Кэтрин Фишер - Инкарцерон
– С «нами»? – Отец недоумённо выгнул бровь.
– Значит, меня вы не берёте в расчёт? И для вас ничего не значит то, что остаток жизни мне придётся провести с Каспаром? Вы вообще когда-нибудь думали обо мне? – Её трясло. Вся накопившаяся в душе злость выплёскивалась наружу: злость на то, что, уезжая, он бросал её одну на долгие месяцы; улыбался ей свысока и всегда держался отчуждённо.
Он погладил бородку и тихо сказал:
– Я думал о тебе. Я сразу понял, что Джайлз тебе очень понравился. Но он был упрямым мальчишкой, слишком добрым, слишком благородным. Каспар же глуп и король из него не получится. Им управлять гораздо легче.
– Но не это причина вашего поступка.
Он отвёл взгляд, выбивая пальцами дробь по каминной полке. Подняв изящную фарфоровую статуэтку, он покрутил её в пальцах, поставил на место.
– Ты права.
И умолк. А ей так хотелось поговорить с ним, Клодия чуть не разревелась. Прошли, казалось, века, прежде чем отец вернулся к креслу, сел и спокойно продолжил:
– Боюсь, настоящая причина настолько секретна, что я её тебе никогда не открою.
Заметив её изумление, он предупреждающе поднял руку.
– Знаю, ты презираешь меня, Клодия. Уверен, вы с сапиентом считаете меня чудовищем. Но ты моя дочь, и я всегда действую в твоих интересах. Кроме того, отправить Джайлза в Тюрьму – это полностью идея королевы, не моя. Она принудила меня согласиться.
– Принудила?! – Клодия презрительно фыркнула. – У неё есть власть над вами?
Он вскинул подбородок.
– Да! И над тобой!
Яд в его словах больно обжёг её.
– Надо мной?
Его пальцы крепко сжали подлокотники.
– Оставь это, Клодия. Пусть всё идёт своим чередом. Не задавай вопросов, потому что ответ может уничтожить тебя. Это всё, что я намерен сказать.
Он поднялся, высокий и мрачный, и продолжил бесцветным голосом:
– А теперь, насчет Ключа. От меня не укрылось всё, что вы с ним вытворяли. Я знаю о ваших поисках Бартлетта, о ваших сеансах связи с Инкарцероном. Знаю об узнике, которого ты считаешь Джайлзом.
Глаза её округлились, и отец сухо рассмеялся:
– В Инкарцероне миллиард заключенных, Клодия, а ты уверена, что сразу наткнулась на того, который тебе нужен? Время и пространство там иные. Этот юноша может быть кем угодно.
– У него есть родовая метка.
– Теперь есть! Разреши-ка мне рассказать тебе кое-что о Тюрьме, – грозно заявил он, приблизившись в Клодии и глядя на неё сверху вниз. – Это замкнутая система. Ничто не приходит извне. Ничто не теряется. Когда умирает узник, его кожа, его органы используются повторно. Там каждый сделан из кого-то другого. Всё восстанавливается и перерабатывается, а когда органической ткани не хватает, в ход идут металл и пластик. Орёл Финна ничего не доказывает. Он, может быть, даже ему не принадлежит. И воспоминания, которые настигают его, тоже могут не принадлежать ему.
Ужаснувшись, Клодия порывалась его остановить, но не нашла слов.
– Парень вор и лжец, – беспощадно продолжал отец. – Он из банды головорезов, охотившихся на людей. Надеюсь, он тебе об этом доложил?
– Да! – с вызовом выкрикнула она.
– Какой честный! А сознался ли он, что в погоне за своей копией Ключа погубил невинную женщину, которую сбросили в пропасть? И это после того, как он пообещал ей безопасность.
Клодия молчала.
– Нет, – констатировал он. – Полагаю, об этом он не распространялся.
Отец поднялся.
– Довольно сумасбродств. Я желаю получить Ключ. Сейчас же.
Клодия отрицательно помотала головой.
– Сейчас же, Клодия!
– У меня его нет.
– Тогда, Джаред…
– Оставьте Джареда в покое!
Он схватил её за руку холодными, как стальные тиски, пальцами.
– Верни Ключ, или пожалеешь, что бросила мне вызов.
Клодия попыталась стряхнуть его руку, но он не ослабил хватки. Она вперила в него гневный взгляд.
– Вы не причините мне вреда. Иначе всем вашим планам конец, и вы прекрасно это знаете!
Некоторое время они молча смотрели друг на друга. Потом отец, кивнув, отпустил её. На запястье, как отметина от наручников, остался белый след.
– Тебе, действительно, не причиню, – хрипло сказал он.
Её глаза расширились.
– Но ведь есть ещё Финн. И есть Джаред, – добавил Смотритель.
Она попятилась. Дрожа и обливаясь холодным пóтом, даже не пытаясь произнести ни слова, развернулась и устремилась к двери. Но его последние слова ударили ей в спину:
– Из Тюрьмы нет выхода. Принеси мне Ключ, Клодия.
Она захлопнула дверь. Проходящий мимо слуга ошалело вылупился на неё. В зеркале напротив Клодия увидела причину такой реакции – взъерошенное, несчастное существо с багровым от унижения лицом. Ей хотелось выть от ярости. Она бросилась в свою комнату и заперла за собой дверь. Упала на кровать, зарылась головой в подушки и свернулась калачиком.
Мысли в голове путались. Шевельнувшись, она услышала шорох и только тогда заметила записку, приколотую к изголовью. Джаред писал: «Необходимо увидеться. Я обнаружил кое-что невероятное». Как только она прочла записку, та рассыпалась в прах.
У Клодии не хватило сил даже на то, чтобы улыбнуться.
***
Взобравшись на снасти и уцепившись покрепче, Финн рассматривал проплывающие далеко под ними сернистые жёлтые озера, вязкие и зловонные. На холмистых просторах паслись стада странных и неуклюжих созданий, в страхе разбегавшихся, как только тень от корабля наползала на них. Озёр становилось все больше, вокруг них росли чахлые кустарники – единственное, что тут выживало, а справа, насколько он мог разглядеть в сгущающейся тьме, простиралась пустыня.
Плыли они долго. Сначала вахту стойко держал Гильдас, наконец, он заорал в раздражении, чтобы его кто-нибудь сменил, и Финн встал у штурвала вместо него. Всё было ему непривычно: и палуба под ногами, и дрожь судна под порывами ветра. Над головой, поймав ветер, захлопали паруса. Дважды Финн проводил корабль сквозь облака. Второй раз температура опасно упала, и к моменту их прорыва из колючей серости, руль и палуба вокруг покрылись иголками льда, которые с треском осыпались с бортов судна.
Аттия принесла ему воды.
– Этого добра полно, – сказала она, – а еды нет совсем.
– Как, совсем ничего?
– Не-а.
– Чем же он питался?
– Гильдас наскрёб там чего-то по мелочи. – Пока он пил, Аттия держала штурвал; её пальчики казались особенно хрупкими на толстых спицах. – Он рассказал мне о кольце.
Финн утёрся рукавом.
– Ты слишком много для меня сделал. Теперь я в ещё большем долгу перед тобой.
Эти слова польстили ему и рассердили одновременно. Снова встав у штурвала, он сказал:
– Мы же команда. К тому же, не думал, что оно поможет.
– И Кейро отдал кольцо, надо же…
Финн пожал плечами. Она пристально наблюдала за ним. Потом, посмотрев в небо, воскликнула:
– Смотри! Как красиво! Я с рождения жила в узком тёмном тоннеле, в жалкой лачуге, а тут столько пространства…
– У тебя была семья? – спросил он.
– Сёстры и братья, все старше меня.
– Родители?
– Не-а, – покачала она головой. – Ну, ты же понимаешь...
Он понимал. Жизнь в Тюрьме коротка и непредсказуема.
– Скучаешь по ним?
Она тихо стояла, крепко вцепившись рукой в штурвал.
– Да. Но... – Аттия улыбнулась. – Странно, как всё обернулось. Когда меня поймали комитатусы, я решила, что моя жизнь закончилась. А оказалось, что всё только начинается, и теперь я с вами.
Финн кивнул.
– Думаешь, тебя спасло кольцо? Или рвотное, которое дал тебе Гильдас?
– Кольцо, – твёрдо заявила она. – И ты.
Ему бы столько уверенности.
Сейчас, посмотрев на Кейро, бездельничающего на палубе, Финн не смог сдержать улыбки. Как только его позвали, чтобы в свой черёд он встал у штурвала, названый братец, бросив взгляд на огромное колесо, скрылся внизу в поисках верёвки. Найдя её, он быстро закрепил штурвал и уселся рядом, задрав ноги.
– Нам тут врезаться не во что, – объяснил он Гильдасу.
– Дурак, – рявкнул сапиент. – Смотри в оба.
Они летели над медными холмами, над горами из стекла, над чащобой металлических деревьев. Перед взором Финна проплывали посёлки в долинах, отрезанных от мира непроходимыми скалами; огромные города; однажды промелькнул замок с развивающимися на башнях флагами. Финну вспомнил о Клодии, и ему стало страшно.
Над ними изгибались радуги, корабль то и дело проплывал сквозь странные атмосферные эффекты: отражение какого-то острова, участки жаркого воздуха, мерцающие пятна пурпурного и золотистого огня. А час назад стая длиннохвостых птиц с клёкотом окружила их и стала пикировать на палубу, отчего Кейро пригнулся. Они исчезли так же внезапно, как и появились, мелькнув чёрной тенью на горизонте. Однажды, когда судно дрейфовало на небольшой высоте, Финн рассмотрел огромную равнину, застроенную жуткими лачугами, кое-как сколоченными из досок и жести; больных и искалеченных людей, их чахлых детей. Финн обрадовался, когда ветер унёс корабль оттуда. Инкарцерон был адом.
