Энтони Берджесс - Вожделеющее семя
И Тристрам разглядел врага. Это были люди странного телосложения, низкорослые, с объемистой грудью и бедрами, кричащие высокими, как у женщин, голосами. Люди падали один за другим, воздух был полон вкусного дыма и звенел от пуль. Тристрам смотрел, а какой-то не затронутый эмоциями участок мозга рассортировывал происходящее по своим местам: все это было предопределено Священной Игрой Пелагианской Эпохи. Он почувствовал тошноту, и его вырвало кислым полупереваренным мясом. Один из солдат его взвода, бросив винтовку и хватая руками воздух, повернул назад, к окопу.
— О, Господи Иисусе! — причитал солдат. Вдруг из его груди вырвался стон — это пули впились ему в спину. Солдат падал, словно опрокинутый стакан, прямо на Тристрама, увлекая его за собой и обнимая своими слабеющими руками и ногами; это был человеческий остов, в котором происходило отделение духа от тела. Тристрам грохнулся на колеблющийся дощатый настил, стараясь освободиться от объятий инкубуса, который с хрипом выплевывал последние остатки жизни. Вдруг он услышал, как на флангах, словно за кулисами театра, застучал сухой дождь пулеметной стрельбы — несомненно, подлинный звук на фоне бутафорской артиллерийской канонады. «Добивают, — понял Тристрам, — это их добивают».
Скоро грохот оборвался, не было слышно звуков, которые издают человеческие создания, раздавались только животные хрипы последних умирающих.
Одинокая вспышка позволила разглядеть циферблат часов: двадцать два ноль-три.
Три минуты от начала до конца.
С большим трудом Тристрам свалил придавившее его тело на доски настила. Из легких убитого вырвался последний стон. Потрясенный Тристрам с трудом отполз в сторону, чтобы похныкать в одиночестве. Запах чудовищной трапезы из копченого бекона еще носился в воздухе.
Тристрам не мог сдержать нахлынувших на него рыданий, он выл от отчаяния и ужаса. В темноте, словно в зеркале, он видел свое жалкое искаженное лицо, язык, слизывающий слезы, выпяченную нижнюю губу, дрожащую от страха и безнадежности..
Когда этот приступ ужаса кончился, Тристраму показалось, что он слышит, как наверху возобновился бой, однако раздавались отдельные пистолетные выстрелы с неравными промежутками между ними. Выглянув из окопа, Тристрам со страхом заметил мечущиеся лучи фонариков, словно кто-то что-то искал. Ужас снова сковал его.
— Старый добрый «куп де грэйси»[17], — произнес хриплый голос. — Бедная маленькая сучка!
Послышались хлопки двух неотвратимых выстрелов Луч все рыскал и рыскал. Вот он перебежал через край окопа и подобрался к нему. Тристрам лежал неподвижно, на лице его была новая гримаса — это было лицо человека, претерпевшего насильственную смерть.
— Бедный старый педик, — произнес хриплый голос, и пуля звонко щелкнула о кость.
— Здесь сержант! — послышался другой голос. — Но с ним все в порядке.
— Лучше, чтоб наверняка, — посоветовал первый.
— О, черт! — выругался второй. — Меня тошнит от этой работы! Натурально тошнит. Это грязно, мерзко!
Тристрам почувствовал, как луч фонарика скользит по его закрытым глазам и… и идет дальше.
— Хорошо, — проговорил первый голос. — Бросай это дело. Еели тебе позволят. Ты! — окликнул он кого-то, находившегося в отдалении. — Оставь карманы в покое! Никакого мародерства! Имей хоть каплю уважения к покойникам, чтоб ты сдох!
Звуки шагов стали удаляться дальше в поле, время от времени раздавались выстрелы. Тристрам продолжал лежать совершенно неподвижно, как мертвый. Он не пошевелился даже тогда, когда по нему деловито пробежало какое-то маленькое животное, обнюхав лицо и пощекотав усиками. Настала тишина, не нарушаемая людьми, но Тристрам еще долго лежал, не шевелясь и медленно замерзая.
Глава 9
В мертвой, но безопасной тишине, подсвечивая себе фонариком, Тристрам добрался наконец до той землянки, где капрал Хейзкелл преподавал ему географию Ирландии, а солдаты первого отделения его взвода, лежа вповалку, распевая песни и нервничая, ожидали боя. Вход в землянку был завешен одеялом, и внутри еще стоял спертый воздух. Это был запах жизни.
Кругом валялись ранцы и фляги, здесь же, вероятно, лежали и вещи Тристрама, который сбросил этот ненужный груз в землянке одного из отделений, когда занимали окопы. Аккумуляторная лампочка была погашена перед атакой, и Тристрам не стал ее зажигать. Под лучом фонарика на столе заблестели лежавшие кучкой монеты: гинеи, септы, тошроны, кроны, таннеры, квиды, флорины. Тристрам знал, что это была взводная «черная касса». Бесполезная для мертвых, она была наградой уцелевшим. Древняя традиция. Тристрам — единственный оставшийся в живых — низко опустил голову, рассовывая деньги по карманам. Потом он набил первый попавшийся под руку ранец мясными консервами, прицепил к поясу полную флягу с водой и зарядил пистолет. Закончив, он тяжело вздохнул: ему предстоял новый анабасис.
Тристрам выбрался из окопа и, спотыкаясь о трупы, побрел через узкую полосу ничейной земли. Пользоваться фонариком на открытом пространстве он не решался.
Ощупью Тристрам спустился во вражескую траншею, оказавшуюся очень мелкой, так же ощупью выбрался из нее и пошел дальше, морщась от боли в спине, ушибленной при падении с бруствера на дощатый настил, и настороженно ожидая выстрелов возможно притаившихся где-нибудь стрелков.
Только звезды освещали расстилавшуюся перед ним голую землю.
Пройдя, по его расчетам, примерно с милю, Тристрам увидел на горизонте слабые, далеко расположенные друг от друга огоньки. Вынув пистолет, тяжело переставляя ноги, он осторожно продвигался вперед. Огни увеличивались в размерах, и скоро уже стали похожи на фрукты, а не на их семена. Скоро Тристрам, к своему ужасу, увидел высокий проволочный забор, бесконечно растянувшийся в обе стороны. Это было местами освещенное, местами затемненное плотное стальное кружево. Забор, вероятно, под электрическим током, как в базовом лагере. Не оставалось ничего другого, как не таясь идти вдоль ограждения (кругом не было ни кустов, ни деревьев) и, будучи готовым блефовать, угрожать, применять силу, прорываться в открытую, если будет такая возможность.
Через некоторое время Тристрам наконец увидел в этом бесконечном заборе что-то вроде КПП. Он осторожно приблизился: перед ним были прочные металлические ворота, украшенные наверху колючей проволокой Перед воротами торчала маленькая деревянная будка с одним подслеповатым окошком, а перед дверью будки стоя дремал часовой в шинели и каске. Будка, ворота, проволока, темнота, часовой — и ничего больше.
Испуганно вздрогнув, часовой ожил и, вытаращив глаза, направил на Тристрама винтовку.
— Пропустить! — скомандовал Тристрам.
— Откуда вы взялись?! — Довольно тупое лицо часового выражало тревогу.
— Вы что, не видите моего звания? — взорвался Тристрам.
— Дайте мне пройти! Проведите меня к начальнику караула!
— Простите, сержант. Я вроде как обалдел. Первый раз вижу, чтобы кто-нибудь пришел с этой стороны!
Пока все шло хорошо.
Часовой приоткрыл створку ворот, провизжавшую колесиками по земле.
— Сюда, пожалуйста, — проговорил он, хотя никакого другого выхода здесь и не было, — сержант.
Часовой провел Тристрама к домику караульного помещения, открыл дверь и пропустил его внутрь.
С потолка караулки свисала желтая, как апельсин, маломощная лампочка, на стене висели инструкции в рамочках и карта. Нос капрала Хейзкелла сработал удивительно точно: это была карта Ирландии.
За столом, положив ноги на стул, сидел капрал и чистил ногти. Прической и выражением лица он смахивал на Шарля Бодлера.
— Встать, капрал! — рявкнул Тристрам.
Капрал вскочил, в панике уронив стул. Он был напуган офицерским акцентом Тристрама больше, чем его нашивками.
— Хорошо, — проговорил Тристрам. — Садитесь. Вы начальник караула?
— Сержант Форестер. Он спит, сержант. Я его разбужу!
— Не беспокойте его. — Тристрам решил врать напропалую.
— Мне нужен транспорт. Где я могу добыть какой-нибудь транспорт?
Капрал выпучил глаза в точности так, как пучит их сам Шарль Бодлер на своем дагерротипе.
— Ближайший автопарк находится в Дингле… Смотря куда вы хотите ехать.
— Мне нужно доложить об этом последнем шоу, — ответил Тристрам. — Можно взглянуть на карту?
Он подошел к карте, на которой был изображен разноцветный неуклюжий зверь, называвшийся Ирландией.
Дингль находился, само собой, на берегу залива Дингль. Заливы Дингль и Трали вгрызались в территорию графства Керри, образуя полуостров. Глядя на карту, Тристрам все понял: на многих островках и выступах западного побережья красовались флажки Министерства обороны. По всей видимости, Правительство Единой и Неделимой Ирландии сдало эти территории в аренду британскому Министерству обороны для организации псевдотренировочных лагерей.
