Владислав Стрелков - Случайный билет в детство
– Потом объясню. Пошли.
Остаток пути дался легче, правда, попадались заросли шиповника. Мы поднялись на Лысый Горшок с северной стороны и, не добираясь до самой вершины, прошли налево. А вот и та самая восточная сторона со скальным выступом и отвесной стеной, тянущейся до самой вершины. Высота стены была около тридцати метров. По краям стены каменные осыпи, сходящиеся клином и тянущиеся вниз до самого подножия. Недалеко от нас, как раз на самом краю осыпи стояло сухое дерево. Чуть ниже, было ещё одно, уже упавшее, но до него метров пять. Я спустился чуть вниз, собираясь пробраться к упавшему дереву, но каменное крошево вдруг покатилось. Вернулся обратно. Что ж, придется сваливать этот ствол, раз до того не добраться. Осмотрел сухостоину.
– В комле сантиметров тридцать будет.
– Ну и как мы его спустим вниз? – спросил Переходников, задрав голову.
– Сучки обрубим, пихнем с горы. Само и съедет, – предложил Расулов.
– А на кой тогда веревку брали? – спросил Савин.
– Ты сам её взял, – ответил Женька, – на всякий случай.
– Веревка пригодится, – говорю я. – А сделаем так – срубим сучья, потом делим на части, стаскиваем вниз, до тропы, а там подумаем.
У Олега был обычный топор, не туристский. Поэтому, отложив свои маленькие топорики, принялись по очереди работать нормальным. Дерево хоть и сухое, но рубилось на удивление легко. Часто сменяясь, быстро закончили заруб. Сухостоина заскрипела и с шумом брякнулась вершиной к скале.
– Это она правильно упала, – хмыкнул Ильяс, – а то брякнулась бы туда, и алга до подножия…
– Просто заруб я там, где надо, начал, – говорю я. – Короче, обрубаем сучки. Только кидайте их в одно место. Тоже потом прихватим. В крайнем случае, вернемся или других ребят сюда пошлем.
Затем, еще раз оценив длину ствола, подумал и уточнил:
– Рубим на три части. Нет, на четыре, короткие бревна будут легче, да и спускать проще. Они хоть между елей не застрянут.
Принялись работать топорами, срубая сучья и отбрасывая их в одно место. Затем, отмерив четыре части по два метра, перерубили ствол в двух местах. Умаялись, присели отдохнуть.
– Ф-ух! – утер лоб Олег. – Пить охота. Серег, ты флягу взял?
– Нет. Потерпим.
Я глянул на сучковатое бревно и подумал: «А не слишком ли мы хомячим с этой елкой? Половины бы хватило на дрова, причем только верхней части. Но раз нас четверо, то рубим четыре части. Остаток вместе с сучьями стащим к той тропе. Хотя четырех чурок и тех дров, что внизу собрали, думаю, хватит».
После отделения четвертой части, ствола осталось ещё прилично. Вчетвером оттащили остаток к куче с сучками и вернулись обратно. Женька осторожно прошел вдоль осыпи и подобрал отлетевшие ветки.
– Пацаны, смотрите! – вдруг крикнул он. Мы подошли к Женьке. Он показывал на стену. В десяти метрах от начала осыпи, на самой стене, была ровная площадка, шириной полтора метра и длиной четыре. Но до неё вела узкая четырёхметровая тропка, шириной чуть меньше полуметра, и добраться туда можно было только прижавшись к стене. В самом начале тропки росло маленькое кривое деревце, а тропа была вдоль и поперек исчерчена трещинами. Выглядело это не очень надёжно, однако Женька, бросив собранные сучья, двинулся к площадке.
– Стой, – запоздало крикнул я, глядя на сразу затрясшееся деревце.
Но Женька, прижимаясь к стене, добрался до площадки и восторженно завопил:
– Здорово! Как на балконе! Природном, – и обернулся к нам, – идите сюда. Тут такая красота!
– Однако стихом заговорил, – хмыкнул Савин и тоже двинулся к уступу.
– Олег, стой! – я попытался остановить его. Но и этот не внял. Деревце опять закачалось, и холодок по спине пробежался, однако Олег без проблем добрался до уступа.
– Серёга, Ильяс, идите сюда! – заорал уже Савин. – Тут в натуре красиво!
Ещё один эстет нашелся! Неужели там что-то видно лучше, нежели отсюда?
Расулов подошел к краю, посмотрел вниз, затем спокойно перешел на тот широкий выступ.
– Ага! – в один голос заорали Савин и Переходников. – Вот и Ильяс тут…
– Делать мне нечего, как по скалам козлом скакать.
– Да он струсил, – засмеялся Переходников, – а Громозека бы не испугался. Слабо, Вяз?
– Слабо, – вторит Савин, – Вязу слабо! Высоты испугался! Ха-ха!
– Мне не слабо, – кричу им, – нас, вообще-то, внизу с дровами ждут. И Григорьев предупреждал…
Но этим, похоже, на всё плевать с высоты в десятки метров. Ладно хоть Расулов молчит.
– Подождут! – кричат в один голос ценители прекрасного. – А лично нам он ничего не говорил. И чего ты его слушаешь? Короче, мы с этого места не сойдём, пока не докажешь, что тебе не слабо.
– Ладно, Вяз, – это уже Ильяс, – давай сюда. Ничего не случится.
Ишь ты, доказательство смелости нужно, как будто я её совсем не доказывал. Ладно, сдалась моя благоразумная часть, придется сходить на этот «балкон». Гляну на эту красоту. Парни прошли, и ничего не случилось…
– Плохая идея, – бормочу себе под нос и ставлю ногу на тропку, а сам кошусь на деревце, служащего своеобразным индикатором движения по зыбкой дорожке. Деревце не качается. Это послужило дополнительным стимулом. Прошел больше половины, как вдруг раздался скрежет, деревце мелко задрожало, а у меня из-под ног поехал камень.
Успел в падении ухватиться за крепкий уступ площадки, а внизу загрохотал каменный обвал.
Я повис на руках, зацепившись за край скалы. Передо мной темный гранит. Смотрю вправо. Тропы, по которой мы шли, не было. Нащупываю ногой крохотный уступ носком кеды. Утверждаюсь на ноге и елозю по стене второй ногой в поисках опоры, но ничего не находится. Тогда вцепляюсь руками покрепче и, чуть отклонившись назад, смотрю… да вниз, но не в пропасть, а на стену. Вот она, нужная расселина. Вставляю ногу, поворачиваю, заклинивая ступню, и приподнимаюсь. Голова оказывается выше края, и я вижу, что Олег, Женька и Ильяс сидят на задницах, испуганно вжимаясь в стену. Глаза у Савина по пять копеек, а Женька вообще зажмурился. Ильяс бормочет что-то.
– Помогите… – но из горла вылетает только хрипение. Прокашливаюсь. Ильяс и Савин тут же кидаются ко мне.
– Серёга!
– Живой!
– Осторожно! – матерюсь сквозь зубы, потому что Олег хватает так, что я чуть не срываюсь вниз.
– Ильяс, помогай! – кричит Олег и тянет меня за левую руку. Расулов, стремительно бледнея, хватает за правую. Забираюсь на площадку и облегченно вздыхаю, а ценители красоты сразу прилипают к стене.
– Серёг, ты как? – шепчет Савин и замолкает под моим взглядом.
– Додоказывались, мать-перемать?! – рявкнул я так, что все эстеты вжались в стену ещё сильней, и уже тише спросил – Где верёвка?
– Там, – и Олег вяло махнул рукой за спину.
– Где там?
– У бревна оставил.
– Охренеть!
Я сел рядом с парнями. Вот тебе, бабушка, и всякий случай! Оставалось сидеть на этой каменной полке, пялиться на обалденный горный пейзаж и выражать свой восторг матом.
– Мой дядя самых честных правил, – вдруг начал читать стихи Савин, – когда не в шутку занемог, он уважать себя заставил. И лучше выдумать не мог…
– Да, – усмехнулся я, – лучше выдумать не могли, как сюда залезть, на этот природный балкон!
Я отвернулся и закрыл глаза. Интересно, обвал услышали? Возможно. Покричать? Нет, крик не услышат. Лагерь находится у подножия горы совсем с другой стороны, а ещё еловый лес крик заглушит. Однако обвал должны были услышать. Хотя…
– Мы все учились понемногу, – продолжал Олег, – чему-нибудь и как-нибудь…
– И мало думали башкою, авось и выйдет что-нибудь! – зло выпалил я, но Савин даже не сбился.
М-да, весело. Женька словно истукан сидит, вжавшись в скалу и выпучив глаза. Савин, глядя в ясное небо, декламирует «Евгения Онегина». Это чтобы вниз не смотреть и отвлечься от своего страха. Только Ильяс сидит задумчиво.
– Серег, – тихо шепчет он, – ты из-за меня сюда полез? Я ведь молчал…
– Если бы ты крикнул «слабо», то я бы точно не полез.
– А вид отсюда действительно красив, – хмыкает он.
– Ага, только от этого не легче.
Однако надо что-то делать. Вдруг грохот обвала не услышали, и нас не найдут дотемна? Ночи в горах холодные. Днем может быть очень жарко, но стоит только солнцу зайти за гору…
Так, надо осмотреться и оценить положение. Поднимаюсь, подхожу к правому краю. М-да, в этом месте больше двадцати пяти метров. На высотке я и выше висел. Десятый этаж – это примерно тридцать – тридцать пять метров. С другой стороны площадки шесть метров вниз до осыпи, но каменное крошево внизу выглядит страшно.
– Тут допрыгнуть можно, – говорит Расулов, – я могу попробовать…
– И до подножия доедет обтесанный труп, – отвечаю я. – Ты глянь, какие камни острые.
– Эх, не забыл бы Савин веревку…
