Учитель для ангела - Елена Райдос
— Вот это да, — Егор даже не ожидал, что его тактика принесёт такие плоды. — А что ты видишь, если не секрет?
Василиса тяжко вздохнула и принялась рассказывать свой сон. Оба ратава-корги, затаив дыхание, слушали её рассказ, поскольку ожидали совсем другую картинку персонального апокалипсиса Василисы. По сравнению с тем, какую судьбу они уготовили для своей подопытной мышки, история с сердцем в шкатулке выглядела безобидной лубочной сказочкой. Но Василисе этот детский ужастик почему-то казался настоящей трагедией, и причина сего феномена вскоре прояснилась.
— Понимаете, это же моё сердце, — заключила рассказчица, — Кто-то вырежет сердце из моей груди.
— Да с чего ты это взяла? — удивился Егор. — Ты же смотришь на эту сцену как бы глазами той женщины с перстнем. Вряд ли она смогла бы открыть шкатулку, если бы в её груди уже не было сердца.
— Трудно судить наверняка, — Вениамин задумчиво покачал головой, — фрагмент уж больно короткий. Я бы посоветовал его удлинить.
— Это как? — у Василисы от такого предложения натурально отвисла челюсть. — Разве можно сделать сон более длинным?
— Управлять сновидением совсем не сложно, — заверил её великий маг, — я покажу тебе парочку техник, и ты без труда решишь эту проблему.
Обещанные техники действительно оказались довольно простыми, так что уже через десять дней Василиса смогла воплотить в реальность свой план по удлинению сна со шкатулкой. Вот только лучше бы она этого не делала, сон не принёс ей ожидаемой определённости, напротив, он запутал её ещё больше. А если уж совсем честно, то новые детали оказались настолько зловещими, что лучше было в эту мистическую область даже не соваться. Для начала, удлинение фрагмента сна произошло в основном за счёт смещения его начала на более ранний момент, а окончание лишь чуть-чуть продвинулось по временной шкале, так что выяснить, чем всё закончилось, Василисе так и не удалось. На этот раз сон начался с мужского голоса, идущего из-за спины той женщины, которая открывала шкатулку.
— Надеюсь, мой подарок придётся Вам по вкусу, тётушка, — проворковал невидимый мужчина. — Поверьте, я потратил много сил, чтобы его изготовить.
Было очевидно, что этот мужик просто издевается над бедняжкой, ведь он точно знал, что она обнаружит в шкатулке. Не подозревающая подвоха женщина открыла шкатулку и едва сумела удержаться на ногах. Картинка перед глазами Василисы качнулась и даже на какой-то миг расплылась, видимо, несчастная была на грани обморока.
— Так вот почему я не вижу окончания этой сцены, — догадалась сновидица, — тётушка, чьими глазами я смотрю, просто потеряла сознание.
Как обычно, скоропалительный вывод Василисы оказался ошибочным. Картинка снова сфокусировалась, и тётушка к ужасу наблюдательницы положила свою ладонь на кровоточащее сердце. А потом Василиса услышала её голос.
— Вы напрасно утруждали себя, милорд, — произнесла та, с трудом сдерживая рыдания, — его сердце и так всегда принадлежало мне.
Вынырнув из кошмара, Василиса долго не могла прийти в себя. Её натурально трясло, а конечности сделались совсем ледяными. Так уж случилось, что в ту ночь Германа в её постели не было, а потому некому было утешить и согреть испуганную женщину. Впрочем, это было даже к лучшему, потому что Василиса узнала голос мужчины из сна, и этот голос принадлежал как раз её таинственному любовнику. Разумеется, стопроцентной гарантии она дать не могла, всё-таки это был всего лишь сон, но оказаться сейчас рядом с Германом Василиса не хотела бы. Она и раньше испытывала по отношению к нему некоторое недоверие, чувствовала, что не случайно этот странный тип появился в её жизни, а сон превратил это недоверие в уверенность, что от Германа исходит угроза.
Впрочем, не всё было так плохо, в ночном кошмаре содержалась и позитивная новость. Судя по всему, лишиться своего сердца предстояло вовсе не Василисе, а кому-то другому, кто был ей дорог. Что ж, Варенька и не утверждала, что аркан «башня» безальтернативно сулит физическую гибель, она сказала лишь, что разрушению подвергнутся иллюзии, лежащие в основании Василисиных представлений о жизни. В сущности, расставание с иллюзиями вовсе не представлялось Василисе такой уж трагедией. Ну вот узнала она, что не является человеком, и что? Разве это сломало ей жизнь? Наоборот, даже прикольно, что у тебя появился ещё один дом. А вот потеря любимого человека — это действительно трагедия. Отчего-то при одной только мысли о такой потере у Василисы внутри всё сжалось, и сердце, пропустив пару тактов, понеслось вскачь.
— Да что это со мной? — возмутилась она, едва переводя дыхание от внезапной и ничем не спровоцированной тахикардии. — Я ведь даже не знаю, о каком человеке идёт речь. Откуда такая паника?
И тут ей на ум снова пришла сцена на безлюдной зимней улице, когда перед ней вдруг появился мужик в развевающемся плаще. Между этой сценой и сном напрочь отсутствовала связь, но картинка продолжала упорно маячить перед глазами Василисы, вызывая то самое необъяснимое состояние паники.
— А ведь я запаниковала вовсе не оттого, что ожидала агрессии с его стороны, — наконец догадалась она, — я вообще испугалась не его, а самой себя.
Да, тут интуиция Василису не подвела. Случается, что мы подсознательно проецируем прошлый опыт на пока не случившиеся события и заранее предчувствуем, чем всё закончится. Мы как бы программируем самих себя на определённые действия, хотя и осознаём, что они принесут нам только боль и страдания. Попавшись в ловушку прошлого опыта, не так-то просто заставить себя пойти иным, пока незнакомым путём, и мы буквально физически ощущаем, как нас затягивает в этот губительный водоворот, вот отсюда и возникает страх.
Самой большой загадкой паники Василисы было даже не то, что она предчувствовала трагичный конец той случайной встречи на пустынной улице, а то, что для этих предчувствий напрочь отсутствовало хоть какое-то основание. Ну не было в её жизни никаких катастроф, связанных с противоположным полом, не довелось ей влюбиться по уши, так, чтобы полностью раствориться в любимом человеке. Она даже представить не могла, как такое возможно, чтобы расставание с мужчиной стало трагедией. Тем не менее тот незнакомец отчего-то намертво связался в её сознании с душевными муками, с болью и страданием, и Василисе совершенно не хотелось, чтобы эти предчувствия обрели плоть в реальности. Она больше не сомневалась, что он каким-то образом связан с её сном, но понять эту причинно-следственную связь так и смогла.
Глава 18
Ворот противно заскрипел, наматывая ржавую цепь подъёмного механизма решётки замковых ворот. Ничего благозвучного в этом звуке
