Влада Воронова - Крест на моей ладони
— Четыре. Китайский, английский, итальянский, русский. Нам его давали всерьёз, так что я имею право преподавать русский в учебном заведении любого звена.
— Хорса, — никак не мог успокоиться Грюнштайн, — поверьте, Эрик очень хороший людь. Добрый, честный… Очень добрый, правда! Мой отец погиб, когда мне и года ещё не было, мама вскоре вышла замуж, так что я рос с отчимом. Мне не в чем его упрекнуть, он делал для нас сестрой всё, что мог, и любил нас одинаково. Даже когда родился маленький Генрих. О таком отце любой мальчишка может только мечтать. Но он простень. Я — маг. Он никогда меня не понимал, как ни старался… А брат… Эрик научил меня жить в волшебном мире и не позволил расстаться с семьёй на основице. На каникулы и выходные он приезжал сюда вместе со мной. Основица пугала его до жути, но он всё равно приезжал — из-за меня. А в потайнице, когда я жил в интернате… По началу было одиноко, непонятно и… И очень страшно. Если бы не Эрик, я бы сбежал обратно. Брат приходил ко мне каждый день, на протяжении целого года. — Грюнштайн судорожно вздохнул. — Только благодаря ему я смог стать из ничем не примечательного колдуна-полукровки лагвяном в секретариате самого верховного предстоятеля. Эрик всегда верил в меня больше, чем я в себя. Он честен и порядочен до невероятия. Сказал «Нет» самому Незваному, хотя тот предлагал ему не только власть и почести. Он обещал Эрику избавление от перевертнеческого проклятия. Но брат отказался. Он предпочёл бесчестию боль. Дважды в месяц, каждое новолуние и полнолуние, целых шесть часов подряд… Или глухая тёмная камера с тяжёлой дубовой дверью, словно у преступника. Хорса, вы даже представить себе не можете, как я ненавижу Луну!!!
— Теперь всё это закончилось, — мягко сказала я. — Поликарпов научит вашего брата всему, что должен знать оборотень.
«— Кто такой Незваный?» — спросила я Роберта.
«— Всепреложный Властитель. Его не принято называть прямым титулом и тем более по имени. Враг, Злотворящий Отрицатель, Извратитель Основ — это для большинства потайничников. Высочайший, Всезапредельный, Наимогучий — для его сторонников. В Альянсе и Лиге очень любят эвфемизмы».
«— Примечательно, что этот джентльмен владел высшим мастерством».
«— Вполне естественно», — ответил Роберт. «— Всепреложные Властители всегда были только чародеями. Некоторые — вообще чаротворцами».
«— Меня больше интересует как они обходили Уложение о высшей мудрости, предлагая перевертням пройти курс обучения».
«— Лопатин обязательно узнает».
«— Любопытно, а как звали их последнего кандидата в диктаторы? Февральские переселенцы болтали, что он вроде бы как вернулся».
«— Возродился», — поправил Роберт. «— Он был развоплощён, а теперь снова обрёл тело. Не знаю, как это выглядит в конкретике. В альянсовские времена я был слишком низкого ранга, чтобы меня посвящали в подобные секреты, а в Троедворье такими делами не занимаются».
— Дитрих, — спросила я вслух, — как зовут вашего Всепреложного Властителя?
— Не моего! — возмутился Грюнштайн.
— Понятно, не вашего лично. Альянсовского. Он ведь опять возродился? Как его зовут?
Грюнштайн просверкал возмущённо глазами, но всё же ответил. Вслух запретное имя произнести не решился, написал в моём блокноте.
— Лоре… — попытался прочитать Роберт. — Жедо… Тьфу ты, пропасть! Язык сломаешь.
— Лоредожеродд, — сказала я. — Имя, кстати, истинное.
— Его нельзя произносить вслух, — испугался Грюнштайн, — потому что оно приносит несчастье.
— Его нельзя произносить вслух, — ответил Роберт, — потому что такой звукоряд в принципе выговорить невозможно. Странно, что у Нины с первой попытки получилось.
— Если бы вас пять лет ежедневно заставляли твердить скороговорки на четырёх языках, — сказала я, — вы бы и не такое выговорили с первой попытки. Хотя звучит «Лоредожеродд» действительно странно — логопедическое упражнение, а не имя. Очень бы хотелось увидеть назывателя, который додумался снабдить своего названника столь изысканным подарком. Или это сделано в порядке личной мести?
— Скорее всего, — кивнул Роберт. — Либо в называтели парню достался психопат. Неудивительно, что бедолага стал Неназываемым — с такой-то погремухой вместо имени. Ларо… Ларе…
— Лоредожеродд.
— Точно, — обрадовался подсказке Роберт. — Лорд-На-Заду-Рот.
Я рассмеялась.
— Всепреложному Властителю крупно повезло, что его имя не пытался выговорить кто-нибудь из моей бригады. С ними бы он ртом на заду не отделался.
— Да уж, — развеселился Роберт. — Могу себе представить их трактовки.
— Прекратите! — оборвал нас Грюнштайн, ожёг гневным взглядом. — С именем Отречённого Злотворителя не шутят! Он стал величайшей бедой и горем всего Альянса. Даже верховный предстоятель не в силах был ему воспротивиться. Альянс спасли сами Великие Решатели, избавили нас от участи страшнее смерти.
— Дитрих, — спросила я, — а где живут Великие Решатели?
— В Надмирье Пречистом, куда невозможно войти обычным волшебникам. Мы слишком грубы и тяжелы для мира тонких энергий. Лишь верховные правители могут попасть туда на краткий срок по благости Предрешателей, дабы испить глоток их мудрости.
Прокомментировать эту выспренность я не успела — в сумке запиликал мобильник. Поликарпов закончил тренировку и хотел похвастаться результатами.
* * *Братья Грюнштайны очень похожи, только у старшего волосы каштановые с рыжими прядями. Ипостась — ягуар. По-русски Эрик говорит бегло, но с сильным акцентом.
Мы все пятеро ужинаем в отдельном кабинете китайского ресторана. Эрик настолько возмущён, что какая-то жирная обезьянышня и презренный кровохлёб осмеливаются, как ни в чём ни бывало, сидеть в присутствии кудесника, что даже есть не может, хотя после тренировки наверняка проголодался до полуобморока.
С Поликарповым мы говорим на «вы» и по отчеству, держимся как люди малознакомые и связанные только служебными отношениями — так оказалось легче нам обоим. Бывший серодвороц Роберт ведёт себя с подчёркнутым безразличием равновесного соединника. У вампиров свои представления о чести и достоинстве, а потому разорванную дружбу они считают несоизмеримо большим позором, чем знакомство с наказателем.
Эрик на Поликарпова смотрит как на икону. Тот делает вид, что ничего не замечает, но чувствует себя неловко и потому сердится. Роберт зол и напряжён. Если общество вампира Эрик ещё согласен терпеть, то на простокровку смотрит с брезгливым отвращением и цедит сквозь зубы уничижительно холодную вежливость. Выглядит при этом альянсовец нелепо до карикатурности, смотреть на его чванство смешно. Я прикусываю губу, но скрыть улыбку не получается, и Грюнштайн-старший едва не дымится от ярости. Дитрих смотрит на него умоляющим взглядом.
«— Роберт», — спрашиваю я, «— в Альянсе настолько жёсткая кастовая система?»
«— Не хуже, чем в средневековой Индии. Но в Альянсе не только касты как таковые. Там всё гораздо сложнее… На самой низшей, первой ступени находятся человеки. Следующий уровень — эстрансанги или, как их чаще называют, грязнокровки, волшебнородные потомки смешанных браков. При этом надо помнить, что нормой считаются союзы магов и перекидней, старших волшебников и высших хелефайев, младших волшебников и рядовых хелефайев. Мезальянсы типа „хелефайский аристократ — ведьма“ или „волхва — простой хелефайя“ не приветствуются, но и не осуждаются. Происхождению матери придаётся большее значение, чем отцовскому. Потомков от брака аристократки с плебеем примут в высшем обществе, а детей аристократа и плебейки — нет. Брак человеков и волшебников считается нормой при условии, что человеки постоянно живут в большом мире. Союз с потайничными поселенцами невозможен».
«— Интересная закономерность», — отметила я. «— Человеков везде пытаются делить на большемирских и тех, кто живёт в мире волшебном, причём волшебномирских всегда стараются ограничить в правах».
«— После низших каст идут мелкие», — продолжил Роберт. «— Третья ступень — вампиры. Четвёртая — перевертни. Пятая — стихийники. Теперь высокие касты. На шестой ступени находятся маги и перекидни младших волшебнических рангов и рядовые хелефайи, самая привилегированная раса искусственников. Седьмая — старшие волшебники и хелефайская аристократия. Над ними находится высшая каста, восьмая ступень — кудесники и чародеи. Девятая, наивысшая — чаротворцы. Но это ещё не всё. Внутри каждой ступени есть подуровни в виде принадлежности к аристократии, степени чистокровности, должностного звания и прочей дребедени. Причём в зависимости от ситуации происхождение может перевесить все чины и ступени, а может быть и наоборот, когда должность перевешивает и происхождение, и кастовую принадлежность. Одно всегда неизменно — высшие маги и перекидни находятся вне категорий. Они наиболее влиятельная часть общества, которая обладает правом исключительности и стоит над обычаем и законом».
