Виталий Фролов - Цивилизация страуса

— Шизофрения косила наши ряды, — вздохнул Гусев. — А ты тогда кто?

— Порождение твоего разума, по большей части. Именно ты придал мне такую форму.

— Видимо, мой разум не так уж изобретателен, — сказал Гусев. — А по меньшей части ты кто?

— До этого мы еще дойдем, — сказал Борис. — Обещаю, ты получишь ответы на все твои вопросы.

— Весьма сомнительно, но ты все же начинай излагать, — Гусев воспользовался блюдцем.

— Знаешь, в чем главная проблема крионики?

— Она чертовски дорогая.

— Я имею в виду техническую сторону вопроса, — сказал Борис. — Главная проблема, с которой сталкиваются криоинженеры, это смерть мозга от кислородного голодания. Человека, умершего от, скажем, инфаркта, можно заморозить, вырастить ему новое сердце, разморозить, провести операцию по пересадке, но в результате получится все равно овощ с отключенным сознанием. Идеальные условия для криозаморозки — это если пациент умирает в крио-клинике, а рядом стоят врачи и техники с готовым оборудованием, но в жизни, как ты сам понимаешь, такие условия встречаются нечасто. Люди в основном умирают совсем не так.

— Угу, — сказал Гусев.

— Сейчас эту проблему научились решать, — сказал Березкин. — Мозг можно стимулировать извне, налаживая разрушенные связи и восстанавливая нейронные сети. Это долгий, кропотливый и очень болезненный для человека процесс.

— Было бы странно, если бы это получалось быстро и легко, — согласился Гусев. — И что дальше?

— Сознание человека, подвергающегося этому процессу, начинает оживать задолго до его окончания, — сказал Березкин. — И тогда его помещают в искусственный мир, своего рода виртуальность, созданную лишь для него одного.

— Для каких целей?

— По большей части, для медицинских. В виртуальном мире пациент не испытывает боли, которую терпит его организм в реальности. Кроме того, проживая новую жизнь, мысля, получая новые ощущения, принимая решения и делая выбор, пациент положительно влияет на процесс восстановления, ускоряя его в разы. Ведь механизмы действуют все те же самые, что и в реальной жизни.

— Выходит, ты пытаешься мне намекнуть, что вокруг меня совсем не будущее?

— Нет, только твои представления о нем, — сказал Березкин. — Та же ложка, которую ты только что согнул. Откуда она? Правильно, из Матрицы. Ее бы здесь не было, если бы в своей настоящей жизни ты не смотрел этого фильма. Искусственную реальность формируешь ты сам, она берет образы из твоей памяти и твоего подсознания. Фильмы, которые ты когда-то смотрел, книги, которые ты когда-то читал. Она построена на твоих желаниях и на твоих страхах.

— Страхов тут явно больше, чем желаний, — сказал Гусев.

— Причем, ты сам уже можешь не помнить, что смотрел те или иные фильмы, а подсознание все равно подсунет их в виртуальность, — сказал Березкин. — Потому что подсознание не забывает. Оно хранит весь твой жизненный опыт и использует его…

— Стоп, — сказал Гусев. — Если весь этот мир замкнут на меня и состоит из вывертов моего мозга, кто тогда ты и откуда взялся? Если ты тоже часть меня, как же ты можешь рассказывать мне вещи, о которых я не знаю?

— Я — голос извне, вестник большого мира, — сказал Борис. — Форму ты придал мне сам, а содержание идет от медицинского консультанта, который подключился к твоей системе жизнеобеспечения. И да, меня на самом еле зовут Борис, только на самом деле я абсолютно на тебя не похож.

— Тогда почему же ты меня сначала в квартиру не пускал, консультант? Почему сразу все не сказал?

— Потому что сначала следовало установить контакт, — сказал Борис. — Поговорить на отвлеченные темы, и лишь потом, когда подвернется случай, рассказать правду. А уж когда ты ложки начал гнуть, я и понял, вот он, тот самый момент.

— А если бы не начал?

— Тогда бы я все равно рассказал, — сказал Борис. — Может быть, чуть позже. На пятнадцать минут или полчаса, или твой разум придал мне какую-то другую форму, и правду ты бы узнал от кого-то другого. От того же Макса, например.

— Я должен был узнать правду именно сегодня? — уточнил Гусев. — Почему?

— Потому что процесс восстановления подходит к концу, и тебе скоро надо будет просыпаться, — сказал Борис. — И мы увидимся с тобой уже в реальном мире, и тогда я действительно поздравлю тебя с началом твоей новой жизни.

— Мне что-то нужно делать? Как-то подготовиться? — спросил Гусев.

— Нет, делать ничего не нужно. Важно лишь одно — ты должен знать, что мир, который окружает тебя сейчас, на самом деле не существует и скоро закончится.

Гусев затушил окурок в пепельнице и тут же прикурил новую сигарету.

— Выходит, я все это придумал себе сам?

— Придумал или вспомнил. Тебе нужны доказательства?

— Хотелось бы.

Березкин дернул головой.

— Самое очевидное — это Черная Лотерея, — сказал он. — Вспомни «Седьмую жертву» Шекли или его же «Цивилизацию статуса», там тоже был похожий эпизод. «Бегущего человека» Кинга или одноименный фильм со Шварценеггером. Этот мир — лоскутное одеяло, которое сшил ты сам. Из того, что видел, читал или о чем думал.

— Довольно слабый аргумент, должен сказать, — заявил Гусев. — Фантасты написали столько всего, что, порывшись в груде книг, можно выудить пару-другую удачных прогнозов практически к любому пути развития. Если вдуматься, даже вот этот самый наш с тобой разговор тоже глубоко вторичен. Помнится, в другом фильме Шварценеггера его героя как раз убеждали, что он заблудился в собственных воспоминаниях и уговаривали сдаться врагу[14].

— Я тебе не враг.

— Но и не друг, — сказал Гусев.

— Я хочу только облегчить твою адаптацию к новой жизни, — сказал Борис. — И она пройдет куда проще и безболезненнее, если ты поверишь в то, что сейчас тебя окружают иллюзии. Иначе тебе будет очень тяжело с ними расставаться.

— С иллюзиями вообще тяжело расставаться, — философски заметил Гусев. — Но по этому миру я скучать точно не буду.

— Хотя получилось у тебя любопытно.

— Ага, — сказал Гусев. — Получается, что эта чертова охота была всего лишь салочками, и я, как какой-то глупый пес, гонялся за собственным хвостом?

— Скорее, убегал от него.

— Но что-то могло мне повредить?

— Физически — нет.

— Я вообще могу умереть в этом мире?

— Если сам того захочешь. Это же твой мир.

— И что будет, если я умру?

— С миром? Он исчезнет.

— Со мной.

— Я точно не знаю, — сказал Борис. — Может быть, ты начнешь все сначала, может быть, воскреснешь в каком-то другом мире.

— Но в реальности, данной вам в ощущениях, в себя так и не приду?

Березкин покачал головой.

— До окончания процедуры это невозможно.

— И сколько осталось до конца процедуры?

— В реальности — несколько суток. Но время в наших мирах течет неодинаково. Линейной зависимости тут нет. Может быть, пройдет пара недель, может быть, для этого потребуется год.

— Но не больше?

— Едва ли больше.

Гусев внимательно смотрел на лицо Березкина. Героя, убеждавшего Шварценеггера в нереальности происходящего, выдал тот факт, что он потел и вообще очень нервничал. Березкин не потел, а если и нервничал, то это можно было объяснить вывертами гусевского подсознания.

Гусев пожалел, что не обладает талантами доктора Лайтмена[15]. Тот по одному дрожанию левой икры мог бы сделать выводы о правдивости рассказа Березкина. Вот Борис головой трясет и ухо постоянно чешет, это что означает? Кто бы знал.

Конечно, теория о виртуальности объяснила бы все нелепости и дурацкие законы. Но если этот мир придуман самим Гусевым, почему же на него, демиурга и творца, постоянно сыплются всякие неприятности? Как из рога изобилия и прямо на голову.

— Ты мне все еще не веришь, — констатировал Борис.

— Я сомневаюсь, — сказал Гусев. — Имею право.

— Имеешь. Сомнения в очевидном — признак пытливого ума.

— Лучше бы ты оказался просто моим клоном, — вздохнул Гусев.

— А ложку ты как объяснишь?

— Бритвой Оккама.

— Телекинез? С чего бы вдруг у тебя паранормальные способности прорезались?

— На почве стресса.

— Это у тебя что, первый в жизни стресс?

— Нет.

И почему ложка? Пули взглядом останавливать было бы куда удобнее. Нео вон останавливал, но для него та история все равно плохо закончилась. Хотя сам Гусев предпочел бы, чтобы «Матрица» закончилась уже после первой серии.

— Ты — взрослый и разумный человек, — продолжал Борис. — Ты можешь придумать рациональное объяснения для происходящего, что бы ни происходило. Однако, если ты воспользуешься той же самой бритвой Оккама, то поймешь мою правоту. Телекинез, клонирование, которое, вообще-то, незаконно и на территории страны не проводится даже подпольно, дуэльный кодекс… Тебе придется объяснять все это по отдельности, а я могу объяснить все оптом.