"Вы просто не знаете, куда смотреть". Часть третья: "День очищения" - Павел Сергеевич Иевлев
— Спасибо, я тоже рада тебя видеть, — помахала ему рукой блондинка.
— Рили, без бэ? Сорьки, гёрл, а повторить можешь?
— Что повторить? — удивилась девушка.
— Ну, то, что ты сказала?
— Что я рада тебя видеть?
— Да, блонди, ты не поверишь, но, кажется, я слышу это первый раз в жизни!
— Я. Рада. Тебя. Видеть, — чётко и раздельно произнесла блондинка, еле сдерживаясь, чтобы не засмеяться.
— Теперь я за тебя умру, блонди. Рили так.
— Какие глупости, — нахмурилась она, — вот этого мне точно не нужно. Ужасно не люблю, когда умирают.
— Сорьки, блонди, рили не прав. Опять наговнил, да?
— Я не сержусь.
— Блин, только скажи, что надо. Я сейчас на склад, за бухлом для бара, потом к полису, показать, что не свалил, потом — что угодно. Рили всё.
— Очень мило, — кивнула девушка, — я прогуляюсь с тобой, если ты не против. А потом поможешь мне пересадить цветы, ладно?
— Да я… Да блин! Да офигеть! Я щас, ван секонд! — панк умчался наверх.
— И ничего смешного, — строго сказала блондинка, глядя на Швабру.
— Я никогда не смеюсь, — ответила та мрачно. — Иначе ржала бы как безумная. От общего идиотизма происходящего.
— Он не так плох, как тебе кажется. Ты просто не знаешь, куда смотреть.
— Сама туда смотри! — фыркнула моя помощница. — Меня от этого тошнит.
— Скажи, — перебил я их пикировку, — это ты снимала?
— Да, — блондинка повертела в руках карточку Калдыря и вернула её мне. — Я.
— А где?
— В баре, конечно, разве не видно?
— Ни разу не видел тебя здесь вечером.
Она ничего не ответила, повернувшись к лестнице, по которой спускается…
— Что ты с собой сделал, придурок? — фыркнула Швабра. — А ведь почти уже стал на человека похож!
— Уди, злая жаба! — отмахнулся от неё панк. — Ты не вдупляешь, рили!
Говночел, лишившись татуировок, в последнее время выглядел довольно обычным молодым человеком. Джинсы, футболка, куртка. Разве что причёска малость неаккуратная. Но сейчас…
Выкопав свой панковский прикид, который не надевал с момента ареста, он поставил волосы торчком, подвёл глаза чёрным и нацепил клёпаные бутсы.
— Пунк нот дед, воу! — показал пальцы козой.
— Это ради меня? — засмеялась блонда. — Как мило!
— Ага, — скептически сказала Швабра, — сейчас сблюю от умиления.
***
— Какая-то ты сегодня странная, — сказал я, когда панк с блондинкой ушли чуть ли не под ручку.
Если бы не тележка для товара, были бы прям парочка.
— Что не так, босс?
— Как будто яда в организме стало меньше, что ли… Почти не глумилась над ними.
— Ой, да пусть развлекается, — отмахнулась Швабра. — Не так уж у неё много радостей в жизни.
— Почему?
— Нипочему, отстань, босс.
— Вот, теперь узнаю свою сотрудницу. А то уж думал, не заболела ли?
— Для тебя я тоже «злая жаба», да? — насупилась Швабра.
— А тебе не всё равно?
— Не знаю. Может, и всё равно. А может, и нет. Мы, девушки, такие непредсказуемые…
— Ладно, раз пришла, помоги подготовить зал. Так и быть, дам сверхурочные.
— Серьёзно? Не похоже на тебя, босс.
— А что ещё делать с человеком, которому, кроме как на работу, и пойти-то некуда?
Швабра принялась, злобно сопя, снимать стулья со столов и расставлять салфетки.
— Уел, — признала она, закончив. — Сама не знаю, как дошла до жизни такой.
— Какой?
— Когда кроме как с начальством и поговорить не с кем.
— А подружка твоя белобрысая?
— Она, конечно, да, но… Знаешь, у неё своих проблем выше крыши. Да таких, что моя жизнь кажется выигрышным лотерейным билетиком. Не хочу её грузить.
— Ладно, что там у тебя стряслось? Вижу, что хочешь рассказать.
— Не твоё дело, босс, не надо лезть…
— …в твою жизнь, — закончил я. — Как скажешь. Принеси кофейные чашки, скоро заявится утренний клушатник. Надеюсь, твоя подружка не заморочит голову Говночелу, и он притащит пироги вовремя.
— Ой, что там морочить, я тебя умоляю! Вакуум между ушами?
Закончив приготовления к утреннему открытию, Швабра уселась на табурет у стойки. Вздохнула, поёрзала. Вздохнула снова. Выпила тоника со льдом. Помыла стакан. Вернулась.
— Что ты маешься? — спросил я. — Говори уже.
— Блин, раз ты так настаиваешь… Маме стало лучше!
— Это же хорошо?
— Надеюсь. Не знаю. Боюсь думать об этом. Она уже несколько лет вставала из кресла перед телевизором только в туалет и на кухню. Еду я ей оставляю в холодильнике или на плите. Поест и обратно уходит. Пялится в телек сутками, без звука, даже ночью не даёт выключать. Там один шум на экране, а она смотрит. Так в кресле и спит. Или вообще не спит, не понять уже. А сегодня вышла на крыльцо, представляешь? И даже как будто меня узнала, что ли… Но, может, и показалось. Посмотрела так, как будто я для неё существую. Пусть даже просто как движущийся объект…
— Ты рада?
— Блин, вот честно? Не знаю, босс. Слишком долго её в моей жизни не было. Что я буду делать, если она вдруг вернётся? Скажу: «Привет, мам?»
— Для начала неплохо.
— Блин, босс, да я без понятия, где все эти годы носило её крышу. Если она со мной заговорит, я, наверное, завизжу и описаюсь.
— Скучаешь по ней?
— Я её почти не помню, босс. Не знаю, какой она была… до того.
— А твой брат?
— Какой брат? — удивлённо посмотрела на меня Швабра.
— Твой старший брат. Он её не помнит?
— Босс, ты чего? У меня нет брата. И никогда не было. Слушай, у тебя-то всё с крышей в порядке?
— Ничего, — отмахнулся я, — проехали. Перепутал что-то. Бывает.
— Блин, босс, ты меня так не пугай! Если у тебя кукуха вылетит, кто мне платить будет?
***
Панк и блондинка успели вовремя,
