Лжепророк - Фэн Шань
Я не был уверен в том, что мне хватит сил подняться после поражения. А потом снова. И опять… Как это делал всякий раз мой давний приятель Жун Юй, который упорно повторял то, за что взялся, даже после нескольких десятков неудач. Вспоминая о нём, я испытывал спектр чувств от восхищения до злости. Наверное, всё же хорошо, что судьба развела нас.
Узнав о моём стремлении попасть на Шоу, родители вдруг снова развернулись ко мне. Оказывается, за все те годы, что я прожил в «глухих местах», карьера отца на ТВ так и не заладилась. Максимум, что он сумел, — это стать каким-то мелким начальником и выбить своим программам самое непопулярное эфирное время. У мамы же имелись некоторые инвестиционные накопления, которые она охотно вложила в покупку лотерейных билетов, даже несмотря на то, что я отказывался.
Эта помощь была мне не слишком приятна. Я снова чувствовал себя инструментом, через который родные могли получить то, о чём грезили. Но каждый раз, когда уже готов был разругаться с ними, я вспоминал о своей цели, стискивал зубы и молчал. К тому же, наблюдение за тем, как радостно мама стирала на билетах одно защитное покрытие за другим, дарило мне немного тепла.
Вскоре мне подвернулась удобная возможность неплохо подзаработать — знакомые знакомых попросили меня подменить кого-то в одном заведении высокого класса. Замена требовалась срочно, так что долго они не выбирали. Согласился сразу и я.
В тот вечер по окончании выступления ко мне подошёл прилично одетый старик — на вид довольно скромный и хорошо воспитанный, однако чувствовалась в нём и некая скрытая сила. По всему ощущалось, что этот человек привык держать в руках немалую власть.
Поздоровавшись, он спросил, на каком курсе Академии Нот я учусь и весьма удивился, узнав, что я не числюсь её студентом. Насколько я понял, к выступлению в этом заведении допускались лишь ученики Академии. Испугавшись, что подставлю знакомых, я попросил старика никому не рассказывать о том, что он только что узнал. К моему облегчению, он согласился, сказав, что сделает это в память о старом друге, которого я ему напомнил.
— Она была лучшей пианисткой из всех, чью игру я слышал в жизни, — с ностальгией вздохнул старик, а потом лукаво взглянул на меня и предложил подумать о том, не хочу ли я по-настоящему стать студентом Академии Нот.
Когда я это услышал, у меня перехватило дыхание. Неужели его влияние было настолько огромным, что он мог устроить даже такое?
Насколько я знал, чтобы попасть в Академию, нужно было не только иметь безупречные данные и продемонстрировать превосходную игру — но ещё и внести непомерно огромный взнос, а также пройти спецкурсы по психологии.
Решив, что старик, должно быть, шутит, я улыбнулся ему и вежливо отказался, сказав, что у меня нет намерения работать на ТВ. Понимающе покачав головой, он спросил, для чего я зарабатываю деньги, а, услышав, что ради лотереи, простился со мной и ушёл.
В тот день — вернее, в ночь, что последовала за днём, — я увидел во сне нечто, поразившее меня до глубины души. Это было лицо. Огромное лицо, висящее в пустоте. Его глаза горели так яростно, что всё моё внимание сосредоточилось на них, и я упустил из вида его остальные черты. Со всех сторон из темноты к лицу стекались алые струйки дыма. Оно с аппетитом всасывало их и разрасталось. Лицо становилось всё больше и больше и, наконец, заполнив собой всё вокруг, лопнуло, окатив меня липкой волной ужаса.
Проснулся я от собственного крика.
Мне хотелось забыть и про этот ужасный сон, и про лотерею, и про Шоу, уехать обратно в «глухие места» и спокойно провести там остаток дней. Но что-то настойчиво зудело внутри о том, что я не имел на это права, что я должен был остаться и довести замысел до конца.
Вскоре случилось настоящее чудо: на одном из выступлений в каком-то захудалом кабаке меня нашёл человек, который передал мне конверт со словами «от господина». Почему-то в этот момент перед моим внутренним взором всплыл образ того старика. Вскрыв конверт, я обнаружил в нём лотерейный билет… а после узнал, что он был выигрышным.
Я не мог поверить в свою удачу, а мама закатила по этому случаю шикарный банкет. Квартира родителей мгновенно наполнилась массой незнакомых людей из высшего общества. Все поздравляли нашу семью с выигрышем и спешили пожать мне руку. Всё вокруг сверкало и кричало красками, и к концу вечеринки у меня невыносимо разболелась голова.
Честно говоря, я плохо помню, чем всё это кончилось. С утра меня отправили на студию, снабдив каким-то невероятным количеством бумаг с подробным описанием тем, которые я должен был поднять перед Пророками.
Большая часть этих документов превратилась в мусор, едва кураторы Шоу взглянули на их. По их словам, всё это было слишком скучно. Всего-то и отобрали десятка полтора вопросов вроде тех, кто победит на выборах в грядущем сезоне, какую награду получит очередная звезда или каких катастроф и где именно стоит ждать.
Так или иначе, когда муторные приготовления закончились, наступил момент, которого я так отчаянно ждал: я стоял перед входом в съёмочный павильон, и сердце моё взволнованно рвалось из груди.
Свои дальнейшие действия я много раз прокручивал в голове ещё до того, как мне в руки попался выигрышный билет. В прошлом я столько раз смотрел Шоу, что знал на зубок всё: когда должен буду войти в зал, куда сесть, куда и как мне положено смотреть, когда нужно хлопать в ладоши и даже с какой интонацией задавать вопросы. Чтобы сориентироваться в текущей обстановке, мне пришлось посмотреть Шоу снова: и я выдохнул с облегчением, когда убедился, что за прошедшие годы не изменилось практически ничего.
И я был намерен придерживаться этого плана — но только до определённого момента.
Как правило, Шоу строилось по такой схеме:
В первой его части ведущие коротко освещали те ситуации, предсказанные Пророками на прошлых программах, которые по-настоящему подтвердились.
Затем появлялись младшие Пророки и отвечали на заранее заготовленные вопросы участников о судьбах страны: будет ли в том или ином регионе неурожай, столкнутся ли зоны повышенной климатической нестабильности с наводнениями
