Заповедник - Ярослава Артюшенко
– Так берите, а то только шатаетесь с ним по городу зазря, – посоветовал Президент– Диктатор, скрываясь за секретной дверью в стене. На ней так и было написано – «секретная дверь».
– Ох он и трепло все-таки, – сказал ему вслед Проводник, он же Бунтарь, задумчиво, – Ну а вы-то, Писатель, что опять застывши? Обиделись? Да прекратите!
– Я не обиделся, – сказал Писатель.
Это была правда – от всех последних происшествий он просто отчаянно тупил. Такое с ним бывало, – от передозировки информации. Счастье еще, что это его свойство довольно часто принимали за какое-нибудь другое, более благородное.
– Как это все-таки называется, хоть теперь скажете? – поинтересовался Бунтарь-Проводник.
Он уселся на президентский стол, положил автомат рядом, и теперь вертел в руках диктофон. – Я имею ввиду – по настоящему?
– «Абеляр». «Абеляр-2018», – вздохнул Писатель. – Записывает не только речь человека, но и скрытые под ней несформулированные мотивы.
– Ого! – обрадовался Бунтарь, – До чего техника дошла! А мы-то тут, люди темные…Все, не буду, не буду троллить. Но перспективная штука, да?
– Шутите? – сказал Писатель уныло. – Фирма, которая их делала, думала, что станет новым эплом, но разорилась. Кого в наше время интересуют мотивы? Всем подавай результаты!
– Ну мне, во всяком случае, сгодилось, – сказал Бунтарь. – Я вот-вот вычислю Охотника, да и с Десантником неплохо получилось, не находите?
– Зачем вы привели его к власти? Вы не похожи на человека, которому нужен посредник.
– Это называется: клин клином вышибать, Писатель. Если мы сразу сунемся на освободившееся место, публика не оценит. А я не хочу повторять ошибки других бунтарей. Моя революция пойдет через эволюцию. Пусть до меня сначала дорастут!
– Звучит как-то иезуитски, – сказал Писатель, – У вас есть шанс хоть что-то здесь улучшить, а вместо этого вы собираетесь ждать. Да если за это время возможно помочь хоть одному человеку – надо действовать!..
Проводник уже давно смотрел на него со снисходительной улыбкой.
– Общественный смысл жизни, Писатель, очень отличается от смысла жизни каждого конкретного человека, а иногда даже противоположен ему. Что поделать! Меня интересует общество!
– Теперь я вижу, что вы с Президентом-Диктатором здорово похожи.
– Только вот не надо! Не надо! – скривился Бунтарь, – Теорию о сходстве противоположностей придумали писателишки, такие как вы. Чтоб показать, что кругом один хрен.
– И на нас вы тоже похожи, – вздохнул Писатель, – Вы так мечтаете об идеальном обществе. Но если бы вы в нем жили – с чем бы вы боролись? Признайтесь, вам нравится, прежде всего, процесс! Вам тоже нужна куча мусора!
– Вот что, Писатель. Окончена ваша командировка, – сказал Бунтарь.
И взял автомат со стола.
******
– Хотите кофе? – спросила Куратор.
Неделю назад, выписывая Писателю пропуск в Заповедник в этом самом кабинете, она была в черном костюме и белой блузке, как стереотипная училка. Она даже снилась Писателю один раз в таком виде. Ну, почти в таком.
На этот раз блузка была черная, а костюм белый.
– Да не нужен мне чертов кофе! – взорвался Писатель – На самом деле вы ведь хотитеьспросить, как мне понравилось в вашем Заповеднике? Ни черта не понравилось! Это просто парад уродов!
– То есть вы не хотели бы, чтобы они жили по соседству? – засмеялась Куратор. – Что вы говорите! То есть идея собрать всех, у кого антисоциальные наклонности, в одном Городе – всех этих тиранов, маньяков, бандитов, борцов и просто моральных уродов, и пусть живут, как хотят – при ближайшем рассмотрении, оказывается, не такая идиотская?
– Не такая, – повторил Писатель покорно. Необходимость покорно повторять за кем-то что-то ему напомнила.
Куратор довольно откинулась на спинку кресла.
– Вы же говорили, что они не аморальные, а просто… как же вы это назвали, подождите? «Альтернативно-моральные»! Видите, я даже запомнила! Знаете, вам надо срочно оформить авторские права на термин, я чувствую, у него отличная юридическая перспектива! "Господин судья, обвиняемый – не убийца, он просто альтернативно-морален!"
– Вы, оказывается, не понимаете шуток. – вздохнул Писатель
– Неудивительно, мое чувство юмора просто перегрелось – вы тогда так много нашутили! Как насчет моей любимой хохмы, например? Про «использовать их разрушительную энергию в мирных целях?» Сделать из террористов, например, горных спасателей?
– Из них можно сделать горных спасателей. Только это будут очень ненадежные спасатели. Я думаю, прежде чем они кого-то спасут, они друг друга к чертовой матери с гор посбрасывают…
– Ну-ну, не нервничайте, – сказала Куратор сочувственно.
Хотя и без «Абеляра» было понятно, что на самом деле ей хотелось сказать: «Нервничайте теперь, упрямый вы осел, который смел со мной, куратором Заповедника, еще спорить о его целесообразности!»
И Писатель, конечно, еще больше завелся.
– Они там все, буквально все, понимаете, знают «как надо»! Вот что меня поразило – без страха и упрека, совершенно!
– Завидуете? – уточнила Куратор лукаво.
– Завидую, – признал Писатель хмуро. – Всегда мечтал знать «как надо», но где там! Мне не дано!
– Вы как маленький. Это же такой тип людей. Поэтому они и в Заповеднике, а вы тут сидите, кофе вот… да, хотите кофе?
– Еще я всегда думал, что экстремальные условия людей облагораживают! В момент преодоления трудностей человек должен становиться лучше.
– Ха-ха! – сказала Куратор. Она торжествовала, уже не скрываясь, – Точно так же некоторые думают, что и бедность облагораживает. Но вы когда-нибудь наблюдали за бедными?!
– А я ведь вас поймал, Куратор! – сменил тон Писатель. – Я теперь все про вас знаю!
Он давно это заметил – стоит сказать такое человеку, даже наугад – и можно наслаждаться картиной неподдельного испуга. Тут было тоже самое.
– Что вы имеете ввиду? – спросила Куратор напряженно.
– Вы ведь тоже немножко авантюрист и тиран, признайтесь честно? Чуточку альтернативно– моральны, ага? Нельзя же, скажем, работать в психушке и не быть несколько чокнутым. Только не вздумайте мне рассказывать, что вас привела на эту работу великая миссия!
– И не вздумаю я ничего рассказывать. Вы все равно не поймете, – вздохнула госпожа начальница Заповедника. И, конечно, тут же принялась рассказывать; и, конечно, Писатель действительно не все понимал.
…Заповедник, видите ли, спас ее брак, ни больше ни меньше. Вот Писателю никогда не казалось, что в его личной жизни не хватает остроты? Что рутина все задавила? Странное дело: люди так стремятся к стабильности, а когда она приходит, начинают скучать. Вот им с мужем не о чем говорить было вечерами. То есть они уже даже не ссорились! Все, последняя стадия отношений. Тут-то им и подвернулась социологическая практика в Заповеднике, в этих каменных джунглях. И все, представьте себе, завертелось! Это как на фронте. Чувства
