Пророчество о пчелах - Бернард Вербер
Веспа Рошфуко возится на красном диване, нервно перебирает пальцами, по ее телу пробегают судороги, дыхание учащается.
Рене Толедано встревожен.
– Ну, что ж, пора назад, – говорит он. – Ждите обратного отсчета. Когда я начну, представьте лестницу, по которой на сей раз вы будете спускаться… 5… 4…
Но Веспа Рошфуко продолжает:
– Пешеходы перешагивают через меня. Думаю, меня принимают за нищую попрошайку или за алкоголичку, валяющуюся на земле. Меня не видят и того и гляди затопчут, если я сейчас не встану. Их так много… Ой, мне наступили на руку! Нога занесена над моим животом, сейчас меня…
Резкий выдох, как будто ей нанесли удар в живот.
Она распахивает глаза, вид у нее совершенно ошарашенный.
– Подождите! – кричит Рене. – Потерпите, мадам, прошу вас, подъем должен быть постепенным: 3… 2…
Но она его больше не слушает. Даже не обувшись, она спрыгивает со сцены и убегает босиком.
О, нет, только не это!
Потрясенная публика не произносит ни звука.
Рене Толедано в отчаянии смотрит на Опал, но для той все это так же неожиданно, как и для него. Решение приходит мгновенно: он должен догнать эту женщину. Рене тоже спрыгивает со сцены и покидает баржу по узкому трапу, по которому только что сбежала Веспа.
– Подождите, мадам! Так нельзя! Подождите!
Рене видит быстро удаляющуюся по набережной фигуру. Женщина упрямо шагает строго по прямой, не видя ничего вокруг.
Он кидается за ней в темноту.
– Мадам Рошфуко! Подождите меня!
Не задерживаясь на перекрестках, она по-прежнему следует прямо. Справа от нее возникает сигналящая груда металла – грузовик. На кузове изображена пчела на лепестке цветка, ниже – реклама: «ЦВЕТОК АКАЦИИ, СТОПРОЦЕНТНО НАТУРАЛЬНЫЙ МЕД».
Грузовик резко тормозит, вдалеке разносится визг резины по асфальту.
О нет, нет, нет…
Рене закрывает глаза.
Истошный крик, удар.
4
Неделю спустя. Парижский уголовный суд.
Веспа Рошфуко находится в зале, рука у нее на перевязи, голова забинтована. Передвигается она при помощи трости. Ей предлагают стул.
– Будущее ужасно! Ужас, ужас!
От избытка чувств она делает глубокий вдох и собирается с духом, чтобы продолжить свой рассказ, залпом выпив предложенный ей стакан воды.
– Ну, нет, вы уж извините, но у меня не получится… Лучше не воспоминать эти жуткие картины, эту густую зловонную толпу, азартно топчущую меня… Кошмар! Нет, я не смогу…
Веспа Рошфуко возвращается на свое место и садится, выжатая, как лимон, словно после непосильного физического труда.
Берет слово ее адвокат:
– Моя клиентка, мадам Рошфуко, – человек выдающийся. Она сильная женщина, светлый ум в здоровом теле. Она возглавляет крупный научно-исследовательский институт. Занимается спортом. Она чемпионка боевых искусств. К несчастью, она угодила в лапы к этим двум шарлатанам. Моя клиентка ранена, контужена, ее телесные страдания усугубляются психологическими. Ночами она не может спать, боясь снова пережить ту же травмирующую сцену, что во время пресловутого сеанса гипноза. Прискорбная реальность состоит в том, что гипноз в неумелых руках может превратиться в пугающее оружие ментального манипулирования. В рамках этого дела я встретился и побеседовал с другими жертвами такого рода. Им внушали уверенность, что они преодолеют свои фобии или пристрастия, похудеют или победят бессонницу одной силой мысли! Очевидно, что так не получается. Тогда гипнотизер внушает им, что нужны дополнительные сеансы, и они раскошеливаются. Поняв наконец, что столкнулись с мошенничеством, они слишком стыдятся своей наивности, чтобы подать в суд. Самое ужасное то, что вместо того, чтобы обвинять бесчестного психотерапевта, они обвиняют самих же себя в доверчивости! Поверьте мне, госпожа судья, гипноз – это новое оружие жуликов и сектантов.
Судья предоставляет слово государственному обвинителю, мужчине со сморщенным лицом.
– Госпожа судья, медам и месье, я буду говорить от всего сердца, не скрывая своих чувств, пусть даже в этом зале не вполне принят такой стиль. Вы позволите, госпожа судья?
– Будьте так любезны, господин прокурор.
– Сначала обозначу свою профессиональную позицию: я не выношу гипноз. Если уж совсем начистоту, я сам как-то раз присутствовал на зрелище такого рода и даже совершил ошибку – вызвался добровольцем. Гипнотизер попросил меня закатать рукав рубашки и, отвлекая своей тарабарщиной, всадил мне в руку длинную иглу. Мне не полагалось чувствовать боли. «Это древний секрет факиров, – сказал он, – владение сознанием». Какое там! Я почувствовал боль, да еще как, кровь потекла вовсю, даже испачкала мою белую рубашку. Я сказал: «Мне больно», он твердо ответил: «Ничего подобного, вы ничего не чувствуете». Кровь шла и шла, мне становилось все хуже. «Я оплачу вам химчистку», – развязно заявил гипнотизер. Боль в руке была очень острой, рубашка была испорчена, но худшее было впереди: люди зааплодировали, как будто не понимая, что гипнотизер позорно провалился. Никакой химчистки он мне, конечно, не оплатил. На мое счастье, игла не оказалась зараженной, а то мне грозил бы столбняк. «Техника факиров»? «Мысль сильнее боли»? Все это пустое, лепет, на который клюют внушаемые люди.
В зале с удовольствием внимают этому точному, неожиданному для суда рассказу. Слышится даже смех. Обвинитель, убедившись в успехе своего выступления, продолжает тем же тоном:
– И ладно бы только это! Я еще легко отделался. Один мой друг, проходивший обучение так называемому «владению мыслью при помощи самогипноза», в конце концов оказался босой на раскаленных углях. По
