Канделаки Коста - Доза
Серый комбез делал Роба почти неприметным на фоне серых стен и куч мусора, так что отойдя на тридцать метров и оглянувшись, Кит едва смог разглядеть его, замершего у полуоторванной провисшей двери в один из подъездов.
После шести на улице трудно встретить простого человека, не снукера, не анти–снукера, не бандита. Потому что чем раньше ты окажешься дома, тем целее будешь. До принятия закона сто–шесть–бэ улицы тоже пустели к вечеру, но все же тогда полиция еще хоть немного шевелилась, а теперь… А говорят, еще, что готовится законопроект о равных правах. Это значит, что гуимплен будет уравнен в правах с обычным здоровым и законопослушным гражданином, он вообще перестанет быть объектом пристального внимания полиции, и даже более того — он сможет сам стать полицейским. И если примут этот закон, дорога гуимам в Центр и на правобережье будет открыта. Вот тогда–то и начнется настоящий ад!
Кит всегда сомневался, что гуим может заниматься хоть какой–то деятельностью, кроме перекачки снука из ампулы в собственную вену. Удивлялся, откуда они берут деньги на наркоту. Пока Эрджили не объяснил ему, что атрофия мозга — процесс длительный и не у всех гуимов протекает с одинаковой скоростью, так что снукер в фазе ломки, а многие и на спаде плато, еще несколько лет могут оставаться вполне работоспособными и выполнять даже довольно сложные алгоритмы действий. Снук вообще еще достаточно слабо изучен, говорил цыган. Якобы даже описаны случаи, когда наркотик неожиданно проявлял обратное действие — внезапно если и не излечивал от старческого слабоумия или болезни Дауна, то по крайней мере существенно облегчал состояние больного. Так что ничего удивительного, что в парламенте набралось некоторое количество снукеров, достаточное для лоббирования нужных законов. Ну, и среди нормальных парламентариев, разумеется тоже хватает людей, так или иначе кормящихся вокруг снука. Не говоря уж о том, что корпорация «Снуксил Кемикалз Хайпауэр», запатентовавшая в свое время снук, может купить не только весь парламент, но и весь город, всю страну и половину мира впридачу.
- Какой у тебя дом? — спросил Кит после того, как они прошли больше половины четырнадцатой.
- Сто девять, — коротко ответила она.
В самом конце. За перекрестком с одиннадцатой.
Людей видно не было. Только раз промелькнул кто–то, быстро–быстро перебежав улицу, и скрылся в одном из домов. Да еще в окнах порой видны были лица, провожавшие путников равнодушными взглядами. Зато гуимы, по одному–два, попадались на каждом десятке метров. Правда, тех, что под кайфом, не попадалось — основная масса в этот час уже давно ширнулась и теперь ходила, с блаженными рожами, по плато.
Наблюдать эту вереницу снукеров на фоне совсем уже почерневшего свинцового неба было страшно. Как парад клоунов–гуимпленов, которые идут куда–то бесцельным согбенным маршем, с широкими напряженными улыбками до ушей, обнажающими их зубы; с пустыми, ничего не выражающими, кукольно–пуговичными глазами, совершенно не соответствующими улыбкам.
Большинство из них не обращали ни на двух путников, ни друг на друга никакого внимания, даже не переводили на встречных стеклянного взгляда. И крадущегося Роба они если и видели, так совершенно игнорировали. Лишь те, что сидели на кучах мусора, на перевернутых ящиках у входа в подъезд или на капоте брошенной машины, провожали его долгими взглядами, с подозрением косясь на винтовку.
Джессика, уже получившая сегодня свою порцию страха, опасливо жалась к Киту. Он ощущал через куртку тепло ее плеча, предгрозовой ветер окутывал обоняние запахом ее волос.
В тот момент, когда с неба обрушился, сразу, разом, сплошной стеной, дождь, за его шумом почти не слышно было громкого крика и если бы Кит не был так напряжен, он бы его наверняка не услышал.
Впереди, со стороны одиннадцатой улицы выбежал на перекресток человек. Определить в нем снукера за сплошной сеткой дождя было почти невозможно, но наметанный глаз Кита сразу выделил крючковатую спину, высоко поднятые плечи, характерное выбрасывание стоп на бегу, безвольно и беспорядочно болтающиеся руки, которые никак не помогали телу. Сбив с ног одного попавшегося на пути гуима, свалив другого, он с криком, больше похожим на свиной визг, повернул на четырнадцатую и побежал навстречу молодым людям.
Секунд через пять оттуда же, с одиннадцатой вывернула уже знакомая Киту четверка в капюшонах. На секунду они сбавили скорость, остановились в нерешительности, поглядывая на снукеров, все так же равнодушно бредущих под проливным дождем. Потом, поняв, что никто не собирается атаковать их или заступаться за выбранную ими жертву, снова рванулись догонять несчастного наркомана. В руках у троих Кит увидел металлические прутья и цепь, у четвертого поблескивал короткий кусок стали — наверняка нож.
Расстояние между преследователями и обреченным быстро сокращалось. В сотне метров от Кита и Джессики, которые в нерешительности остановились, бандиты догнали снукера. Бежавший первым на ходу сделал ему подножку и, хотя сам завалился в грязь у обочины, но снукера тоже заставил перекувыркнуться через голову и зарыться в кучу мусора. Не переставая визжать, гуим, достал что–то из кармана, попытался встать. Но тут подоспел второй преследователь и с размаху опустил на голову снукера арматуру. По голове он впопыхах не попал, прут ударил гуима по ключице, наверняка ее сломав. Однако, наркоман, находящийся под кайфом, кажется, даже не почувствовал боли. С воплем «Счастье! Хочешь! Хочешь счастье!», он метнулся на коленях к нападавшему, обхватил его за ноги, всадил ему в бедро иглу шприца, который за секунду до того достал из кармана.
Почувствовав укол, напавший тоже заорал, беспорядочно, с гримасой отвращения и страха на перекошенном лице, нанося снукеру удары арматурой — по голове, по спине, по рукам.
- Сука! — кричал он, всхлипывая. — Сука! Пидр! Пацаны, он ширнул меня! Сука! Убью!
Двое других, подбежав, встали рядом с уже поднявшимся на ноги первым. Все трое молча наблюдали, как их товарищ забивает гуима.
Джессика, охнув, отвернулась от этой картины, зарылась лицом в уже мокрое плечо Кита, чем тот не преминул воспользоваться, осторожно обняв, гладя по волосам, прижимая ее к себе, ощущая грудью твердо–упругие холмики ее грудей, забыв обо всем и испытывая только томительное волнение от такой близости женского тела, которой не ощущал уже давным–давно.
Через минуту все было кончено. Тело снукера, с безобразным месивом вместо головы, стояло на коленях, упираясь плечами в асфальт, а зашедшийся в страхе и ненависти бандит все бил и бил его окровавленным железным прутом. Трое других по–прежнему стояли рядом, переглядываясь, совещаясь о чем–то, сплевывая под ноги. А мимо, под проливным дождем, проходили отрешенные гуимплены.
- Слышь, Дик, братан, — один из троицы подошел к убийце. — Харэ, остынь.
- Он ширнул меня, сука! Ширнул! Убью, мразь! — орал тот, не обращая на дружка внимания, продолжая бить по трупу, уже превращенному им в мешок с костями.
- Остынь, братка, — настаивал его подельник. — Может, там пусто было.
Он наклонился, поднял шприц, выкатившийся из рук мертвого гуима. Потом многозначительно посмотрел на товарищей, показал им остатки снука в капсуле.
- Слышь, братва, — доза–то полная была. — Он ему почти куб засадить успел.
Те покивали головами, сплюнули, повернулись, пошли по четырнадцатой обратно в сторону одиннадцатой.
Третий, постояв несколько секунд, посмотрев на уколотого товарища, бросил шприц и бегом догнал компаньонов.
Только теперь придя в себя, убийца остановился, тяжело дыша, озираясь по сторонам, с ненавистью поглядывая на обезображенный труп.
- Пацаны! — крикнул он, повернувшись вслед уходящим подельникам. — Слышь, пацаны, подождите!
Стандартная доза снука — пять кубиков, — прикинул Кит. — Если наркота фабричная, полнопроцентная, то эффект появляется секунд через десять. Если он получил куб, значит…
Высчитать он не успел.
Убийца, собравшийся было бежать за подельниками, остановился, выронил арматуру, замер. Лица его сейчас видно не было, но Кит нисколько не сомневался, что оно в этот момент перекосилось типичной улыбкой гуимплена.
- Ну что, ребята — услышали они голос Роба. — Все кончено. Давайте не будем мокнуть, идем дальше. На эту троицу можете не обращать внимания. Если что, я их хорошо шугану.
Только теперь Кит почувствовал как вода стекает по лицу, по ногам под насквозь мокрыми штанами. Волосы Джессики, когда она отошла от него, слиплись поблескивающими и еще более черными от влаги беспорядочными прядями. Хорошо было только Робу, в его глухом комбезе, капюшон которого он набросил сейчас на голову поверх вязаной шапочки.
Они быстрым шагом двинулись вперед, не обращая уже никакого внимания на встретившуюся и прошедшую совсем рядом снукершу. Отворачиваясь, прошли мимо бесформенной окровавленной массы, приткнувшейся к куче мусора. Миновали новообращенного гуима–бандита, который так и стоял, согнувшись, безвольно свесив руки, с которых ручейками стекала дождевая вода. Лицо его застыло в привычной бессмысленно улыбающейся маске.
