Песах Амнуэль - По делам его...
— Как, ты говоришь, Веденеев комментировал? — перебил друга Илья. — «Либо что-нибудь перегорит, либо отключится, либо еще какая-нибудь гадость произойдет»? Вроде самопроизвольного возгорания. Конечно, человек — не утюг на даче…
— Ты чего? — с недоумением спросил Антон, остановившись перед Репиним и глядя на него сверху вниз.
— При Вязникове раскалился утюг, чего быть не могло. При Вязникове перестал работать холодильник. При Вязникове без видимой причины сгорел человек.
— Илюша, — раздраженно сказал Антон. — Давай сегодня без мистики и фантастики! Устал я, голова болит. Не надо про утюг.
— Не буду про утюг, — согласился Репин. — Но все-таки я бы на твоем месте…
* * *Под вечер Антон наконец собрался с духом и позвонил в муровский архив. Туда он обращался чрезвычайно редко и по самой крайней необходимости. С майором Ниной Равдиной у него отношения не сложились. Вернее, раньше-то они как раз очень даже сложились, но жизнь такие фортели порой выкидывает, что сейчас они видеть друг друга не могли, хотя по службе изредка приходилось. Уже набрав номер, Антон сообразил, что, похоже, подсознательно тянул время до пяти часов, когда Равдина обычно уходила домой, а на связи оставались дежурные. Идея, которую подкинул ему Илья, выглядела дико, а посмешищем становиться не хотелось.
В ответ на его странную просьбу никто в трубку даже не хмыкнул, дежурная сотрудница сухо попросила кинуть запрос по факсу.
— Понял, — весело ответил Ромашин. — Прямо сейчас перешлю.
Что и сделал, вписав в стандартную форму текст требования. Если и последуют шуточки в адрес следователя, который сам не знает, что спрашивает, то он по крайней мере их не услышит.
* * *Майор Равдина позвонила в девять утра, когда Антон вошел в кабинет. Спал он ночью плохо — было душно даже при открытых окнах, — и потому не сразу понял, чего хочет от него женщина с властным и капризным, но подозрительно знакомым голосом.
— Так вас уже не интересует запрошенная информация? — раздраженно спросила Равдина.
— Интересует! — вскричал Антон. — Большое спасибо!
— Получите по факсу.
— А может… — но в архиве сочли дальнейший разговор ненужным.
— Ничего себе, — бормотал Антон, когда полчаса спустя забрал в дежурке семь листов плотного текста через один интервал. — Сколько же они туфты надыбали по городским происшествиям?
Вернувшись в кабинет, Антон углубился в чтение. Вечером взял бумаги домой и перечитал их после ужина, пока Света мыла посуду, а Алеша смотрел по телевизору, как добрый дядя Шварценегер лупцует плохишей. Потом жена разбила тарелку и минут десять ворчала насчет того, что работай Антон в частном агентстве, жили бы как люди, а не считали деньги от зарплаты до зарплаты. Ромашин сосредоточенно кивал в такт ее словам, и вдруг, криво улыбнувшись, сказал, что скоро, быть может, он сумеет несколько улучшить материальное положение семьи.
Утром он заперся в своем служебном кабинете и, сославшись на срочные дела, попросил не беспокоить. Он в третий, а потом в четвертый и пятый раз перечитал полученные из архива бумаги. Долго рисовал круги со стрелками, а потом потянулся к телефону.
— Илюша? — сказал он. — Тут ответ на запрос поступил. Приедешь ко мне или зачитать тебе прямо сейчас?
* * *Положив трубку, Ромашин посмотрел на часы. Сегодня пятница, но если Вязников действительно таков, каким его описывают сослуживцы, то он еще в лаборатории. Впрочем, теоретик может работать и дома.
Антон позвонил в институт.
— Только что вышел, — сказал приятный женский голос. — Может быть, еще на этаже, ждет лифта. Позвать?
— Да, если не трудно, — попросил Ромашин.
Запыхавшийся голос Вязникова послышался в трубке минуты через три.
— Это Ромашин, следователь, — сказал Антон. — Пару недель назад я заходил к вам в институт, но с вами так и не пообщался. Хотелось бы поговорить.
— Мне приехать к вам? — деревянным голосом спроси Вязников. — Или вы машину пришлете?
— К нам — это мысль, — сказал Антон. — Гарантирую кофе, чай, бутерброды. Есть напитки покрепче. Можно пиццу заказать.
— Не понял.
— Я к тому, чтобы ко мне домой заскочить, если вы не против. В спокойной обстановке побеседуем…
— Не понял, — повторил Вязников. — Вы что, дома сейчас допросы проводите?
— Да нет, в гости приглашаю.
— Ничего не понимаю, — пробормотал Вязников. — Но, наверно, ваше предложение из тех, от которых нельзя отказываться?
— Почему же нельзя? — удивился Ромашин. — Не сегодня, так потом как-нибудь свидимся. У вас другие планы? Хотите проведать Марию Константиновну?
Наступившая пауза убедила Антона в том, что он действительно попал в точку. Теперь уж точно Вязников приедет и попытается понять, что известно следователю о его с Машей отношениях.
— Записывайте адрес, — деловито сказал Антон. — Жду вас к двум. Успеете?
— Постараюсь, — ответил Вязников.
Ромашин позвонил Свете, коротко объяснил, что ему нужно. По дороге домой, остановившись на красный свет перед поворотом с Каширского шоссе, связался с Репиным.
— Илюша, — сказал он, — я позвал Вязникова к себе. Подъедешь?
— Не рано ли? — помедлив, спросил Репин. — Считаешь, что удастся дожать?
— Думаю, да. Подваливай к трем. Вместе с Олей, естественно. Чтобы все по-домашнему, без нервов.
— Может, не нужно Олю? — засомневался эксперт. — Мало ли…
— Решай сам, — закончил разговор Антон. — В три, не опаздывай!
* * *Когда раздался короткий звонок (так звонят люди, не уверенные в том, что их ждут или что им будут хоть сколько-нибудь рады), Антон открыл не сразу. Он потоптался в прихожей секунд тридцать, чтобы выяснить, велико ли у Вязникова терпение: позвонит ли он еще раз — длиннее и настойчивее — или так и будет ждать, нервно оглядываясь по сторонам?
Вторично Вязников не позвонил, и Антон распахнул дверь, за которой никого не обнаружил. Секунду он стоял в оцепенении, а потом, бросившись к уже закрывшейся двери лифта, крикнул:
— Даниил Сергеевич, куда же вы! Я дома, дома!
Лифт остановился этажом ниже, дверь хлопнула, за поворотом лестницы послышались шаги, и на площадку медленно поднялся гость, с недоумением глядевший на хозяина.
— Я подумал, что вас нет, — сказал Вязников, пожимая протянутую ему руку.
— Проходите, пожалуйста. И оставьте в покое свою обувь, у меня не Эрмитаж. Дома, кстати, у вас есть тапочки для гостей?
— У меня? — Вязников задумался так, будто его попросили проинтегрировать в уме сложную функцию. — Нет… Собственно, у меня гостей практически не бывает, а сам я предпочитаю босиком. То есть, в носках, извините за нескромность.
Почему хождение дома в носках свидетельствует о нескромном поведении, осталось невыясненным — из кухни выглянула Света, картинно обрадовалась, будто увидела старого приятеля, и потребовала, чтобы мужчины немедленно садились за стол.
— Я… э… вообще-то не голоден, — окончательно смутился Вязников и просительно посмотрел на Антона: мол, не на обед вы меня звали на самом-то деле, хотите поговорить, так давайте, ни к чему эти церемонии.
— Светочка, — сказал Антон, — ты накрывай, а мы с Даниилом Сергеевичем уединимся на время в кабинете.
Он сел в старое кожаное кресло у письменного стола и кивнул на второе такое же, чуть менее потертое, что втиснулось в угол между пианино и книжными полками.
Гость опустился в кресло осторожно, будто боялся, что в подлокотниках циркулирует ток высокого напряжения.
— Не буду ходить вокруг да около, — сказал Антон, глядя Вязникову в глаза.
— Вы математик, наверняка любите четкие определения и уважаете строгие доказательства.
Вязников кивнул и одновременно едва заметно пожал плечами.
— Я был в вашем институте, — продолжал Ромашин. — В курсе ваших работ, в общих чертах, разумеется. Какая у нас складывалась поначалу картина? Митрохин сгорел, можно сказать, синим пламенем. А у вас — Институт физики горения. Выводы очевидны, не так ли?
— Ну… затрудняюсь сказать. Феноменология события очень сильно отличается от… э-э…
— Вот именно, — подхватил Антон. — Наши эксперты потратили много времени, чтобы доказать то, что для вас и ваших коллег было изначально ясно: гибель Митрохина не связана с каким-либо веществом, созданным в институте.
— Кто бы сомневался, — проговорил Вязников. — Но вы же думали, что один из нас Володю… э…
— Можете себе представить, я даже вас подозревал, — улыбнулся Антон, но Вязников лишь высоко поднял брови: неужели, мол, такая глупость могла прийти вам в голову? — Ведь мотив, признайтесь, у вас был. Вы любите Марию Константиновну, и в случае смерти ее мужа… Погодите, Даниил Сергеевич, я ведь не настаиваю на такой версии!
