Сергей Трищенко - Реставраторы миров (сборник)
Хельга бездумно пошла по дорожке, ведущей к месту работы Гора. Его группа обследовала интереснейший (по его словам) сброс неподалёку от лагеря. Да и измятые складки горных хребтов с парой действующих вулканов находились почти рядом с базой. Поэтому Гор появлялся в базовом лагере гораздо чаще, чем Власт.
По обе стороны дороги Хельге встречались животные. Они также вели себя беспокойно. Что-то намечалось.
«Не землетрясение ли? – вдруг подумала Хельга. – И никаких периодов размножения… Надо выяснить у Гора. Нет, если бы ожидалось землетрясение, он дал бы знать. Его сейсмографы работают чётко».
Прямоугольные морды животных, встречающихся Хельге, выглядели удивлёнными. Звери словно недоумевали по поводу происходящих с ними изменений.
«А раньше их ничем не выманишь из зарослей, – подумала Хельга. – А теперь… бродят туда-сюда. Что-то явно намечается. Не изменился ли у них состав крови? Но утренние пробы ничего не дали. И всё же…»
Хельга недавно попробовала изменить рацион кормления животных, пытаясь хоть как-то растормошить их. Но если беспокойство подопытных можно приписать переменам в еде, то что волновало гуляющих на свободе?
Хельга смотрела на вздымающиеся и опадающие обонятельные «метелки» по обе стороны тупых морд, и думала, что для здешних зверей запах имеет большее значение, чем для земных. Широкие пучки тонких волокон, несомненно, исполняли функцию не только носа земных зверей, но и кошачьих вибриссов.
«Стереозапах… – подумала Хельга. – Почему на Земле природа до этого не додумалась? Стереозвук есть, бинокулярное зрение – пожалуйста, а вот стереозапах не появился. А здесь – у всех».
Все звери планеты походили друг на друга, словно иллюстрации линейной эволюции, безо всяких боковых ответвлений и тупиковых видов. С хорошо сохранившимися промежуточными стадиями, так хорошо показанными в учебнике биологии на примере лошади Пржевальского.
«Линейная эволюция, – подумала Хельга. – Линейное развитие. Цепочка последовательностей. Цепочка… А самой главной цепочки и нет! То есть той, которую на Земле принято считать главной. И мордочки у всех поэтому похожи. Сходные условия жизни, питания, малое количество видов…»
Хельга вспомнила, как ёкнуло у неё сердце, когда она в первый раз увидела зверей. Ей показалось, что перед ней – люди. Большеголовые, широколобые, но отчего-то обросшие шерстью и вставшие на четвереньки.
«А некоторые – и на шестереньки!» – решительно добавила она. Вот ещё одна загадка: почему одни – четвероногие, а другие – шестиногие? «Но и на Земле у насекомых шесть лап!» – возразила она себе. – А у пауков – восемь!» Немного подумала и добавила: «А у кальмаров – десять. А у сороконожек… Но здешние шестиноги – не насекомые. Может, и тут исчезновение цивилизации связано с обратной эволюцией, с превращением людей в животных, только другим способом?»
Показался Гор. Он что-то объяснял помощникам. Завидев Хельгу, поспешил к ней.
– Ты ко мне? – спросил он. – Власт ещё не вернулся?
Хельга вздохнула. Гор всё понял без слов и расспрашивать не стал.
– Что новенького? – спросила Хельга.
– А у тебя? – улыбнулся Гор. – Новость на новость.
– Хитренький! – протянула Хельга. – У тебя сколько групп на других континентах? А я одна на всю планету!
– Камней больше, чем твоих микробов.
– Ну, раз так, я тебе ничего не скажу! – притворно рассердилась Хельга.
– Сдаюсь-сдаюсь! – поднял руки Гор. – Я же вижу, ты улыбаешься. Что-то нашла?
– Мои подопечные закопошились, – сообщила Хельга. – Возможно, собираются нереститься. Надеюсь, одной загадкой станет меньше.
– Поздравляю! А я боюсь, у меня их станет больше, – покачал головой Гор. – На сбросе мы обнаружили ещё одно «зеркало». Осыпь открыла. Точно такое же, как… везде. Слушай, мне всё сильнее кажется, что без чужепланетного вмешательства не обошлось.
– Аргументы за? – быстро спросила Хельга.
– Посуди сама: «зеркала» обнаружены едва ли не на всех материках. Два раза – в местах, аналогичных нашему сбросу, то есть под слоем земли. А в основном они просто стоят… или лежат, прямо на поверхности. Растения избегают расти возле них. На юге континента нашли одно полузасыпанное, на севере – торчащее строго вертикально среди скал. Химсостав у них один и тот же, правда, очень схожий с окружающими литоструктурами. Внешне различаются не очень: одни чуть побольше, другие чуть поменьше.
– А Власт что-нибудь говорил по этому поводу? – спросила Хельга.
Гор развёл руками:
– Он не считает их искусственными образованиями: нет следов обработки. Предметы культа, может быть. Тем более что несколько, как он рассказывал, найдены в подобиях храмов…
– Вот видишь! – заметила Хельга. – Нашли туземцы подходящие камушки, отполировали, притащили и поклоняются.
– Я же говорю: следов обработки не обнаружено. Ни механической, ни термической, ни химической. А притащить тяжеловато, у некоторых весу не один десяток тонн.
– Значит, возвели храмы на месте обнаружения плит, – пожала плечами Хельга.
– Скажи об этом Власту, – посоветовал Гор.
– Уже говорила, – невесело улыбнулась Хельга.
– И? – заинтересовался Гор.
– Он сказал, что наконец-то я начала понимать историю. И ещё: если на Земле существовало пять цивилизаций до нашей, то сколько их могло быть на этой планете? Может, ваши «зеркала» – следы именно таких «працивилизаций». Ладно, пойду к себе. Не задерживайтесь к обеду.
Хельга вернулась к вольерам.
Словно извиняясь перед лаборантом за сказанную под куполом фразу, Хельга произнесла, глядя на перемещения животных и сопровождающие их движения Петра с видеокамерой:
– Что мы имеем? Имеем планету с развитым животным миром, который явно не способен размножаться самостоятельно. Требуется какое-то внешнее воздействие, вроде изменения солёности воды в период дождей, которое стимулирует икрометание у некоторых видов рыб. Или обычное изменение длины светового дня – что является «спусковым механизмом» для абсолютного большинства живых организмов на Земле.
Петя оставил съёмку эволюций зверей вокруг купола и переключился на Хельгу. Та досадливо махнула рукой:
– Сделай звук погромче, и продолжай снимать их! Потом вставим что-нибудь. Смонтируем.
Лаборант послушно вернулся к животным. Хельга продолжила:
– Но что является «спусковым механизмом» для здешних животных? Таковым может быть всё, что угодно: здесь и дожди идут, и ветры дуют, и световой день увеличивается… Так может, нет никакой загадки? А, повинуясь возрастанию солнечной активности, «спящие гены» просыпаются и начинают функционировать… Но дело в том, что у местных животных нет «спящих генов». И никаких нет. Им негде помещаться. Главной загадкой местных организмов является то, что в их клетках нет ядра. А наследственная информация – ДНК – содержится исключительно в ядре. Поэтому перед нами – огромная загадка. Как же разгадать её? Приходится уповать исключительно на внешнее воздействие.
Хельга начала строить совсем уже безумные гипотезы. Здесь были и полчища комаров, тучами поднимающихся с окрестных болот, жалящих «бегемотиков» и передающих им недостающие фрагменты ДНК. («Но кто будет передавать комарикам их собственные ДНК? – подумала Хельга. – А также откуда комарики берут ДНК «бегемотиков»?»). Была в числе прочих и гипотеза об изменении химического состава воды, выносящей из глубин планеты необходимую генетическую информацию… И вездесущие вирусы, с особым удовольствием совершающие то, что делают везде и всегда, то есть внедряющиеся в клетку и опять-таки приносящие в неё недостающую ДНК…
Хельга высказывала предположения и сама не верила тому, что говорит. Нет, репортажи вести пока рано. Сомнения продолжали мучить её. Но высказаться хотелось. К тому же «мышление вслух» могло пригодиться впоследствии, благо лаборант записывал всё подряд. И Хельга продолжала, уже лично для себя:
– Непонятно одно: почему во всех случаях передаётся не информация носителей, а информация тех существ, в кого вирусы активно внедряются? Откуда у вирусов столь невероятный альтруизм? То есть почему комары переносят, скажем, информацию для «бегемотиков», а не для самих себя?
К тому же вирусы заведомо не могут внести сколь-либо значительных изменений в генетический аппарат клетки… если бы он там и был. Они могут изменить малую часть, один из участков генома, но уж никак не весь генетический аппарат. А тут получается, что они берут где-то целую ДНК и переносят её одному виду живых существ. А как быть с другими видами? Пусть здесь не такое разнообразие, как на Земле, но тут и природные условия отличаются не столь разительно. И что произойдёт, если комар с информацией для «бегемотика» укусит, например, «жирафа»?
Или комары работают поочередно? Сначала кусают «бегемотиков», затем «свинок», затем «жирафов». Или комары виртуозно селективны? Взял где-то ДНК «бегемотика» – понёс «бегемотику», взял «свинкину» – тьфу! Это не комары, а Санта-Клаусы получаются, Деды Морозы. Всем сестрам по серьгам. Нет, это уж совсем невероятно! То же самое можно отнести и к гипотезе относительно изменения химического состава воды. Хотя… вода может выносить спектр веществ, а отбирает его уже сам организм. Отбирает и накапливает. Согласно имеющемуся у него набору белков. То есть происходит обратная картина: не белки синтезируются на основе ДНК-РНК, а ДНК собирается из фрагментов, оседающих на белках… В этом что-то есть!
