Пепельные цветы - Алексей Анатольевич Притуляк
– Да ничего, – смутился тот. – Я просто… просто спросил.
– Все, – кивнул Деллахи. – Н-не думаю, что здесь они вам ещё п-пэ-э-понадобятся. Хозяина у этого отеля б-бэ-э-больше нет.
– Есть! – оживился Ллойд.
– Что – есть? – Деллахи дёрнул бровью
Ллойд достал из кармана завещание, переданное ему хозяином. Он в тот же день завернул листок в полиэтилен, оставшийся от упаковки с петардами, и держал его при себе.
– Хозяин есть, – пояснил он. – Я.
– Ты о чём милый? – Беатрис тревожно заглянула ему в глаза. И даже за руку взяла.
Он неспешно развернул завещание, положил в центр журнального столика, стоящего у кровати Гленды.
– Вот. Этот отель теперь – мой. Хозяин здесь – я.
– Что за бред? – нервно произнёс Липси. – Ллойд, ну вы уж совсем…
– Завещание? – Беатрис взяла листок, побежала глазами по неровным строчкам, написанным крупным размашистым почерком Маклахена.
– Завещание, – кивнул Ллойд. – Хозяин оставил отель и все свои средства – мне.
– Б-беатрис? – Деллахи перевёл вопросительный взгляд с Ллойда на неё.
– Одну секунду, – отозвалась та. И через минуту общего тугого молчания: – Да. Всё правда.
– Н-ну что ж… – Деллахи пожал плечами так, словно вообще ничего не произошло.
Кажется, они не поняли, не понимают. У отеля есть хозяин. Это – он, Ллойд. Почему же никто не выражает ни удивления, ни радости? Ведь Ллойд – не Маклахен, он будет хорошим и порядочным хозяином отеля. Он не собирается никого разгонять из комнат обратно по чуланам и прачечным.
– Осталось у-узнать, где он п-пэ-э-прятал деньги. Я у него нич-чего не нашёл, – сказал Деллахи, поглядывая на Ллойда.
– Вы что, обыскивали его комнату? – покривился Липси.
– Я не б-бэ-э-брезглив, – усмехнулся Деллахи.
– Деньги у меня, – сказал Ллойд
– У тебя? – Беатрис недоверчиво поджала губы.
– Да, – улыбнулся Ллойд. – Он отдал их мне. Все.
– Как всё это странно, – Гленда закашлялась, не договорив. – Как это всё… Я думала о Маклахене хуже.
– Вы могли думать о нём сколь угодно плохо, Гленда, – сказала Беатрис, – и всё равно это было бы мало.
– О мёртвых или хорошо или ничего, – напомнил Липси.
– Нет уж, извините, – Беатрис даже покраснела при воспоминании о хозяине пансиона. – Об этом человеке я не могу сказать ничего хорошего. Пусть он горит в аду.
Гленда вздрогнула и повела плечами, будто по спине пробежал стремительный озноб:
– Беатрис… Всё же это как-то…
– М-мы ушли от те-те-е-мы, – напомнил Деллахи. – Деньги. Ллойд, где они?
– У меня, – отозвался Ллойд. – Но-о… Но я не думаю, что…
"Началось! – подумал он. – А ведь хозяин предупреждал меня, что так будет! Язык мой – враг мой".
Беатрис наклонилась к нему, провела рукой по щеке, заглянула в глаза:
– Милый? Что ты хочешь сказать?
– Я хочу сказать, что… – неуверенно произнёс он. – Мне не кажется необходимостью использовать… кхм… В общем, я не дам деньги.
– Ты не дашь де… – Беатрис откинулась на спинку стула, её удивлённый взгляд замер на лице Ллойда.
– Вот так дела! – хмыкнул Липси.
– Ллойд? – Гленда нахмурилась и покачала головой, словно разгоняя дурман.
– А что вы на меня так смотрите? – Ллойд обвёл их всех взглядом. – Беатрис… Дорогая, скажи им, что это наши деньги.
– Милый? Ты… Ты что сейчас говоришь?
– Совсем свихнулся! – пробормотал Липси себе под нос, но слышали, конечно, все.
– Липси! – Гленда бросила в него гневный взгляд. – Вы становитесь злым и жестоким! Вы таким не были.
– Мы все были другими, – опустил глаза Липси.
– Я ч-чего-то не понимаю? – спокойно произнёс Деллахи. – Ллойд?
– Ну что, что?! – испуганно и неуверенно вспылил он. – Хозяин завещал мне свой бизнес. Он предупреждал меня, что вы попытаетесь обмануть, выманить у меня эти деньги. Беатрис!.. Зачем, зачем я про них сказал?!
– Ллойд… Я не узнаю тебя, – холодно отозвалась Беатрис.
– Ты не понимаешь, милая, – попытался он объяснить. – Там много, очень много денег. Несколько тысяч фунтов. Как я могу отдать их этому… как я могу отдать их совершенно незнакомому человеку? Ясно же, что он не вернётся. Ни он, ни деньги.
В комнате повисло тяжкое молчание. Ллойду стало совсем неуютно от этой мрачной и напряжённой тишины.
– Ллойд, – в этой полной тишине произнесла Беатрис. – Если ты… если ты не отдашь деньги Деллахи…
– Что? – вздрогнул Ллойд. – Что тогда? Ты перестанешь меня любить, да? Хозяин предупреждал, говорил, что…
– Тогда мы просто умрём с голоду, – перебила Беатрис. – Ты, Липси, я, ребёнок Гленды… Ты этого хочешь?
– Ты пугаешь меня, – кривился Ллойд.
Конечно, за то время, что они вместе, Беатрис хорошо изучила все его слабые стороны, все двери и лестницы, и теперь пользуется ими без зазрения совести. И всё это ради денег! Так ли уж ей нужен сам Ллойд? Конечно, ради денег женщина сделает что угодно, а уж женское предательство давно стало притчей во языцех!
– Ты специально пугаешь меня, – добавил он, – чтобы я отдал деньги. Но я не отдам их!
Неужели она сговорилась с этим Деллахи?!
Нет, не может быть. Его Беатрис совсем не такая.
– Ллойд! – Беатрис резко поднялась. Взгляд её стал пугающим в своей холодности и… и даже презрении, да. – Я не думала… не думала, что на самом деле ты вот такой!
– Какой? Это мой отель. Это мои деньги.
– Деллахи, – повернулась любимая к хромому, – я поплыву с вами.
Деллахи покачал головой:
– Л-лучше я у-убью его.
– Что?! – встрепенулся Ллойд. – Кого? Меня?! Хозяин предупреждал, что вам, Деллахи, убить человека – что вошь раздавить. Но я… я…
– Ты мне противен, Ллойд! – жёстко произнесла Беатрис.
– И мне, – кивнул Липси.
– Ну зачем вы так на него! – вмешалась Гленда. – Не давите. Он же… Бедный Ллойд!
– Я не бедный, – возразил он. – Теперь я не бедный.
– Бог мой! – покачала головой Беатрис. – И этим человеком я…
– Бог – общий, уверяю тебя, милая, – вставил он.
– Я вам не "милая", сэр! – отстранилась Беатрис от его ласково протянутой руки. – И перестаньте долдонить одни и те же идиотские шуточки. Не смешно! Давно уже не смешно!
– Мы что, ссоримся? – неуверенно спросил он.
– Да! Ссоримся, если хочешь! Ты мне противен, Ллойд!
– Милая… Пожалуйста не кричи на меня… Прошу…
– Ты мне противен, противен! – не унималась она. – Если бы я раньше знала, какой ты… какой ты…
Ллойд закрыл лицо руками. Из глаз потекли слёзы. Он знал, что эта дурацкая привычка плакать искажает присущий ему образ спокойного и даже сурового мужчины, но не мог ничего с собой поделать. Особенно когда на него кричали. А уж Беатрис…
– Беатрис! – простонал он. – Нет! Пожалуйста, нет! Я не могу! Боже, боже, как
