Джеймс Блиш - Дело совести
Не нужно было соблюдать осторожность. Слишком легко и приятно было воспринимать Ганимед как дом. Его об этом предупреждали, но он и подумать не мог, что опасность может оказаться не только реальной, но и такой… умиротворяющей, что ли.
Молодой адаптант прошел с ним остаток пути до колонии. Адаптанты — кроме Рулмана — оказались в такой же степени нелюбопытны, как и безымянны. Рулман был другим. Удивление и изрядное недоверие отразились на его лице, когда в комнату ввели Свени. И эти эмоции были такими сильными, что немного испугали Свени.
— Невероятно! — воскликнул Рулман. — Это совершенно невозможно! — Й замолчал, разглядывая вновь прибывшего с макушки до пяток. Выражение изумленного недоверия стало слабее, но ненамного.
Свени в свою очередь осмотрелся. Рулман выглядел старше, чем на фотографиях, но это понятно. Возраст сказался на его внешности даже меньше, чем ожидал Свени. Ученый оказался худощавым, уже начинающим лысеть человеком с покатыми плечами. Брюшко, которое замечалось на фотографиях, исчезло. Очевидно, жизнь на Ганимеде как-то закалила человека. Глаза у Рулмана сидели глубоко, спрятавшись под тенью лохматых бровей, как у совы, и были такие же пронзительные и немигающие.
— Вам следует объяснить, кто вы такой, — изрек Рулман. — И как вы сюда попали. Вы не из наших. Это очевидно.
— Меня зовут Дональд Леверо Свени, — представился пришелец. — Возможно, я не принадлежу к вашему обществу, но моя мама говорила, что я один из вас. И сюда я добрался на ее корабле. Она сказала, что вы меня примете.
Рулман покачал головой.
— Это невозможно, потому что невероятно. Извините меня, мистер Свени, но вы для нас — бомба, снег, свалившийся на голову. Очевидно, вы сын Ширли Леверо. Но как же вы сюда добрались? Как вам удалось до сих пор выжить? Кто вас укрывал, кормил, воспитывал с тех пор, как мы покинули Луну? И, наконец, как вам удалось улизнуть от полиции Порта? Мы знаем, что Порт обнаружил нашу лунную лабораторию еще до того, как мы ее покинули. Я с трудом верю своим глазам — то есть с трудом верю в ваше существование.
Тем не менее выражение недоумения на лице Рулмана смягчалось с каждой минутой. Рулман «сел на крючок», решил Свени. И немудрено: Свени дышал воздухом Ганимеда, легко передвигался в его поле тяготения, и кожа была покрыта мельчайшей пылью спутника Юпитера. Неоспоримый факт среди других фактов.
— Да, ищейки Порта нашли большой купол, — продолжил Свени. — Но им так и не удалось отыскать малый, пилотский. Папа взорвал соединительный тоннель еще до их высадки. Сам он погиб под оползнем. Когда это случилось, я, конечно, был еще клеткой в пробирке.
— М-да-а… — задумчиво произнес Рулман. — Помню, мы засекли приборами корабля взрыв перед самым стартом. Но мы решили, что рейдеры Порта начали обстрел. Они ведь не разрушили большую лабораторию?
— Нет, — согласился Свени. Это Рулману было известно: переговоры между землянами и Луной должны были приниматься даже здесь. Пусть случайная и неполная, но все же информация у беглецов имелась. — Несколько линий внутренней связи уцелело, и мама часто слушала, что там происходит. И я тоже, когда достаточно подрос. Именно таким образом мы и узнали, что колония на Ганимеде еще существует, и ее до сих пор не разбомбили.
— Но где вы брали энергию?
— От собственной стронциевой батареи. Все было надежно экранировано, и полицейские не смогли засечь посторонние поля. Когда батарея начала садиться, мы тайно подключились к основной энергетической линии Порта. Вначале брали понемногу, но когда осмелели, забирали все больше и больше. — Он пожал плечами. — Но они все равно бы нас обнаружили — раньше или позже. Так в конце концов и случилось.
Рулман молчал, и Свени догадался, что его собеседник производит в уме несложный подсчет: сравнивает возраст Свени с 25-летним периодом полураспада стронция и с хронологией адаптантов Ганимеда. Цифры, конечно, отлично совпадали. Легенда, которой его снабдили, учитывала мельчайшие детали, вроде этой.
— И все-таки это поразительно, — сказал Рулман. — При всем моем уважении к вашим словам, мистер Свени, в это трудно поверить. Чтобы Ширли Леверо смогла пережить такие испытания — и совершенно одна, не считая ребенка, к которому она даже не могла прикоснуться рукой. С манипулятором обращаться труднее, чем с атомным реактором. Я помню ее — бледная, всегда немного унылая женщина. Роберт был связан с проектом, и она постоянно попадалась мне на глаза… — он нахмурился, вспоминая. — Она всегда повторяла: «Это дело Роберта». И иначе к проекту не относилась. Он ее не касался.
— Ее ДЕЛОМ был я, — спокойно произнес Свени. Полицейские Порта учили его изображать в голосе горечь и тоску, когда он говорил о матери, но так и не сумели добиться нужной интонации. Но он обнаружил, что если пробарабанить слоги почти подряд, проглатывая окончания, это произведет нужный эффект.
— Вы ее недооцениваете, доктор Рулман. Возможно, она сильно изменилась после гибели папы. Решимости у нее было на десятерых. И она за это в конце получила. Полиция Порта заплатила ей единственной монетой, которой могла платить.
— Мне очень жаль, извините, — мягко сказал Рулман. — Но вам, по крайней мере, удалось спастись. Я уверен, что большего она для вас не могла желать. А откуда взялся корабль, о котором вы упомянули?
— Он всегда у нас был. Как я понял, это папин корабль. Папа спрятал его в природной трубообразной каверне рядом с нашим куполом. Когда полиция ворвалась в мониторную, я выбрался через боковой люк на куполе, пока мама их… задерживала. Я ничего не мог сделать…
— Конечно, конечно, — согласился Рулман. — Вы бы и секунды не выжили в том воздухе. Вы поступили совершенно правильно. Продолжайте.
— В общем, я поднялся на корабль. У меня не было времени спасти кого-то, кроме себя. Они все время меня преследовали, но не стреляли. Кажется, один из их кораблей до сих пор обращается вокруг Ганимеда.
— Мы прочешем небо и все выясним. Но с кораблем все равно ничего не сможем поделать, разве что держать под наблюдением. Очевидно, вы выпрыгнули с парашютом?
— Да. Другой возможности не было. Они меня пытались перехватить во что бы то ни стало. Сейчас они, без сомнения, нашли мой корабль, да и координаты колонии им уже известны.
— О, они им известны с самого начала, с момента основания нашей колонии, — сказал Рулман. — Вы смелы, мистер Свени, и вам сопутствует удача. С вашим появлением вернулось то тревожное чувство, которого я не знал уже много лет, с момента нашего побега. Остается еще одна проблема.
— Какая? Если я могу вам помочь…
— Надо сделать один анализ, — сказал Рулман. — Ваш рассказ кажется весьма правдоподобным, во всяком случае, все факты сходятся. Вы существуете, но мы должны кое в чем убедиться.
— Конечно, — согласился Свени. — Начнем сразу.
Рулман взмахнул рукой и вывел его из кабинета через низкую каменную дверку. Они вышли в коридор, так похожий на переходы подземных поселений на Луне, что Свени даже не старался запомнить дорогу. Естественная гравитация и свежий воздух успокаивали. Не беспокоил Свени и предстоящий анализ. Или эксперты управления Центра достаточно правильно «склеили» его, Свени, или… или у него уже не будет шанса стать настоящим человеком.
Кивком Рулман направил Свени в проем новой двери. Они оказались в прямоугольной комнате с низким потолком, десятком лабораторных столов и множеством разнообразных стеклянных предметов. Как и во всех помещениях на Луне, работали кондиционеры. Кто-то вышел из-за дистиллятора, в котором бурлила какая-то жидкость. Свени увидел, что это невысокая девушка с блестящими волосами, белыми ладонями и аккуратными маленькими ногами. На ней были белая рабочая куртка и сливового цвета юбка.
— Здравствуйте, доктор Рулман, — обратилась она к ученому. — Могу я чем-то помочь?
— Можешь, если оставишь ненадолго без присмотра дистиллятор, Майк. У нас новичок. Мне нужен тест на идентификацию. Справишься?
— Думаю, смогу. Надо только приготовить сыворотку. — Она подошла к другому столу, достала ампулы и принялась их встряхивать, рассматривая на просвет в лучах настольной лампы.
Свени наблюдал за ней. Он и раньше видел женщин-техников, но все они были так… далеки, и никто из них не держался с такой свободной грацией. У него немного закружилась голова, и он понадеялся, что его некоторое время ни о чем не будут спрашивать. Ладони вспотели, и так пульсировала кровь, что он испугался, как бы не заплакать.
Он неожиданно почувствовал себя мужчиной, и ему это совсем не понравилось.
Но его осторожность куда-то пропала. Он вспомнил, что девушка при его появлении совсем не удивилась, как и те адаптанты, что привели его в колонию. Почему? Доктор Рулман, наверняка, не был единственным, знавшим всех членов колонии в лицо, но он-то удивился при виде нового человека. К сегодняшнему дню поселенцы Ганимеда должны были изучить лица друг друга до мельчайшей морщинки, помнить наизусть жесты, манеры поведения, все достоинства и недостатки товарищей.
