Дорис Лессинг - Маара и Данн
— Глоб? Что это такое?
— Ну, это… какой был мир раньше… давным-давно.
— Мне это неведомо, — пожала плечами Фелис.
— На карте, там, где весь верх мира белый, север Ифрика не коричневый, как на глобе, потому что до льда там была пустыня, а теперь совсем наоборот. И на глобе здесь, где мы, много рек и много зелени.
— Ну, реки-то есть, а вот насчет зелени… Но я толком все равно не понимаю, о чем ты толкуешь. — Чувствовалось, что Фелис обиделась. — И вот что я тебе скажу, парень. Не всем сказкам, которые услышишь там, в квартале махонди, стоит верить. Они там мастера сено на уши повесить, глаза пылью запорошить, себя умниками выставить.
Полетели дальше, под солнцем, вылезшим в самую верхушку незапыленного неба, а потом уползшим влево, влево и вниз, и увидели под собой реку; у реки небольшой городок, населенный немалым количеством какого-то народа. Машина приземлилась. Народ оказался самого пестрого подбора, разных цветов кожи, волос, одежды. Ни махонди, ни хадроны, а на кого похожи, и не сказать.
К машине мгновенно стянулась небольшая толпа зевак. Фелис растолковала, куда идти, указала направление, еще раз пожелала удачи и скрылась вместе со своей колымагой в восточном направлении.
Маара и Данн попали в окружение толпы, любопытной, но не враждебной. Пока, во всяком случае, не проявлявшей никаких враждебных намерений. Они выбрались из окружения и быстро зашагали в указанном направлении. Солнце все еще припекало, воздух наполнял легкие, как перегретый пар.
Дома вокруг из дерева, лишь изредка встречались сложенные из глиняного или илистого кирпича. Кровли сплошь соломенные. Местечко выглядело вполне обжитым, даже процветающим. Никаких признаков упадка и запустения.
Они нашли домик в проулке, вошли и увидели перед собой крупную женщину, рубившую на разделочной доске какие-то корнеплоды. Женщина оглядела их, выслушала, усадила за стол, на котором, кроме овощей, находились миски и ложки, приготовленные к ужину. На вопросы женщины оба отвечали осторожно, сообщив лишь, что они из Хелопса.
— Да, — кивнула хозяйка, — из Хелопса бежит народ, много вас нынче из Хелопса, даже, пожалуй, многовато будет.
Данн осведомился насчет пристани, и хозяйка сразу пообещала отправить туда сына, чтобы обеспечить им места. Им самим она настоятельно рекомендовала наружу без надобности не соваться.
— Грабят вашего брата беженца нынче уж очень часто. Хотя, — она покосилась на Маару и Данна, — что с вас возьмешь-то… Да и работорговцы тут шастают… — Хозяйка задержала взгляд на одежде Маары.
Ужин оказался необычным: какая-то тушенка из овощей, в Хелопсе невиданная и нееданная.
Об отношениях их хозяйка не справлялась, отвела им заднюю комнату с несколькими лежанками и с зарешеченными окнами. Маара легла так, чтобы видеть окна. Данн уселся и принялся считать деньги, подаренные Кандас, распределяя их по мешочкам, половину которых отдал Мааре. Девять оставшихся золотых монет он пытался приспособить в карманы, в башмаки, но в конце концов надумал засунуть их в еще один мешочек, не отличавшийся от наполненных мелочью. Проверили запасы хлеба и решили, что надо докупить у хозяйки.
На эту возню ушло больше часа.
Маара подумала, что в этом разница между изобилием и скудостью, нуждой. В Хелопсе она не задумывалась, откуда что берется, ей не надо было подсчитывать, экономить, жаться над каждой крохою. А здесь это первая забота!
Они заснули, а среди ночи проснулись и увидели за окном два силуэта. Решетка чуть скрипнула, и силуэты растаяли во тьме. Они снова заснули, Маара почувствовала себя в объятиях Мерикса и проснулась — как оказалось, не от этой приснившейся ласки, а от хрипа Данна. Брат ее бился в ночном кошмаре, скрипел зубами, выкрикивал чьи-то имена и обещания убить… Ей показалось, что помянул он и Кулика.
Утром Маара рассказала Данну о его ночных битвах. Он только махнул рукой: кошмары преследовали его каждую ночь. Кулика он ничем не выделил, сказал, что тот лишь один из нескольких складских воришек, поставщиков-посредников. Маара видела, что тема ему неприятна. Они спустились к столу, позавтракали, выпили чаю из какой-то прибрежной травы. Расплатившись с хозяйкой, спросили ее насчет хлеба, и она выдала им за пару монеток еще несколько лепешек. Распрощавшись, Маара и Данн двинулись к реке. Пристань оказалась утоптанным берегом, неуклюжая барка длиною шагов в тридцать и шириною в половину этого удерживалась единственным растрепанным канатом, кое-как привязанным к торчащему на кромке берега пню. Народ уже занимал места под бдительным оком судоводителей. Маара и Данн уселись на скамью под камышовым тентом и принялись бить кровососущих мошек, тучи которых вились над водой. Пассажиры вовсю обмахивались веерами и всем на них похожим, один даже использовал для этой цели надкушенную лепешку. Появился пацан с кучей камышовых вееров, ловко прыгнул на борт и открыл торговлю. Товар его пользовался спросом, Маара и Данн купили два веера и тут же их задействовали. Парень выполнил лихой прыжок из лодки на берег, раскланялся на взрыв последовавших за этим аплодисментов и растаял вместе с городком позади, в удаляющемся прошлом…
И вот Маара и Данн, проведшие всю жизнь свою в сухой пыли, привыкшие к скрипу песка на зубах, к жажде и беспокойству за глоток воды, плавно движутся по реке, и река эта кажется им громадной… хотя и они видят, что была она намного полноводней. Уровень воды понизился футов на десять, и там, где плескалась вода, подводные растения уступили место сухопутной траве. Драконы валялись на берегу, мокли в воде у берега, высовывали головы из-под воды. Иные достигали в длину половины лодки. С лодкой управлялись двое с длинными шестами, один на носу, другой на корме. То есть шесты уверенно доставали до дна. На лодочниках плотные штаны, заправленные в сапоги, плотно запахнутые куртки, на головы накинуты специальные полумешки, завязанные на шее, на руках тряпочные кульки, стянутые на запястьях. Лишь лица виднеются, искусанные в кровь бесчисленными мошками.
Пассажиров два десятка: мужчины, женщины, двое детей. Маара то и дело поглядывает на детей, не веря глазам своим: настоящие, живые дети, упитанные и здоровые!
Маару одолевали сомнения: уж не беременна ли она? Ее расцветшее тело страстно желало ребенка — или, возможно, Мерикса? А если она и вправду беременна, что скажет Данн? Как будто у них без того мало трудностей!
Север! Север-чародей! Сколько угодно воды, засуха неизвестна. Где он, север? Далеко ли? Да и что это вообще такое — север? На карте Кандас север там, где белый цвет. Вся вода твердая, не течет, и пить ее нельзя.
Жара и духота притомили Маару, она задремала и проснулась от шумного плеска. Драконы попрыгали с берега в воду.
Эти чудовища населяли воды много тысяч лет, она видела их изображения на стенах древних развалин в скальной деревне. Такие же кошмарные создания, с длинными челюстями, утыканными острыми зубами, жирные и самоуверенные. А вдруг они опрокинут лодку? Если бы они кинулись на нее сообща… Маара попросила Данна спросить об этом переднего лодочника, и тот рассказал, что, когда лодка перегружена и сидит в воде низко, драконы иной раз пытаются сцапать пассажира.
— И получается?
— Еще как! — подтвердил лодочник, раздраженный, искусанный летучей дрянью. — Так что сидите смирно, не вертитесь и не болтайте, чтоб их не приманивать.
День тянулся и тянулся, донимали жара и влажность, жалили и кусали летучие насекомые. Лодочники зачерпнули ведрами воды, дали пассажирам напиться, позволили и облиться, чтобы смягчить страдания путешественников. А если в воде болезнь? Но жара заглушила осторожность. Затем пришла пора помочиться. Куда? Конечно же за борт, без особенных стеснений и предосторожностей. На закате остановились в деревушке, жители которой к проезжим привыкли и не обращали на них внимания. Плотной толпой, оглядываясь по сторонам, путешественники направились к постоялому двору, где им предложили овощную тушенку, хлеб и холодный напиток с плавающими в нем кусочками кислофруктов. Спали в большой комнате на камышовых матах, сняв с себя все, что можно, и не понимая, стало ли от этого легче. Маара, однако, не раздевалась. Легла она рядом с Данном, чтобы следить за его сном и разбудить, если на брата обрушатся кошмары.
Утром снова в путь. Река все та же, медленное, ленивое течение, вода отдает зеленью, в ветвях прибрежных деревьев порхают птицы, настоящие птицы, по большей части неизвестные Мааре и Данну. По обе стороны от реки сухая саванна, ибо сезон дождей позади. Когда-то эту часть Ифрика покрывали густые леса, текли здесь многочисленные реки с притоками и притоками притоков. Теперь — саванна, сколько глаз хватает. Семь дней продвигались они вверх по реке, каждую ночь проводили на постоялых дворах, ели все ту же овощную тушенку, как будто возвращаясь в ту же деревню, на те же камышовые маты. За это время они одолели расстояние, соответствующее ширине указательного пальца Данна на пыльной карте, которую он чертил на земле. Здесь, при слиянии двух рек, можно было отдохнуть, но Данн неудержимо рвался на север. Их лодка отсюда возвращалась домой, большинство пассажиров обеспечило себе пересадку в другую, большего размера. Никто из них толком не знал, куда они направляются, но все надеялись, что там будет лучше. Не все попутчики бежали из Хелопса, некоторые выбрались из Маджаба. Маара и Данн проделали самый дальний путь, но остерегались рассказывать, откуда они. С них хватало и того, что все знали, что они махонди, и ненавидели их за это.
