Иван Ефремов - Сердце Змеи. Час Быка
Сами земляне сначала показались жителям Ян-Ях слишком серьезными и сосредоточенными. Их немногословие, нелюбовь к остротам и полное неприятие всякого шутовства, постоянная занятость и сдержанное выражение чувств в глазах болтливых, нетерпеливых, психически нетренированных тормансиан казались скучными, лишенными подлинно человеческого содержания.
Лишь потом жители Ян-Ях поняли, что эти люди полны беспечной веселости, порожденной не легкомыслием и невежеством, а сознанием собственной силы и неослабной заботы всего человечества. Простота и искренность землян основывались на глубочайшем сознании ответственности за каждый поступок и на тонкой гармонии индивидуальности, усилиями тысяч поколений приведенной в соответствие с обществом и природой.
Здесь не было искателей слепого счастья, и потому не было разочарованных, разуверившихся во всем людей. Отсутствовали психологически слабые индивиды, остро чувствующие свою неполноценность и вследствие этого отравленные завистью и садистской злобой. На сильных и правильных лицах не отражалось ни смятения, ни настороженных опасений, ни беспокойства о судьбе своей и своих близких, изолирующих человека от его собратьев.
Тормансиане не увидели ни одного побежденного скукой человека. Уединялись для размышлений, переживаний, для отдыха после только что конченной трудной работы. Но временная неподвижность и глубокий покой были готовы мгновенно смениться могучим действием мысли и тела.
Живые видения прекрасной Земли разбудили острую, небывалую прежде тоску у маленькой кучки землян, отрезанных от родины невообразимой бездной пространства. Тормансиане старались отбросить неодолимую притягательность увиденного мира, убедить себя в том, что им показали специальные инсценировки. Но гигантский охват, всепланетный масштаб зрелища свидетельствовал о подлинности стереофильмов. И, уступая очевидности, жители Ян-Ях оказались плененными почти такой же ранящей печалью, как и жители Земли. Но причина этой печали была другой. Видение сказочной жизни появилось здесь, на вершине холма, в крепости грозных владык, обители страха и взаимной ненависти. Будто их подвели к широко распахнутым воротам сада, ничто не было скрыто от их жадных глаз и в то же время недоступно. А внизу теснился скученный многомиллионный город Средоточия Мудрости, чье название звучало иронически на пыльной и скудной планете.
— Может быть, довольно для первого раза? — спросила Фай Родис, заметив утомление на лицах зрителей.
Чойо Чагас покосился по сторонам. Его жена Янтре изо всех сил прижимала руки к груди. Инженер Таэль поднял голову и старался незаметно смахнуть слезы, скатившиеся в густую бороду. Такие же слезы Чойо Чагас увидел у Зет Уга. Вспышка необъяснимого гнева заставила его повысить голос:
— Да, довольно! Вообще довольно!
Недоуменно взглянув на владыку, Фай Родис выключила связь со звездолетом. СДФ погасили и убрали под крышки свои излучатели. Зрители направились к себе, а Фай Родис подошла к Чойо Чагасу, который знаком попросил ее задержаться. Когда в опустевшем зале остались лишь они двое, Чойо Чагас впервые взял Родис под локоть, слегка поморщился и отпустил ее руку. Родис засмеялась.
— Я привык к вашему лицу без щитка и забыл, что все остальное металлическое. Иногда мне кажется, что земляне просто роботы с головами живых людей, — пошутил владыка, вводя гостью в знакомую комнату с зелеными драпировками и хрустальным шаром.
— А может быть, мы в самом деле лишь роботы? — спросила Родис, вложив во взгляд и улыбку немного кокетства и женского вызова.
И Чойо Чагасу пришлось напрячь всю волю, чтобы не поддаться могучей притягательности земной женщины. Он отвернулся, открыл черный шкаф и достал нечто похожее на древнюю курительную трубку. Устроившись в кресле напротив Родис, он закурил. Сквозь резко пахнущий дымок владыка планеты присматривался к Фай Родис, и его узкие глаза подернулись пеленой забытья. Он молчал так долго, что Родис заговорила первая:
— Что означал ваш возглас «вообще довольно»? Разве вам не понравилась Земля?
— Фильмы технически великолепны. Мы никогда не видели подобного!
— Разве дело в технике? Я имею в виду нашу планету.
— Я не судья сказкам. Как я могу отделить ложь от правды, не зная о вашей планете ничего, кроме этих картинок?
Фай Родис встала, чуть опершись на край вычурного стола, и внимательно посмотрела на Чойо Чагаса.
— Сейчас вы лжете, — сказала она ровно, избегая повышения и понижения тона, принятого у тормансиан. — Помогите мне понять вас. Вы человек выдающегося ума, почему вы избегаете говорить прямо, правдиво выражая свои убеждения и цели? Чего вы боитесь?
Чойо Чагас медленно поднялся, холодный и надменный. Фай Родис не дрогнула, когда он остановился перед нею, вытянув шею и навалившись на стол сжатыми кулаками. Их молчаливый поединок длился до тех пор, пока владыка не отступил, вытирая лоб тончайшим желтым платком.
— Мы могли бы уничтожить вас, — оскалился он в недоброй и неуместной улыбке, — а вместо этого я еще вынужден отдавать вам отчет!
— Неужели эта жертва вас тяготит? — интонация Родис звучала неприкрытой усмешкой. — Вы опасаетесь, что явится второй звездолет и оба корабля сокрушат ваши города, дворцы, заводы? Я знаю, что вы и ваши сподручные спокойно примете гибель миллионов жителей Ян-Ях, разрушение тысячелетнего труда, исчезновение великих произведений человеческого гения, лишь бы остались жить вы! Не так ли?! — вдруг резко воскликнула Родис.
— Да, — вздрогнув, признался Чойо Чагас. — А что жалеть? Дрянь, ничтожных людишек с мелкими чувствами? Старый хлам отжившего искусства, лежащий бесполезными грудами в пыльных хранилищах? Вредных фантазеров «джи»?
— Так ведь они люди! — воскликнула Родис.
— Нет, еще нет!
— А разве вы помогаете им стать людьми? Я не могу понять вас. Самое прекрасное в жизни — помогать людям, и особенно когда имеешь для этого власть, силу, возможности. Может ли быть радость выше этой? Неужели вы даже не помышляли об этом, несчастный человек?
— Нет, это вы несчастная! — закричал владыка. — Истинна старая поговорка, что для женщины существует только настоящее и будущее, прошлого — нет. Какой вы историк, если не понимаете, что море пустых душ разлилось по планете, выпив, обожрав, истоптав все ее уголки!
Фай Родис уже успокоилась.
— Известно ли вам, что мозг человека обладает замечательной способностью исправлять искажения внешнего мира, не только визуальные, но и мыслительные, возникающие из-за искривления законов природы в неправильно устроенном обществе? Мозг борется с дисторсией, выправляя ее в сторону прекрасного, спокойного, доброго. Я говорю, разумеется, о нормальных людях, а не о психопатах с комплексом неполноценности. Разве вам не знакомо, что лица людей издалека всегда красивы, а чужая жизнь, увиденная со стороны, представляется интересной и значительной? Следовательно, в каждом человеке заложены мечты о прекрасном, сформировавшиеся за тысячи поколений, и подсознание ведет нас сильнее в сторону добра, чем это мы сами думаем. Как же можно говорить о людях, как о мусоре истории?
— Мне начинает нравиться ваша откровенность, — с кривой усмешкой сказал Чойо Чагас. — Но продолжайте!
— Знаю, что вы теперь не сомневаетесь в безвредности наших намерений. Сколько раз ваши люди пытались уловить хоть каплю вражды у любого из нас, даже после пробной атаки звездолета по вашему приказу! Здесь ведь ничего не делается без приказа Совета Четырех?!
— Да, — снова поддаваясь странной магнетической силе женщины Земли, подтвердил владыка.
— Если так, то дело в мнимой угрозе, якобы исходящей от нас. Я поняла, что вы хотите запретить показывать жизнь Земли народу Ян-Ях. Но вы должны действовать по каким-то побуждениям, продиктованным вашим видением мира, системой взглядов. Мы, земляне, не увидели в вашей примитивной пропаганде никаких глубоких забот о совершенствовании вашего общества и людей. Сохранение существующей структуры нужно только горстке правителей. В истории Земли это погубило сотни государств и миллионы людей. Вы здесь не так давно пережили катастрофу перенаселения…
Фай Родис оборвала речь, с удивлением глядя на исказившиеся черты владыки Торманса. Чойо Чагас впервые потерял самообладание.
— Хватит! Не хочу! Ничего о Земле! Ненавижу! Ненавижу проклятую Землю, планету безграничного страдания моих предков!
— Ваших предков? — воскликнула Фай Родис, и у нее перехватило горло — ее догадка подтвердилась.
— Да, да, моих, как и ваших! Это тайна, охраняемая много столетий, и разглашение ее карается смертью!
— Почему?
— Чтобы не возникали мечты о прошлом, об ином мире, подтачивающие устои нашей жизни. Человек не должен знать о прошлом, искать в нем силу — это дает ему убеждения и идеи, несовместимые с подчинением власти. Историю надо срезать от корня и начать с момента, когда дерево человечества привилось на Ян-Ях.
