Павел Корнев - Сиятельный
– Пока вам это не удалось, – заметил я.
– Разве? – удивился Бастиан Моран. – Ваш отец подозревался в причастности к убийству графа и графини…
– Обвинений предъявлено не было! – перебил я собеседника.
– Не было, – не стал спорить тот. – Но лишь потому, что все сочли Бориса Орсо погибшим от аггельской чумы. К сожалению, из-за карантина сыщики не смогли проверить особняк, но со слов очевидцев, ваш отец находился в тот вечер дома. Как, впрочем, и вы с матерью. Теперь понимаете причину моего удивления, когда среди подчиненных инспектора Уайта я наткнулся на фамилию Орсо? Детектив-констебль Леопольд Орсо, подумать только! Десять лет вы пропадаете невесть где, а потом вдруг выпрыгиваете, как чертик из коробочки, оформляете свидетельство о смерти отца и начинаете жить в доме, который до сих пор находится под карантином!
– У меня оказался иммунитет.
– Чушь! – отмахнулся Бастиан Моран. – Я расскажу, что произошло на самом деле! Ваш отец узнал о грядущем аресте и пустился в бега, заставив всех поверить в свою гибель! Он использовал аггельскую чуму как прикрытие! Не было никаких убийц, кроме него самого.
– Вовсе нет, – покачал я головой. – Он никогда бы не поступил так с мамой, не оставил бы ее умирать…
Но мое утверждение уверенности старшего инспектора в собственных выводах нисколько не поколебало.
– Ваша мать была тяжело больна, – заявил Бастиан Моран. – Брать ее с собой было неразумно. Полагаю, Борис просто решил избавить ее от лишних страданий.
– От лишних страданий? – разозлился я. – Да вы видели когда-нибудь, как умирают от аггельской чумы?!
– А вы? – спросил старший инспектор. – Вы, Леопольд, это видели?
– Видел, – подтвердил я. – В ту ночь я был дома. Я видел, как умирали наши слуги. Отец спас меня, проклятие наслал не он. Мы были в доме.
Вероятно, старший инспектор Моран своим провокационным вопросом рассчитывал выудить из меня показания о смерти Джимми, поэтому он кисло улыбнулся и процедил:
– А любил ли отец вашу мать? Или она была для него лишь источником средств к существованию?
Глаза заволокла красная пелена, нестерпимо захотелось перескочить через стол и выбить из наглеца дух, но мне удалось побороть клокотавшую внутри злобу и размеренно задышать, успокаивая дыхание.
Помогло ясное понимание, что именно такой реакции от меня и ждут. Ну и кандалы на руках и ногах немало поспособствовали рассудительности, не без этого.
Я поморщился и посмотрел на старшего инспектора с нескрываемым скептицизмом.
– Итак, у вас есть, – начал я подводить итог допроса, – моя связь с банком, убитыми и местом преступления. А что с мотивом?
Бастиан Моран легкомысленно пожал плечами.
– Наследство, возможно? – предположил он и вдруг объявил: – Но – довольно! Леопольд Орсо, вы арестованы по обвинению в убийстве Исаака Левинсона, его домочадцев и слуг.
Меня словно в солнечное сплетение лягнули.
– Что вы сказали? – не поверил я собственным ушам.
– Вчера вы проникли в особняк, где проживала жертва, и убили всех, кто там находился. Не уверен, произошло это на почве личных неприязненных отношений или всему виной финансовые разногласия, но факт остается фактом. Вы убили их! Женщин, детей…
– Хватит! – рявкнул я и, звякнув цепями, саданул ладонями по столу. – Что за бред вы несете?
– Это не бред, – посмотрел старший инспектор на меня с нескрываемым презрением. – Документально зафиксировано, что вы посетили жилище банкира вечера вечером в двадцать четыре минуты седьмого. Больше никто в дом не входил и на улицу не выходил, а на рассвете вернувшаяся в дом кухарка обнаружила тела. Бесспорное доказательство вашей вины!
– Ерунда какая-то! – пробормотал я, пытаясь осмыслить услышанное.
Двадцать четыре минуты седьмого. Никто в дом не входил и не выходил.
Двадцать четыре минуты… Не входил и не выходил…
На рассвете…
И вдруг в голове щелкнуло: обычными свидетельскими показаниями подобную точность не объяснить, а ведись слежка за мной, арестовали бы еще вчера, сразу после выстрела в китайца.
– Вы установили наружное наблюдение за домом Левинсона? – спросил я и выжидающе уставился на старшего инспектора.
Тот кивнул.
– После столь странного налета на банк это показалось мне не лишенным смысла, – подтвердил он.
– И филеры зафиксировали, в какое время я вошел в дом, во сколько покинул его, и тот факт, что до утра никто больше не входил и не выходил?
– Именно!
– И в какое время я покинул особняк? – уточнил я.
Бастиан Моран полистал лежавшую перед ним папку и сообщил:
– Вы пробыли в доме двадцать восемь минут, – затем понимающе улыбнулся и заметил: – У вас было достаточно времени для убийства.
Но я досадливо отмахнулся.
– Сотрудники Третьего департамента подтверждают, что я покинул дом покойного в шесть часов пятьдесят две минуты?
Старший инспектор посмотрел на меня с неприкрытым подозрением, но все же подтвердил:
– Так и есть. Не понимаю, почему это вас так радует!
– Неважно, – расплылся я в беспечной улыбке. – Предъявляйте обвинение, этот разговор меня уже утомил.
Я беспечно улыбался – да, но внутри все так и леденело от ужаса. Если вчера Исаак Левинсон не сумел дозвониться до своих деловых партнеров в Новом Свете, от виселицы меня спасет только чудо.
– Вот как? – прищурился старший инспектор. – Могу поинтересоваться, на чем основывается ваша уверенность в удачном исходе процесса?
– В Нью-Йорке сейчас глубокая ночь, – просто ответил я. – К полудню все прояснится.
– В Нью-Йорке?
– У господина Левинсона были обширные деловые интересы.
– Вы хотите сказать…
Я кивнул и подтвердил:
– Когда мы расставались, Исаак намеревался сделать звонок в Новый Свет. Телефонистка должна была зафиксировать время начала переговоров и время их окончания, а собеседник банкира наверняка подтвердит, что разговаривал именно с ним.
Бастиан Моран молча поднялся из-за стола, убрал все документы обратно в папку и покинул камеру.
Я рассмеялся ему в спину, вытянул ноги и откинулся на спинку стула.
Подождем…
Старший инспектор вернулся нескоро.
Уселся напротив, задумчиво поглядел на меня, потом с неприкрытым ожесточением произнес:
– Вы могли покинуть особняк и прокрасться обратно через крышу.
Я с демонстративной ленцой спросил:
– Неужели обнаружили следы взлома? И что мешало вам осмотреть место преступления раньше?
– Вы вполне могли обеспечить себе алиби, – продолжил Бастиан Моран, словно не услышав моих слов.
– Кто угодно мог это сделать! – возразил я, вновь начиная понемногу закипать. – Кто угодно мог пробраться внутрь!
– Вы связаны с убитым и с местом преступления. Мотив мы отыщем, не сомневайтесь. А пока остается доказать, что вы имели возможность совершить преступление. Для начала этого будет достаточно.
Старший инспектор поднялся из-за стола, распахнул дверь и запустил в камеру худого господина в белом докторском халате. Медик с изможденным лицом запойного пьяницы выставил на стол оцинкованную жестяную коробку и, откинув крышку, достал скальпель и на треть заполненную маслянистой суспензией пробирку.
– Можно приступать? – уточнил он.
– Да, прошу вас, – разрешил Бастиан Моран.
– Тогда во избежание недоразумений зафиксируйте пациенту голову.
Старший инспектор зашел мне за спину и, положив ладонь на лоб, притянул затылок к высокой спинке стула.
– Вы что творите?! – возмутился я. – Перестаньте!
Невозмутимый медик смочил ватку спиртом, ухватил меня за указательный палец и тщательно продезинфицировал его подушечку.
– Успокойтесь, достаточно будет пары капель крови.
– Зачем? – рыкнул я, но вырывать руку все же перестал.
Скальпель выглядел чертовски острым, и мне вовсе не хотелось оказаться с перерезанным сухожилием или с пальцем, распоротым до кости.
Укол вышел совершенно безболезненным; медик подставил край пробирки к порезу, собрал несколько капель крови и приложил к ране ватку.
– Зажмите, – подсказал он, взбалтывая содержимое колбочки. Подсказал не из симпатии лично ко мне или абстрактного человеколюбия, а в силу намертво въевшегося в его натуру профессионализма.
Бастиан Моран отпустил мою голову и поинтересовался:
– Этого и в самом деле достаточно?
– Более чем, – подтвердил медик.
После интенсивного встряхивания содержимое пробирки приобрело однородный розовато-серый оттенок, потом жидкости начали расслаиваться.
– Долго ждать реакции?
– Не дольше трех минут, – ответил медик, сунул руку под халат и достал карманные часы. – Даже меньше.
– Что вы задумали, черт вас дери? – возмутился я, но ответа не получил.
