Александр Полосин - Армагеддон был вчера

Гул голосов. Слова, которые я должен знать… Но я не понимаю их. Они сливаются в сплошную бессмысленную какофонию звуков, одинаковых, ничего не значащих фраз, стандартных, словно запрограммированных… Я заранее знаю, что в следующий момент скажет очередное животное…

Животные… Загнанный в угол рассудок настойчиво пытается вырваться:

«Бред! Это тебе лишь кажется! Это такие же люди, обычные люди, спешащие по своим делам…».

Я зажмуриваюсь, не в силах более бороться с подкатывающим к горлу комом панического ужаса перед этим мёртвым городом… Но перед тем, как последний луч солнца исчезает за сомкнувшимися веками, успеваю заметить нечто живое… Стремительно открываю глаза, панически боясь, что это «нечто», мелькнувшее так быстро, может исчезнуть, уйти навсегда, так и не дав мне ответа, почему…

Почему я заметил это?

Но видение не уходит, не растворяется в текущей мимо серой туманной массе, а остаётся стоять там, где я его обнаружил. Это девушка. Обычная девушка, в обычной, по моде яркой одежде.

Но почему я заметил именно её?

Смотрю, не отрывая глаз, внимательно вглядываясь в каждую чёрточку её лица… Что-то в ней не то… Почему она так не похожа на прочих? Почему не растворяется в безликой массе? Почему не хочет исчезать, как мираж?

И я начинаю медленно осознавать, что вижу перед собой ЧЕЛОВЕКА! Настоящего, живого человека, с живым лицом, а не восковой маской, с живыми ищущими глазами, а не пустыми провалами глазниц… Она ЖИВАЯ! По-настоящему живая!!!

– Что ты здесь делаешь?! – кричу я на бегу. – Зачем? Зачем ты здесь?

– Не знаю, – растерянно шепчет Она. – Наверное, я искала тебя…

Я останавливаюсь, переводя дыхание и глядя в упор на её по-детски милое и слегка изумлённое личико.

– Да, – потерянно соглашаюсь. – Конечно, ты искала меня… Но тебе нельзя здесь находиться! Беги отсюда! Беги, быстрей, пока этот кошмарный город не проглотил тебя!

Мой голос срывается на крик. Текущие мимо животные поворачивают ко мне свои морды, что-то возмущённо рыкают – правда, лишь себе под нос. Но я не обращаю на них внимания. Я продолжаю кричать на слегка растерянную, но продолжающую растерянно и солнечно улыбаться девушку:

– Беги отсюда! Тебе нельзя здесь быть! Живым здесь не место!!!

Её глаза внимательно изучают меня, вглядываясь в самую душу, в самую глубину моего «я».

– Мы уйдём вместе, – затем просто говорит она, беря меня за руку, – Ведь ты тоже искал меня?

– Да, – но я не испытываю радости. Понуро опускаю голову:

– Мы уйдём… Но разве ты не видишь? Я уже почти мёртв!!!

Возле нас недовольно хмыкает пожилая самка. С другой стороны раздаётся смешливый рык здоровенного и отвратительно жирного самца. Девушка прижимается ко мне, подняв свою кудрявую головку и не отрывая взора от моих глаз. В её взгляде надежда… Надежда и крепнущая уверенность. Я читаю её душу – вижу там страх, отчаяние… И решимость. Она не сдалась. В её душе продолжается борьба. Ярая, жестокая борьба… Город так и не смог убить её… Может быть – ещё не смог… Но она отчаянно сопротивляется, даже более яростно, чем я! Хотя на её почти детском личике не видно и следа жестокости…

Она с надеждой смотрит на меня и негромко шепчет:

– Я нашла тебя… Я так долго пыталась тебя отыскать…

– Да, – я обнимаю её, крепко прижимая к себе и закрывая собой от этого животного мира. – Да…

Слова не нужны. На язык выкатываются привычные, готовые фразы, но на сей раз что-то останавливает их. Становится противно от одной мысли, что я едва не заговорил с ней, с живой, как с обычным мертвецом… Слова не нужны – мы видим души друг друга… Мы знаем…

Город обступает нас со всех сторон. Тянет к нам свои жадные лапы, смеётся безумными голосами… Но на этот раз он не возьмёт своё! Теперь я ему не сдамся!!! И не сдам свою любовь!

Разноцветный туман вокруг постепенно начинает исчезать, таять, растворяясь в Нигде. В мире нет ничего, кроме меня и её. Мы стоим среди улицы, которая исчезла в небытие, крепко обнявшись, и смотрим друг другу в глаза, ощущая себя единым целым… Два живых человека! Теперь уже точно живых!!!

Я просыпаюсь и стряхиваю ладонью нагло забравшийся на моё лицо утренний луч Солнца. Начинаю узнавать комнату, в которой нахожусь, и мир вокруг себя… В душе начинает что-то постанывать, но это уже давно притупившаяся боль…

– Доброе утро, милый! – ласково шепчет Она, одёргивая штору, – Как спалось?

– Нормально, – механически отвечаю я. – Ты опять встала раньше меня?

– Конечно, – смеётся она. – Я уже и завтрак приготовить успела!

– Молодец, любимая, – бесцветным голосом шепчу я. – Ты у меня такая умница…

Она подходит ко мне, садится рядом, на край кровати, и внимательно, долго смотрит на меня. Потом тревожно спрашивает:

– Опять видел тот сон?

– Да, – подавленно отвечаю я, отводя взгляд, ибо не в силах смотреть в пустые глазницы на этом родном мне лице. – Мне опять снился день нашей первой встречи…

– Да, – вздыхает она. – Я тоже её иногда вспоминаю…

«Врёшь! – думаю я, не страшась, что она сможет прочесть мои мысли. – Нагло врёшь! Ты не помнишь тот день… Теперь ты уже не помнишь…»

– Правда, воспоминания смутные… Помню, что день был чудесен! Ты мне сразу понравился, с первого взгляда, – лукаво улыбается она.

– Да, чудесен, – выдавливаю я.

Вдруг на её лице промелькнуло что-то непонятное и бесконечно юное…

Но тут же растаяло, как упавшая на ладонь снежинка.

– Вставай, соня, – вновь раздаётся её фальшивый смех. – Пойдём завтракать.

Она поднимается и делает шаг в сторону двери. Но я вдруг неожиданно для себя резко подскакиваю, хватаю её за талию и волоку к окну.

– Что? Что ты делаешь? – игриво пугается она.

– Смотри! – грубо кричу я, указывая пальцем на восходящее над горизонтом Солнце. – Смотри!

Она непонимающе выглядывает в окно, мило щуря изумлённые глаза, и застывает с открытым ртом.

– Смотри… – уже много мягче повторяю я. – Ты помнишь, когда мы последний раз смотрели на восходящее Солнце?

– Это… Это прекрасно, – медленно шепчет она, и я замечаю промелькнувшие в её глазах искорки жизни. – Да, ты прав, нужно иногда смотреть на рассвет. Он так красив!

А я, уже не обращая внимания на её слова, крепко обнимаю свою жену, поворачиваю её к себе и, крепко удерживая взглядом проглянувшие на мгновение в её глазах огоньки жизни, потерянно шепчу:

– Что с нами случилось? Ведь когда-то мы были живыми…

росто не представляете, как это важно, – голос воспитательницы, как там её, Ирины Васильевны, что ли, раздражал отчего-то больше, чем все остальные звуки. Наверное, потому, что филиппика её предназначалась непосредственно мне. Всё остальное – разговоры детей и родителей, шуршание шагов по каменным плиткам дорожек, невнятно звучащая в отдалении музыка – существовало вовне и не требовало реакции с моей стороны. Если б не этот голос, было бы довольно приятно сидеть здесь на скамейке в тени цветущей липы и просто наслаждаться погожим летним днём и временным отсутствием обязанностей.

С какой стати я вообще притащился в этот лагерь? Проще было бы встретиться с Ленкой на будущей неделе после её возвращения, в выходные, как обычно. Одно оправдание есть этой глупости – легче было согласится на нудные уговоры супружницы моей бывшей, чем выдумывать веские, подкреплённые фактами причины, почему я не смогу с ней сюда поехать.

Впрочем, «супружница» – это по привычке, надо же держать марку перед приятелями. Супруга она, жена. Пусть и бывшая. Ничего тут не поделаешь.

Привычный вздох последовал за привычной мыслью.

Я с самого начала был против Ленкиного отдыха в этом лагере для вундеркиндов, но Саша настояла на своём, как всегда. Ну, какой из нашей Ленки вундеркинд? Не без способностей, конечно, вся в меня, и красивая, как матушка. Такая же рыжая, с задорной улыбкой и громадными зелёными глазищами.

Да и слово «лагерь» ни на какие хорошие воспоминания не наталкивало – побудки, линейки, «взвейтесь кострами», дебилы-соседи, нервные дёрганные вожатые. Правда, в этом лагере ничто пока не напоминало о тех, о нашенских, образца прошлого века. Широкие липовые аллеи, спортплощадка, бассейн, два теннисных корта и много чего ещё – от спутниковой связи до лучших (как было обещано) психологов с их лучшими (как они сами утверждали) методами.

– Вы меня совсем не слушаете, кажется, – обиженный голос Ирины Васильевны вернул меня к реальности. – А между тем, я говорю о вашей дочери.

Я постарался придать лицу значительное выражение:

– Нет, отчего же. Я всё понял и учту… О, а вот и Лена, – я помахал рукой.

Ленка, как всегда напомнившая мне солнечный зайчик, быстро сбежала по беломраморным ступенькам длинного двухэтажного здания – бывшего загородного дома какого-то забытого всеми помещика. Несколько секунд, и вот она уже стоит перед нами и улыбается – двенадцатилетнее чудо, румяное, загорелое, со ссадиной на коленке, выглядывающей из-под весёленького, синего в цветочек сарафана.