Кристофер Фаулер - Бесноватые
— Сохраняет это очарование, от которого перехватывает дыхание, — сказал он ей.
— Простите?
— Знаете, старая песня Фреда Астера «The Way You Look Tonight».[65] — Он одарил ее еще одной небольшой дозой своего Взгляда и повел к выходу дышать воздухом.
Она ощутила его руку у себя на спине, когда он направлял ее, и подумала, почувствовал ли он присутствие там маленького, но упорного жирового отложения, — она знала, что оно там было. В том, как он вел разговор, было что-то удивительно старомодное и странное, и от этого было неспокойно. Противоречивые эмоции, которые вызвало в ней это небольшое прикосновение, заставили ее осознать: надо чаще выходить в люди.
Снаружи была теплая ночь; было так ясно, что можно было слышать, как возле мэрии в Хэкни кричит женщина, и пожарные машины несутся к Тауэр-Хамлетс.[66] Через дорогу из квартиры каких-то стариков неслись звуки старого фильма компании RKO.[67] Может, это был какой-нибудь фильм с Фредом Астером. На обочине содрогалось припаркованное такси-малолитражка — не столько средство доставки пассажиров, сколько носитель колонок, в которых стучали басы старого школьного хип-хопа. Мимо них пронеслась волна режущего глаза запаха мочи. Лондонцам приходилось находить романтику в самых неподходящих местах.
— Ну, как вам сейчас дышится? — спросил он озабоченно.
«Дыхание у меня в порядке, — подумала она, — но вот пульс бьется так, как будто я только что выпала из самолета».
— Лучше, — сказала она, отводя взгляд и пытаясь представить вокруг приятный пейзаж. Но урны Коламбиа-Роуд никак Fie могли сойти за пальмы Тобаго, поэтому ее попытка провалилась.
— Возможно ли, чтобы канапе заставляли человека испытывать еще больший голод, чем до того как их съешь? — спросил он. — Вам не кажется, что вы сейчас голоднее, чем когда приехали?
— Как вы догадались? — Она посмотрела на него и почувствовала легкий укол в сердце, как будто кто-то кольнул ее разогнутой скрепкой. Он тоже посмотрел на нее, в его глазах нарастало удивление, и тогда она поняла, что он смотрит не на нее.
— Ну вот, такое увидишь не каждый день. Похоже, это какое-то знамение.
Она проследила направление его взгляда и увидела взрослого тигра, мягко ступающего по середине Коламбиа-Роуд. Тигр остановился обнюхать канаву, в которую рыночные продавцы выливают воду из цветочных ваз. У тигра было длинное тело, сквозь кожу проглядывали ребра, а шерсть была пятнистая и оранжевая, как у детского медвежонка.
Нелл и Рафаэль с уважительным недоверием смотрели, как он аккуратно вступил на щебенку, а затем остановился и свернулся полумесяцем, будто сонная домашняя кошка. Он широко зевнул, высунув огромный розовый язык, который вытянулся и загнулся на кончике, и из его пасти вырвалось низкое урчание, похожее на треск поворачивающегося турникета в метро. Над закрывающимися глазами животного вместо унизанных звездами небес Индии ярко светились аккуратные окна муниципальных квартир.
— Помнишь, как мы увидели тигра? — спросила Нелл спустя год и два месяца, когда они лежали в постели и смотрели жутко старый фильм ужасов с Джоан Кроуфорд, которая играла самую старую в мире женщину-инспектора циркового манежа.
— Господи, она похожа на трансвестита, — пробормотал Рафаэль, почти не слушая ее. — Хотя ноги хороши. Я уже видел этот фильм, в нем распиливают пополам Диану Доре.
— У него были такие желтые глаза, — Нелл подтянула пуховое одеяло, закрывая соски. Она до сих пор отдавала себе отчет в возрастной пропасти, лежавшей между ними, и редко позволяла ему увидеть себя обнаженной при включенном верхнем свете. Она была в некотором роде волшебницей, когда дело доходило до того, чтобы встать с постели и дойти до ванной так, чтобы он не увидел ее талию сбоку. Она знала, что это пустое, но он был настолько совершенен, что заставлял ее чувствовать себя слишком простым человеком. В течение одного года и двух месяцев она смотрела, как он спит в ее постели, его профиль наполовину утоплен в подушке, рот приоткрыт, — помятый ангел с блестящими веками и густыми непослушными волосами цвета сумеречного леса. Казалось невозможным, что кто-то может спать так красиво и не знать этого, но Рафаэлю удавалось не замечать ее взгляда, когда он просыпался. Он спал больше всех, кого она когда-либо видела, и проспал бы все воскресенье напролет, если бы она его не разбудила.
Квартира Нелл была расположена в Примроуз-Хилл, и солнечный свет проникал в нее из-за парка. Комнаты были маленькие, простые, выкрашенные кремовой краской и обставленные мебелью из переработанного дуба. Она платила за нее слишком много, но это была хорошая сделка, потому что, в конце концов, она была агентом по продаже недвижимости, и как бы это выглядело, если бы она не совершала хороших сделок? Рафаэль был высококлассным поваром, но он бросил кулинарию, чтобы стать художником. У него были загадочные работы — его рисунки и скульптуры разматывали клубки странных историй, полускрытых пейзажей, которые только смутно намекали на его истинные идеи.
Секс с Рафаэлем был мускульным, спортивным, заряженным энергией. Он как-то так особенно расправлялся внутри нее, что это сводило ее с ума. Он был молод, конечно, ему было всего двадцать три года, а ей сейчас было тридцать три, что, по идее, не должно было иметь значения, но почему-то имело. Он заставлял ее чувствовать себя моложе и делал какой-то смелой, и ей это было надо, потому что родители больше любили ее сестру — Карен была жената и имела двух детей. Что бы ни говорила и ни делала Нелл, это не могло заставить родителей смотреть на нее как на взрослого человека. Нелл считала себя зрелой, циничной обладательницей сухого юмора, но когда приезжали родители, они обращались с ней как с глупым ребенком, который ведет себя безответственно. Родители заставляли ее чувствовать, как будто она чего-то не сделала в жизни, но если бы она им это сказала, они бы принялись отрицать. Говорить же с Рафаэлем они и вовсе не могли и разговаривали только с Нелл, как будто его и не было в комнате.
У Рафаэля была маленькая мрачная квартирка на Каледониан-Роуд над металлоремонтной мастерской. В тот единственный раз, когда она приехала к нему домой, на рекламной полосе в витрине под окном его спальни было написано «Убийца с Кэлли-Роуд снова наносит удар». Нелл больше не приезжала к нему, а он не переезжал к ней, потому что она ему этого не предлагала. Она боялась, что он под каким-нибудь предлогом откажется, и щадила себя. Нелл финансировала его карьеру. Она сняла ему мастерскую, взяла напрокат мебель, купила холсты и материалы, необходимые для занятий скульптурой. Она покупала ему одежду и — ввиду того, что готовить не умела, а у него уже не было времени — покупала ему вкусную еду в приятных ресторанах с умеренными ценами, за что он регулярно выражал свою благодарность. Иногда он танцевал с ней в гости-пой — его широкая загорелая рука сзади у нее на талии, его сильное надежное тело ведет ее четко, мастерски.
Вы бы назвали это любовью? Ей было хорошо. Ей не хотелось, чтобы эти отношения во что-то развились, но она боялась, что все может закончиться, поэтому работала еще больше, и стала чаще ходить в спортзал, а Рафаэль делал ей горячие ванны, массаж ступней с ароматическими маслами и объяснял эффекты света, падающего на дерево. Иногда он проводил вечера у себя в студии, а затем, по мере приближения к двадцать четвертому дню рождения, стал иногда проводить там ночи. Нелл ни в чем его не подозревала, потому что ей казалось, что Рафаэль не замечает других женщин. Это они всегда замечали его.
Нелл старалась не задумываться о том, сколько это еще протянется, напротив, она твердила себе, что живет настоящим. Она жила как в дурмане и была безнадежно, жалко влюблена в него, несмотря на то, что в последнее время он стал как-то отдаляться от нее. Она отказалась от планов основать собственную компанию по продаже недвижимости, и вместо этого приняла предложение о партнерстве в фирме, которой управлял человек, считавший себя либералом, но на самом деле он был таким женофобом, каких и в семидесятые-то годы надо было еще поискать по ночным клубам. Она поступила так, потому что хотела, чтобы сбылась мечта Рафаэля.
На следующий день был день рождения Рафаэля, и Нелл приготовила ему сюрприз. Она нашла галерею, которая согласилась выставить его работы. Это был тот самый зал, в котором они познакомились на Коламбиа-Роуд, и вот в течение двух недель в июле этот зал будет принадлежать ему. Она знала, что у него уже готово достаточно работ, и позаботилась о приглашениях. Ей нужны были адреса его друзей, и однажды вечером, когда он уехал в студию и забыл мобильный, она открыла телефон и отыскала необходимые почтовые индексы. Она также наткнулась на сообщение, которое гласило: «Без твоей любви я только тень целую рафаэль». Она села на угол кровати: момент, которого она так боялась, обрел плоть, и солнце в ее жизни померкло. Сначала ей стало стыдно за себя, за то, что она не может быть сильной, а затем она разозлилась. Она набрала номер, на который было отправлено сообщение. Ответила девушка с детским голосом.
