Артур Кларк - Город и звезды

Элвин, без сомнения, был прав, и Совет медленно постигал неприятную истину. Делегаты Лиса умели мыслить куда быстрее, чем лучшие умы Диаспара. Их преимущество заключалось не только в этом: они также проявляли необычайную согласованность, что, по догадке Джезерака, являлось следствием их телепатических возможностей. Интересно, читали ли они мысли членов Совета; впрочем, вряд ли они пошли бы на нарушение торжественного обещания, без которого эта встреча стала бы невозможной. Джезераку не казалось, что переговоры ведут к успеху; по правде говоря, он и не видел путей его достижения. Совет, едва признавший существование Лиса, был, вероятно, пока не в состоянии понять происходящее. К тому же Совет был откровенно напуган — впрочем, насколько мог судить Джезерак, то же относилось и к гостям, которым, правда, удалось лучше скрыть это обстоятельство.

Что касается самого Джезерака, то, вопреки собственным ожиданиям, он сумел побороть свой страх. Что-то от безрассудства — а может быть, храбрости? — Элвина проникло и в его мировоззрение, открыв новые горизонты. Он не верил, что сам сможет выйти за пределы Диаспара, но уже понимал импульс, побудивший Элвина совершить это.

Вопрос Президента застал его врасплох, но Джезерак быстро овладел собой.

— Я думаю, — сказал он, — что лишь по чистой случайности подобная ситуация никогда не возникала ранее. Мы знаем, что в создании четырнадцати предыдущих Уникумов был определенный план. Этот план, как я полагаю, заключался в стремлении добиться того, чтобы взаимная изоляция Лиса и Диаспара не была вечной. Элвин позаботился об этом, но он совершил также нечто, по-видимому, не предусмотренное, первоначальным планом. Может ли Центральный Компьютер подтвердить сказанное?

Безличный голос ответил мгновенно.

— Советнику известно, что я не могу комментировать инструкции, данные мне моими создателями.

Джезерак принял этот мягкий выговор.

— Какова бы ни была их причина, фактов мы отрицать не можем. Элвин ушел в космос. Когда он вернется, вы можете попытаться удержать его от нового ухода, — хотя я сомневаюсь, что вы преуспеете в этом, ибо тогда он, вероятно, будет знать слишком много. Если же произойдет то, чего вы боитесь, никто из нас не будет в состоянии что-либо предпринять. Земля совершенно беззащитна — но в этом отношении за миллионы веков ничего не изменилось.

Джезерак остановился и окинул столы взглядом. Его слова ни в ком не вызвали радости, да он и не ожидал иного.

— И все же я не вижу причин для тревоги. Земля сейчас находится не в большей опасности, чем раньше. Почему двое в одном маленьком звездолете должны вновь навлечь на нас гнев Пришельцев? Говоря начистоту, Пришельцы могли уничтожить наш мир еще много веков назад.

Наступило неодобрительное молчание. Это была ересь — и в прежние времена сам Джезерак осудил бы эти слова как ересь.

Мрачно нахмурившись, Президент сказал:

— Разве в легенде не утверждается, что Пришельцы согласились пощадить Землю только при условии, что Человек никогда более не выйдет в космос? И разве мы не нарушили это условие?

— О да, легенда, — сказал Джезерак. — Мы многое принимали без размышлений, в том числе и это. Однако сказанному нет никаких доказательств. Трудно поверить, чтобы столь важное обстоятельство не было бы вписано в память Центрального Компьютера — но он ничего не знает об этом пакте. Правда, я спрашивал его лишь через информационные машины. Совет может задать вопрос прямо.

Джезерак не видел необходимости рисковать и нарываться на второе предупреждение в попытке еще раз вступить на запретную территорию. Он ждал ответа Президента. Но ответ не был произнесен: в эту самую секунду гости из Лиса внезапно вскочили с кресел, а их лица застыли, выражая одновременно недоверчивость и беспокойство. Они будто слушали какой-то отдаленный голос, шептавший новую весть. Советники ждали, и по мере продолжения этого безмолвного разговора их опасения росли с каждой минутой. Наконец, глава делегации стряхнул с себя оцепенение и извиняющимся тоном обратился к Президенту.

— Мы только что получили очень странные и тревожные новости из Лиса, — сказал он.

— Что, Элвин вернулся на Землю? — спросил Президент.

— Нет, не Элвин. Кто-то иной.

Опустив свой верный корабль на поляну Эрли, Элвин подумал: едва ли когда-нибудь за всю историю человечества какой-либо звездолет доставлял на Землю подобный груз — если только Ванамонд в самом деле физически находился внутри корабля. Во время путешествия он не выказывал своего присутствия. Хилвар полагал — и его знания были более непосредственными — что лишь сфера внимания Ванамонда могла занимать какое-то положение в пространстве. Сам Ванамонд пребывал нигде — и, даже может быть, никогда. Когда они вышли из корабля, Серанис и пятеро Сенаторов ждали их. Одного из Сенаторов Элвин уже встречал во время последнего визита; двое других из той, первой тройки были сейчас, как он догадывался, в Диаспаре. Интересно, подумал он, как идут дела у делегации, и как среагировал город на появление первых за столько миллионов лет пришельцев извне.

— Создается впечатление, Элвин, — сухо сказала Серанис, поздоровавшись предварительно со своим сыном, — что у тебя есть дар к обнаружению необычайных существ. Но, думаю, теперешнее достижение тебе не скоро удастся превзойти.

Теперь наступила очередь Элвина удивляться.

— Так Ванамонд прибыл?

— Да, несколько часов назад. Он как-то смог проследить путь твоего корабля еще при отлете — вещь потрясающая сама по себе и ставящая интересные философские проблемы. Имеются некоторые указания на то, что он достиг Лиса в тот же момент, когда вы его обнаружили, так что он обладает бесконечной скоростью. И это не все. За последние часы он рассказал нам о таких исторических фактах, о которых мы даже не подозревали.

Элвин изумленно взглянул на нее. Затем он понял: нетрудно было догадаться, какое воздействие окажет появление Ванамонда на этих людей, с их проницательными ощущениями и удивительным образом взаимосвязанными сознаниями. Они отреагировали поразительно быстро, и Элвин вдруг представил себе парадоксальную картину: слегка испуганный Ванамонд в окружении жаждущих интеллектов Лиса.

— Стало ли вам ясно, что же он собой представляет? — спросил он.

— Да. Это оказалось просто, хотя мы все еще не понимаем его происхождения. Он есть чистый разум, и его познания кажутся безграничными. Но он — еще ребенок, и я говорю это в буквальном смысле.

— Так и есть! — вскричал Хилвар. — Я должен был догадаться!

Элвин выглядел озадаченно, и Серанис сжалилась над ним.

— Я имею в виду, что хотя Ванамонд и располагает колоссальным, быть может бесконечным разумом, он незрел и неразвит. Истинный его интеллект уступает человеческому, — она несколько кисло улыбнулась, — хотя мыслительные процессы протекают намного быстрее и он стремительно обучается. Он также обладает пока непонятными для нас способностями. Неописуемым образом все прошедшее открыто его уму. Возможно, он использовал это умение, чтобы проследить ваш путь до Земли.

Элвин стоял молча, несколько ошеломленный. Теперь он понял, что Хилвар был совершенно прав, доставив Ванамонда в Лис. К тому же он оценил, насколько повезло ему самому, когда он сумел перехитрить Серанис: совершить подобное еще раз ему, конечно, никогда бы не удалось.

— Означают ли твои слова, — спросил он, — что Ванамонд только родился?

— Да, по его собственным меркам. Действительный его возраст огромен, хотя, по-видимому, уступает возрасту Человека. Самое необычайное заключается в том, что он настаивает, будто его создали мы. Без сомнения, его происхождение связано со всеми великими тайнами прошлого.

— Что сейчас происходит с Ванамондом? — спросил Хилвар тоном хозяина.

— Его расспрашивают историки из Греварна. Они стараются проследить основные контуры прошлого, но эта работа займет годы. Ванамонд может описывать прошлое в мельчайших деталях; но так как он не понимает того, что видит, с ним очень тяжело работать.

Элвин удивился, откуда Серанис все это известно; потом он сообразил, что, вероятно, все те умы Лиса, которые не предаются отдыху, следят сейчас за ходом великого исследования. Он ощутил гордость от сознания того, что оставил в Лисе след не менее значительный, чем в Диаспаре; но гордость эта была смешана с разочарованием. Он не мог ни разделить, ни постигнуть происходящее до конца: ведь прямой контакт между человеческими сознаниями был для него такой же великой тайной, как музыка для глухого или цвет для слепого. А люди Лиса сейчас обменивались мыслями с этим невообразимо чуждым существом, которое он направил на Землю, но которого не смог бы обнаружить ни одним из имеющихся у него органов чувств.