Александр Соловьёв - Хомотрофы
Борись ЖЕ…
Андрей, это ты?
Остаются какие-то мгновенья.
Нет, мне уже не состряпать за этот краткий промежуток времени новую капсулу – такую, которая сможет разрушить дракона. Я протягиваю нить, и она тотчас прилипает к облачку, которое уже начинает проваливаться в темный зев хобота.
Миг – и нить натягивается. Чувствую рывок, будто клюнула крупная рыба. Меня начинает трясти. Черное поле исчезает. Все вокруг становится голубым, как небо на иконостасе в храме Улитки.
Электрические разряды пронизывают и сотрясают мое тело. Сейчас дракон отнимет у меня то, что ему полагается и я, обессиленный, свалюсь на землю. И буду лежать, ожидая казни.
Надо бороться!..
Найти в себе силы.
Собрать весь свой протест, всю ненависть – так как это делалось на тренировках. Потом примешать к этому самые светлые воспоминания из своей жизни и соединить все в единое ядро.
Протест…
Воспоминания…
Я выплескиваю из закоулков души все, что могу там отыскать, нанизываю одно за другим на нить – и все это улетает в бездонный желудок дракона.
Смерть Андриана…
Ненависть к корпорации…
Смерть Андрея…
Стремление к свободе…
Вспышка, свист и нить натягивается вновь.
Шатуны.
Лагерь бездомных детей.
Все улетает за горизонт, во владения монстра.
Все закабаленные клерки.
Люди, у которых отобрали личности.
Искалеченные рабочие.
Жертвы всех на свете корпораций.
Мое детство.
Моя первая любовь…
Эфа.
Вспышка вдали – и синева уходит. Я опять вижу черное поле. И тонкую нить, на которую мне больше нечего нанизать. Она натянута как тетива. Вот-вот лопнет.
Дракон сожрал все.
Это – конец.
Еще миг и…
…внезапно меня пронзает новый поток синевы. Натяжение слабеет.
Неужели подключился Андрей?!
Я оборачиваюсь и вижу его лицо. Он улыбается мне.
– Удалось! – кричит он.
Теперь мы с ним в одной связке.
Тяжелая бронебойная капсула – посылка с того света – нанизана на нить, уходящую в пасть дракона.
Нить опять натягивается, и меня едва не сносит: прямо сквозь тело пролетает огромный сгусток энергии.
Сейчас что-то произойдет.
Лишь на мгновение все стихает, и тут же вдали звучит раскатистый взрыв. Тысячи вспышек озаряют небо. Нить резко ослабевает, падает змейкой на землю.
– Шеф! Что с вами? – тревожно вскрикивает Гавинский. Пытаюсь открыть глаза, посмотреть, что же происходит в реальности. Но нет никаких сил. Не могу даже понять, в каком положении находится мое тело.
Верчу головой. Где же Андрей?
Но только черное поле вокруг, и я в середине его. Да еще синяя змейка, убегающая к горизонту. И вдруг эта змейка опять угрожающе натягивается. Я повисаю на ее конце, но тяга все сильней. Меня волочит по полю. Сами собой начинают в отчаянии нанизываться части меня – мои чувства, мои черты, все составляющие части моей личности.
Буду бороться до конца. Я не отпущу нить, пока меня всего не втянет внутрь. Пусть подавится, гад!
И внезапно движение останавливается.
– Как дела, парень? Давненько не встречались!
Что-то могучее присоединяется к моей тоненькой ниточке, превращая ее в ровный энергетический поток, на конце которого теперь (я чувствую это) привязана настоящая «бомба».
оборачиваюсь и прямо перед собой В ПЯТНЕ ЖЕЛТОВАТОГО МАРЕВА вижу лицо Андриана.
Дракон натягивает синий канат. Набирая инерцию, «бомба» начинает двигаться.
Не успеваю ответить Андриану улыбкой, как он бросается ко мне, хватает руками, и мы вместе падаем на поле и проваливаемся в темноту. Я теряю связь с синим канатом, и где-то у нас над головами, тяжело ухая, проносится «бомба».
– Сейчас послушаем, как тряханет! – подмигивает Андриан.
Невероятный взрыв сотрясает мир, в котором мы находимся.
Открываю глаза и обнаруживаю себя лежащим на боку. Как раз в этот миг директор падает на руки Гавинскому.
– Что с вами, шеф?..
У Присмотрова изо рта идет пена, начинаются судороги.
Пытаюсь подняться.
Жора уже пришел в себя и стоит на коленях, удивленно глядя на происходящее.
Гавинский бережно укладывает директора на пол, пытается придерживать его, но тот становится совершенно невменяем. Он бьется затылком об пол, выгибается в мостик, издавая жуткий хрип.
Жора что-то соображает и вдруг вскакивает на ноги. Теперь он в выгодном положении в отношении Гавинского. Подскочив к нему, Жора изо всех сил бьет эту сволочь ногой по ребрам. Слышится хруст. Я не знаю, что сломалось – ребра Гавинского или Жорина нога. Гавинский вздыхает, тяжело заваливается набок, прямо поверх директора.
И тут же он получает удар в челюсть. Жорина нога наносит удар за ударом, и скоро лицо Гавинского превращается в кровавое месиво. При каждой попытке подняться, Жора его вновь сбивает, и тогда Гавинский пытается ползти в сторону топора, прикрываясь руками.
С трудом поднимаюсь на ноги. Цепь позволяет мне сделать два шага в сторону Гавинского. Присоединяюсь к молчаливому побоищу.
Через минуту мы с Жорой, тяжело дыша, пинаем уже безжизненное тело.
Устало оседаю, опрокидываюсь навзничь. Голова падает на мягкий вздрагивающий живот Присмотрова.
Несколько минут я отдыхаю, потом зову:
– Жора!..
Но он не отвечает.
Я сажусь, и меня разбирает смех.
Жора сидит напротив. Руки у него связаны за спиной, а рот заклеен скотчем.
С большим трудом я помогаю ему перерезать веревку при помощи острого топора. Жора развязывает мне руки, перерубает цепь.
32
В ту самую минуту, когда мы направлялись к выходу, дверь открылась, и на пороге появился сияющий Николай.
– Грани больше нет! – торжествующе объявил он.
– А страх?! – Жора готов был прыгать от радости.
– Нет его больше! Мы сломали двери и расколотили все ихнее оборудование. Там приборов на тысячи долларов.
– Где Илья? – спросил я.
– Людоеды ушли! – победно объявил Николай.
– Кто-то погиб?
– Пока не знаю. Охраннику пришлось накостылять. Не хотел по-хорошему. После того, как мы высадили двери и стали громить приборы, я услышал шум. Выглянул в окно, вижу, в здание народ ломится.
– Еще бы! – обрадовался Жора. – Знаете, что я написал в призыве? «Веяние снято навсегда. Руководство в конференц-зале! Бей хозяев!»
Я подумал о Елене, и сердце у меня заныло.
– Потом внизу, на первом этаже, в зале для собраний, стали сильно шуметь, – продолжал Николай. – Били там кого или нет – не знаю, но людоеды вдруг начали волноваться. Где запасной выход? – спрашивают. Да чего вы, говорю, боитесь? Общее дело ведь делаем! Нет, говорят, сейчас нам надо уходить, такой толпе ничего не объяснишь. Мы поднялись на третий этаж и спустились по пожарной лестнице.
– И что?
– Говорю же: ушли.
– Как же они дойдут без проводника?
– Так ведь… – Николай хохотнул, почесал затылок и заорал. – Идемте наверх!
Мы обернулись и взглянули на труп Гавинского и вздрагивающее тело директора.
– Да куда он денется? – хмыкнул Жора.
Мы вышли в темный коридор подвального помещения.
– За мной! – бодро скомандовал Николай.
Я перебросил обрывок цепи через плечо, как шарф, и улыбнулся.
Поднявшись по ступенькам, мы попали на потайную лестницу.
– Как вы нас нашли, Николай? – удивился я.
– Да охранник показал после того, как я поведал ему о нашей революции.
Мы поднялись на первый этаж, прошли мимо конференц-зала. Там уже никого не было. Я заглянул. Было сломано пару столов и перевернуто несколько стульев, но крови я не заметил. На душе стало легче.
Мы вышли из здания.
Меня поразила толпа народа. Это был не митинг, не забастовка. Люди просто обнимались, шумели, радовались. Некоторые даже пели. Многие размахивали газетами, и я понял: это мой первый выпуск.
– Как день победы, – улыбнувшись, заметил Николай.
Тут откуда-то сверху, то ли из окон, то ли с крыши, на нас посыпалась новая порция газет. Те, кому не достался экземпляр, подбирали и тут же начинали с интересом просматривать. Я тоже подобрал газетку и сунул ее в карман.
Вдруг я заметил долговязого Бирюкинга. Его голова торчала над горсткой других, таких же, как он, связанных начальничков.
Я подошел ближе, всматриваясь в лица стоящих бакалавров. Заметив меня, Бирюкинг низко опустил голову.
Среди задержанных Елены не оказалось.
Ко мне подошли Жора и Николай.
– Идемте, – сказал Николай и двинулся вперед.
Мы последовали за ним, пробились сквозь толпу, миновали беседку. Затем прошли заводскую автостоянку. На ней еще оставалось несколько машин. Желтого «мазератти» среди них не было.
– Сергей Петрович!
Я обернулся. Это была секретарша Елены. Она протягивала конверт.
– Елена Сергеевна просила передать.
Я достал из конверта записку и стал читать.
«Я – самая настоящая дура! Ты приходил меня предупредить. Как благородно с твоей стороны. Но ты все равно меня переиграл. Ты переиграешь всех. Верю, что все будет хорошо. Если ты это читаешь, значит, Артур свергнут. Поздравляю! Оставь портрет себе на память. Спасибо за все.
