Андрей Валентинов - Сфера

Навоображала? Нет, ей навоображали. Ты навоображал, Том Тим Тот! Том Тим — тот (Тот!), кто является во сне. «Тот, Кто является во сне!» Женский роман…

Альде нужен пароль для всех миров. Широко мыслит, стриженая!

[…………………………..]

— Мирца, ты что? Там у меня… У мистера Хайда — дурдом, он, бедняга, пятый угол ищет, какие уж тут полеты во сне и наяву!.. Да я же там тебя не узнаю!

— Познакомимся. Не хочу оставаться одной, не могу! Того и гляди, снова сорвусь. Тут делать нечего, меня уже тошнит от этой пляжной карамели. У Джимми… Зеленая кнопка не горит и… Не очень хочу с ним общаться. А еще у меня будет повод врезать тебе по… физии. Долг платежом красен!

— Так ты мне еще и должна? Ну, знаешь!.. Мирца, мы можем попасть… Даже не на кладбище, даже не в дом с призраками. Куда-нибудь в черное пятно, в пустоту…

— Знаю. Я тоже видела такие сны. Тридцать лет, Тимми, тридцать лет! И у меня не было своего города… Боишься?

— Боюсь.

— Тогда давай руку и тяни сюда пульт. Во сне — как и жизни. Если не можешь убежать — иди навстречу… Кнопку сам нажмешь или помочь?

[…………………………..]

…Жаль, не попадем в город. И к морю не попадем, и на крышу Здания. Оттуда взлетать легко… Было легко, тянет на подвиги, ей нужно забыться, совершить какую-нибудь глупость, но это ничего, это лучше, чем героин…

Светло? Очень светло!.. Кажется, повезло.

[…………………………..]

…Я все-таки в городе. Он другой, непохожий, но узнать можно. Город ни с чем не спутать.

Ура, мистер Хайд? Ура, мистер Хайд!

Ага, спуск, крутой спуск, трамвайные рельсы. Там, наверху — главная площадь, правее — Диск.

..Диска нет, и Здания нет, на рельсах — рыжая ржавчина в палец, между шпал желтеет старая трава. Мерзость запустения.

И все-таки город. Город, мотоцикл…

Вот видишь, Л! «А он никогда не увидит Эль-Рей, и ты не увидишь тоже…» Он не увидит, а вот я…

Разве ее имя — не Альда?

— …Не узнаю, извините. Тимми — это Том Тим Тот? Он что, экскурсбюро организовал?

— Он… Он мне немного помог. Так научишь… научите летать, мистер Хайд?

Брусчатка исчезла, площадь — в глубоких ямах, вместо Здания — пирамида битого кирпича. И пусто, совсем пусто, ни души. Это я виноват, город, мой бедный калечный город, меня слишком долго не было. Извини!

— Сегодня мы не сможем взлететь, Мирца.

— Сможем.

Что он там творит в моих снах, этот лилипут? «Мистер Хайд»! Здоров он, Тимми, языком трепать! Сначала черную выцепил, потом рыжую… Нет, сегодня летать нельзя, я сразу почувствовал, мотоцикл, и тот еле тянет, бедняга… И солнца не видать, хотя и светло.

Альда… Да, помню. Она совсем другая, чем эта… Мирца. Мирца? Знакомое имя, кажется, из читанного в детстве романа. Ей лет сорок пять, не меньше, на голове — рыжевье пополам с сединой, но тетка боевая, сразу видать. Альда все больше глаза открывала, всему удивлялась, а у рыжей прищур — как у снайпера.

— Вы что, с Тимми большие друзья?

— Час назад я ему выбила зуб.

Молодец, Мирца! И ты, Том Тим Тот, молодец, правильных друзей заводишь. Дружи дальше… Но сегодня нельзя взлететь. Невозможно. Никак! Я и от земли не оторвусь, даже если один буду…

[…………………………..]

И все-таки я в городе! Неужели ты поспособствовал, лилипут? Если так — спасибо. Жаль, что вокруг — мерзость запустения, но я здесь, наконец-то «здесь».

Взлететь? А ведь правильно! Какой Эль-Рей без этого?

…Прислушаться! Почувствовать! Поверить!..

[…………………………..]

— Ориентирую по местности. Прямо перед нами — моя школа, чтоб ей провалиться. Более гадкого места в городе нет, но я знаю, как отсюда взлетать. Поднимемся на четвертый этаж, там кабинет биологии…

— Но это же развалины, мистер Хайд!

— Именно! Прямо сердце млеет. А потом… Потом я все покажу. Надо стать на подоконник, поглядеть вниз, чтобы стало страшно. По-настоящему страшно.

— Если не можешь убежать — иди навстречу… Я не боюсь высоты, Тимми! Не испугаюсь.

— А придется!

55. ТВОРЕНИЕ

(Choral: 1’17)

Извольте пожаловать, господин Грейвз! Госпожа Альда в гостиной.

Сюрпри-и-и-и-из!

Лакей тот же, лестница, само собой, та же, дерево на месте. Так какого беса? Он же обязан меня не пускать, день повторяется, сейчас тут «вчера». Нет, «позавчера», Вчера я был у рыжей!..

Первое правило разведчика… Преданность партии и правительству? Как же! Первое правило — драпай, если чего не так. Не оглядываясь.

Так не затем шел!

Воздух… Не поймешь, кажется, и этот датчик отказал.

— Неужели так часто тут бываю… э-э-э… любезный, что меня узнавать начали?

«Я — гр-р-раф де Ха-Ха!» Мсье Пруст, оцените тон!

— А как же, господин Грейвз! — на ливрейной физиономии — растерянность не по протоколу. — Вы же к нам каждый день заходите, вот уже неделю целую. И позавчера были, и вчера. Но если желаете без фамилий…

Оп-па! Целую неделю? В корзину фактик, в коробочку!

— Полно, полно, любезный…

«Я — гр-р-аф!..» Еще бы ор-р-рхидею в р-р-розетку!

Ступени бегут, скачут, но спешить нельзя, незачем, не стоит. Акула права, с этим миром, с бракованным файлом «Альда» все не так…

Площадка. Взгляд налево, взгляд направо, как при переходе трассы. Альды нет, на лестнице она ждала, когда «Извольте пожаловать», но без «господина Грейвза». Сейчас стриженая в гостиной. Но в гостиной она была в день «Не принимает»! Значит, день номер три. Для меня.

…Я бываю здесь неделю подряд? Был и вчера, выходит? То есть не я, а…

— …Добрый день, господин Грейвз.

Платье не белое и не красное. Но и не синее — фиолетовое. И камни — в цвет. Тяжелое колье, кольцо на безымянном пальце, серьги, само собой.

Она что, каждый раз — так?

— Я же вам говорила, господин Грейвз, в доме нам лучше не видеться…

«В доме»? Так-так… «Вы же к нам каждый день заходите»! А куда еще мы заходим?

— Добрый день, Альда.

Поморщилась, знакомо поднесла руку к лицу.

— Мы же договорились. В этом доме я — госпожа Альда!

В глазах — непонятное. Стрикулисту она не рада, но и гнать — не гонит. Видать, привыкла, ее родственник Эрлих Грейвз захаживает сюда не так и редко.

Стихи Киплинга, которые я повторял на лестнице, внезапно показались распоследней глупостью. «We're foot — slog — slog — sloggin' over Africa…» Ведь это просто женский роман!

…А я — сон героини женского романа. «Альде опять привиделся Он. Проснувшись в холодном поту, трепещущая девушка накинула пеньюар…»

— Вы правы, госпожа Альда. Забылся. Виноват!..

Кру-у-гом!

«We're foot — slog — slog — sloggin' over Africa — foot — foot — foot — foot sloggin' over Africa…»

— Погодите!

Как раз занес ногу над первой ступенькой. И куда ее, ногу, теперь девать?

— Зачем вы пришли сюда? Извольте объясниться!..

«Сюда»? Я не ошибся, ударение именно на этом слове?

— Извольте!..

…Лицо совсем взрослое, суровое, даже злое. Злое и… Испуганное? Да что происходит? Грейвз, как я понял, изрядная сволочь, но тогда к чему все эти «в доме» и «сюда»?

А зачем тебе знать, Том Тим Тот?

— Не слышу ответа, господин Грейвз!..

Подвиг разведчика. Глаза сузить, голос понизить, скулы буграми: «Сама знаешь!» А еще лучше: «Знаеш-ш-ш-шь!!!» — громовым шепотом.

— Извини, Альда! Уже исчезаю…

Ступеньки сами прыгают, скользят, убегают из-под подошв. Предупреждали же, наивный Том Тим Тот! Правда, вместо упыря меня встретила восковая персона в фиолетовых каменьях… Ну и ладно! Пульт в ладони, красная тапка — зажигание…

— We're foot — slog — slog — sloggin' over Africa —Foot — foot — foot — foot sloggin' over Africa…

Альда стояла на площадке. Лицо — белее хлора, пальцы вцепились в мраморные перила…

— Если это ты, Эрлих…

Пароль «Красноярск», отзыв «карабин»… Вообще-то пульт в руке, и кнопка не погасла.

— (Boots — boots — boots — boots — movin' up and down again!)

There' no discharge in the war!

Ее пальцы с трудом отрывались от камня. Сначала указательный, затем средний…

[…………………………..]

— Ничего не говори, Эрлих, ни о чем не спрашивай, я еще просто не проснулась, у меня был очень скверный сон! Я же просила забрать меня — куда угодно, на сколько угодно, хотя бы на час. Только подальше отсюда! Мой мир — отвратительный, мерзкий, но это я понимаю, лишь когда вижу тебя…

Красное авто мчит, пугая светофоры, за окном — постмодернистский калейдоскоп, руки девушки впились в рулевое колесо.

Молчу. Стриженая права, просыпаться иногда больно.

— Позавчера, там, в охотничьем домике… Ты исчез, появился Грейвз, настоящий Грейвз, а я перед ним — в мятом платье, заплаканная, никакая. Конечно, он никому не расскажет, не в его интересах, но я почувствовала себя изнасилованной, брошенной в грязь…

А ты об этом даже не подумал, Том Тим Тот. Чужая шкура — свинцовая шкура!

— Не удивляйся, он бывает у нас часто, он наш родственник, и Дайза — наша родственница, раньше Грейвз жил за границей с родителями, я даже не была с ним знакома…

Мотор на пределе, уже не ревет — воет, встречные машины шарахаются от взбесившейся «Alda-0003», стриженая девушка даже не смотрит вперед…