Олдос Хаксли - Остров
А потом наступает время спуска, время для повторения йоги опасности, время для нового напряжения и предельного внимания, ощущения жизни во всей ее необъятной полноте, когда вы нависаете на краю грозящей гибелью бездны. И уже внизу, у подножия скалы вы отстегиваете карабин от веревки, чтобы по каменистой тропе направиться к ближайшим деревьям. Внезапно вы оказываетесь посреди леса, и другая йога вызвана к жизни – йога джунглей. Йога, вся состоящая из необходимости полного осознания происходящего непосредственно рядом с вами. Жизни джунглей в ее пышном полнокровии и медленном гнилостном запустении, в ее мелодраматической двойственности, проявляющейся в соседстве роскошных орхидей и неприглядных сороконожек, пиявок и пестрых птиц, существ, питающихся нектаром и сосущих кровь. И все равно жизнь создает здесь свой порядок даже из хаоса и уродства, творит чудеса рождения и роста, но создает все это, как кажется, только с одной целью – чтобы потом все уничтожить. Красота и страх, красота, – повторил он, – и страх. А потом, спускаясь вниз после очередного восхождения в горы, вы внезапно понимаете, что все существует в мире друг с другом. И не просто в мире. В слиянии и в сходстве. В йоге джунглей красота и уродство неразделимы. Жизнь и здесь сосуществует с извечной неизбежностью смерти в йоге опасности. Как опустошенность сливается с вашим самосознанием в празднике йоги покоренной вершины.
Наступило молчание. Муруган демонстративно зевнул во весь рот. Старый жрец воскурил новую палочку благовоний и, что-то бормоча, стал размахивать ею перед статуей танцора, а потом перенес ближе к космическим возлюбленным – фигурам Шивы и его Богини.
– Дышите полной грудью, – сказал Виджайя, – и при каждом вдохе сосредоточьте внимание на аромате благовония. Сосредоточьтесь на нем, чтобы познать, чем он является на самом деле – фактом жизни, невыразимым в словах, существующим без особой причины, не нуждающимся в объяснениях. Познайте его обнаженную суть. Примите его как тайну. Духи, женщины и молитва – вот три вещи, которые Мохаммед любил превыше остальных. Необъяснимые ощущения при вдыхании благовоний, прикосновении к коже, чувство любви, а над всем этим самую главную мистерию: Единство во множественности, Пустоту, охватывающую все, Особость, всегда присутствующую в любом явлении, в любом месте, каждое мгновение. А потому вдыхайте, – повторил он, – вдыхайте. – И издал последний шепот, уже вернувшись на свое место: – Вдыхайте.
– Shivanayama! – воскликнул в экстазе старый жрец.
Доктор Роберт поднялся, направился к алтарю, но затем остановился, повернулся назад и поманил за собой Уилла Фарнаби.
– Пойдемте. Сядете рядом со мной, – прошептал он, когда Уилл приблизился. – Я хочу, чтобы вы видели их лица.
– А я не помешаю?
Доктор Роберт покачал головой, и они вдвоем пошли вперед, стали подниматься, но уже совсем близко от алтаря сели рядом на ступень в полутьме между сумраком храма и светом лампад. И очень тихо доктор Роберт начал говорить о Шиве-Натарайе, Боге Танца.
– Посмотрите на его образ, – сказал он. – Взгляните на него новым взглядом, который подарило вам лекарство мокша. Заметьте, как он дышит и как пульсирует, как переходит от озарения к озарению, каждый раз все более яркому. Танцующий сквозь время и вне времени, танцующий вечно, но всегда остающийся в бесконечно длящемся нынешнем мгновении. Танцующий – и танцующий по всему миру одновременно. Взгляните на него.
Всматриваясь в приподнятые вверх лица, Уилл стал замечать то в одном из них, то в другом радостный свет прозрения, узнавания, постижения, приметы обожествления чуда, чувства, балансирующего на границе между экстазом и ужасом.
– Присмотритесь внимательнее, – призывал доктор Роберт. – Еще внимательнее!
Потом он продолжал уже после долгой паузы:
– Танцующий во всех мирах сразу. Во всех мирах. И прежде всего в материальном мире. Взгляните на этот великий нимб, обозначенный символическим кругом огней, внутри которого бог танцует. Этот круг обозначает Природу мира массы и энергии. Внутри его Шива-Натарайя танцует танец бесконечного рождения и ухода в небытие. Это его лила, его космическая игровая площадка. Он играет ради самой игры, уподобляясь ребенку. Но этот ребенок и есть сам Порядок Вещей. Его игрушки – это галактики, его игровая площадка бесконечна, а расстояние между одним пальцем и другим измеряется миллиардом световых лет. Взгляните на него там, на алтаре. Этот образ – дело рук человеческих, всего лишь небольшая медная статуя высотой в какие-то четыре фута. Но Шива-Натарайя заполняет собой вселенную, он и есть вселенная. Закройте глаза, и вы увидите, как он возвышается в ночи, проследите за бесконечностью, в которую вытянуты его руки, за диким разлетом волос, никогда не прекращающих движения. Натарайя в игре среди звезд и среди атомов. Но он играет точно так же внутри каждого живого существа, каждого наделенного чувствительностью создания, каждого ребенка, мужчины или женщины. Игра ради игры. Но только в этом случае игровая площадка наделена сознанием, подвержена мукам и страданиям. Для нас подобная игра без цели представляется чуть ли не оскорблением. Чего бы мы хотели на самом деле, так это Бога, никогда не разрушающего то, что им создано. А если боль и смерть все же неизбежны, пусть Бог распределяет их по справедливости, наказывая порочных и вознаграждая добродетельных вечным счастьем. Но в реальности добрые тоже гибнут, невиновные страдают. Тогда дайте нам Бога, наделенного пониманием сочувствия и способного приносить утешение. Но Натарайя всего лишь танцует. И в своей игре он беспристрастен: не отдает предпочтения ни жизни, ни смерти, ни всему злу мира, ни всему добру. И в своей верхней правой руке он держит барабан, который призывает к бытию из небытия. Трам-та-та-там – барабанная дробь творения, космическая побудка. А теперь обратите внимание на верхнюю левую руку. Она одновременно размахивает огнем, в котором со временем будет уничтожено все, вызванное к жизни. Так он и танцует – какое счастье! Так он танцует, но откуда же боль, невероятный страх и опустошение? Прыжок, вращение, подскок. Прыжок – и вы в добром здравии. Оборот вокруг себя, и ваша жизнь оборачивается другой стороной – болезнями, раком, старческой немощью. Одно только па, и ваша полноценная жизнь обращается в ничто, а потом вы вдруг снова возвращаетесь из ничтожества к нормальной жизни. Потому что для Натарайи все это лишь игра, и игра – его цель, вечно не имеющая никакого смысла. Он танцует, потому что танцует, и в танце заключена его махасукха, его постоянное и вечное блаженство. Вечное Блаженство, – сказал доктор Роберт, а потом повторил снова, но уже с вопросительной интонацией: – Вечное Блаженство? – Он покачал головой. – Но ведь для нас вечного блаженства не существует, только постоянные колебания между счастьем и страхом, только чувство возмущения при мысли, что наши боли такая же часть танца Натарайи, как и наши удовольствия, наша смерть, как и наша жизнь. Давайте молча поразмыслим над этим какое-то время.
Шли минуты, тишина становилась все более полной. Совершенно неожиданно, к общему удивлению, одна из девочек начала громко всхлипывать. Виджайя подошел к ней, присел рядом на колени и положил руку на плечо. Плач сразу же унялся.
– Страдания и болезни, – снова заговорил потом доктор Роберт, – старение, одряхление, смерть. Я покажу вам печаль. Но это не единственное, что показал нам Будда. Он показал нам и конец печали.
– Shivanayama! – с триумфом в голосе вскричал старый жрец.
– А теперь откройте глаза и снова посмотрите на алтарь с фигурой Натарайи. Всмотритесь еще пристальнее. Как вы уже видели, в верхней правой руке он держит барабан, призывающий мир к нарождению, а на ладони верхней левой руки он держит разрушающее пламя. Жизнь и смерть, порядок и распад. Но взгляните теперь на вторую пару рук Шивы. Нижняя правая рука приподнята и вывернута ладонью вверх. Что означает этот жест? Его смысл таков: «Не надо бояться; Все Хорошо». Но как любой из нас, еще не выживший из ума, может не бояться? Разве можем мы сделать вид, что зло и страдания есть нечто хорошее, когда настолько очевидна их дурная сущность? У Натарайи есть ответ. Посмотрите на его нижнюю левую руку. Ею он указывает на свои ступни. А что он делает с помощью ступней ног? Присмотритесь и убедитесь сами, что правой он плотно придавил омерзительную тварь – демона Муялаку. Это карлик, но обладающий огромной силой, которую ему придает злоба. Муялака являет собой воплощение невежества, неуемной алчности, одержимости эгоизмом и себялюбием. Наступи на него, сломай ему хребет! И именно это делает Натарайя. Давит маленького монстра правой ступней. Но обратите внимание, что не на эту карающую ступню указывает он нам пальцем, а на левую, которую в танце уже начал приподнимать над землей. Почему же он указывает именно на нее? Почему? Потому что она, отрицая в танце силу гравитации, становится символом освобождения, даруемого мокшей. Натарайя ведь танцует во всех мирах сразу – в мире физики и химии, в мире обыденного, общечеловеческого существования, но и в мире, где главенствуют Особость, Разум и Ясный Свет. Теперь, – после нескольких мгновений молчания доктор Роберт подошел к алтарю, – я хочу, чтобы вы присмотрелись к другой статуе. К образам Шивы и его Богини. Взгляните на них, расположившихся в небольшой подсвеченной нише. А сейчас закройте глаза и посмотрите снова – на эти сияющие, полные жизни величавые фигуры. Как они красивы! И какой глубокий смысл заключен в их взаимной нежности! Какая мудрость, делающая ненужной всякую мудрость, высказанную в словах, ощущается в этом чувственном опыте духовного слияния и единения в искуплении грехов! Вечность, влюбленная во время. Единый Бог, ставший возлюбленным многих, относительное, которое превращается в абсолютное через это слияние божеств в Одно. Нирвана, ставшая сансарой – проявлением Природы Будды во времени, во плоти, в чувстве.
