Олег Никитин - Путешествия Никласа
– Оформи новичка, 28-Гея, – сказал майор с приторной улыбкой на толстых губах. Даже уши у него замерли и вытянулись в струнку, всячески подчеркивая внимание офицера к даме. Та бросила затачивать когти изящным рашпилем с настоящей деревянной ручкой и распушила ресницы, словно не замечая новобранца.
Конец ассоциации 13
Ошалевший Никлас освободился от череды чуждых образов только к шестнадцати часам. Никакого просвета в понимании смысла этих кассет у него так и не возникло, и чем глубже он погружался в них, тем меньше общего со своим миром обнаруживал. «Война! Полигоны и летающие в пространстве крепкие корабли с атмосферой и тяготением, – подумал он. – Неизменные формы людей, стальная служебная иерархия. И откуда столько фантазии у неизвестного автора записи?»
Быт налаживается
4/221. Гемма-19 задумала оживить мою углекислую пустыню с помощью особых бактерий, а заодно вырастить сад вокруг дома. Она выписала из ГК бактериальную культуру и поместила ее в бокс, имитирующий условия на Бете. Пока организмы мутировали, Гемма-19 проглядела кое-что из моего астрономического архива и наткнулась на живописные кадры Омеги.
– Здорово снято, – восхитилась она. – Ты не пытался изготовить на этой основе динамические картинки?
– Была такая мысль, – припомнил я.
– Этот восход солнца над спутником выглядит так традиционно. А что может быть лучше элементарной красоты, особенно когда она смотрит на тебя со стен?
Она верно рассудила, аскетичный образ моей прежней «научной» жизни естественным путем привел к тому, что все в моем доме подчиняется приземленным задачам. То есть попросту обязано надежно функционировать – будь то газовая распределительная колонка, очистные фильтры или система теплообмена. Все это и работает, а чтобы нанести на какой-нибудь силовой щит хотя бы слой люминесцентной краски, я и не подумал.
Мы по-прежнему много общались и нагружали эротические контуры: Гемма-19 находила забавным приобщать меня к новым веяниям в этой области. Например, за последние триста лет в моду вошел способ полимодального возбуждения – это когда наряду с эротическим участком мозга работают и некоторые остальные, и человек при этом погружается в зрительные или слуховые галлюцинации. Некоторые эстеты предпочитают использовать обоняние, но я не слишком оценил такой вариант игры. Вообще, как я тайно себе признался, древние способы сексуального контакта нравились мне больше всего.
На третий день бактерии в боксе настолько мутировали, что их можно было смело выпускать на волю. Скорость их размножения так велика, что уже через пару тысяч лет атмосфера Беты станет пригодной для жизни кислородных существ. К тому времени тут разольются полноводные реки и расцветут густые леса (так написано в памятке к бактериям), если вовремя озаботиться этим вопросом и запустить соответствующие природные процессы. Не знаю, что уж в этом такого замечательного, но Гемме почему-то нравится. Наверное, сказывается «сухое» детство на песчаной планете ее отца, где кислорода было в избытке, зато воды – полный ноль.
– Ты изменяешься, – удивилась утром Гемма-19, когда мы проснулись от дождя, устроенного автоматикой в спальной комнате. Я поглядел на грудь и заметил несколько горизонтальных прорезей. Капли тугого дождя всасывались в них, и внутри разливалась странная свежесть. Видимо, в жидкости имелась примесь эфира.
И уши у меня удлинились, стелясь вдоль черепа. Того и гляди, завяжутся бантиком возле макушки – и на кого я стану походить? Однако выглядел я забавно, и мы рассмеялись. Пусть, сейчас не античные времена, когда любого непохожего на всех человека называли уродцем и выставляли для обозрения в особой камере. Теперь любой, ностальгируя по форме генетического предка, может стать ракообразным или даже членистоногим, не опасаясь насмешек в обществе. Останется только сыскать себе понимающего полового партнера.
– Может быть, тебе стоит модифицировать нервную ткань? – предположила Гемма. – Тогда бы ты наверняка смог оценить полимодальный секс.
Я вспомнил о своем замысле подобной операции, возникшем после вояжа негэнтропа в пламя квазара. Таким образом, появилась и вторая причина для ее проведения… Я время от времени возвращался мыслями к кремнию, когда просматривал готовый к отправке пакет данных, заодно проверяя качество работы «Хаоса». Тот пыхтел рядом, ожидая моих критических замечаний. А информация в целом была любопытной, потому что пришла от самой границы пространства, где вещество движется по великому кругу со скоростью света. Там наш 3-мерный мир, возможно, смыкается с другим, не в силах преодолеть границу между Вселенными. Хотя я не верю в такую нелепую структуру мироздания, однако своей модели у меня нет.
В центре довольно старой пограничной галактики взорвалась сверхновая, что само по себе – порядочная редкость. Причем взрыв произошел всего в десятке парсеков от древней и оттого крайне тяжелой черной дыры в центре галактики.
– Я читал, что потоки гравитонов могут провоцировать взрывы сверхновых, – гордо заявил энтроп. – У нас тот самый случай. Ударные волны от дыры затолкали вещество вглубь звезды, и она не выдержала нагрузки.
– Ну-ну, – сказал я.
– А что?
К вечеру я уже готов был провести на себе небольшой опыт. И даже выдал команду нанороботам, чтобы они подкорректировали мне нервную систему – для начала немного, всего один атом кремния на десять углеродных. Процесс это непростой, займет не один день, и к тому же придется подкидывать нанороботам нужное вещество. Избыток углерода выделится в форме углекислого газа, через легкие.
Песчаный плен
8/252. С самого утра, когда Никлас еще питал организм микроэлементами, плавая в бассейне с бензолом, к нему явился «Динго».
– Я нашел спецификацию на телескоп всего трехсотлетней давности, – сказал он. – Затрат потребуется немного, только на монтаж солнечных батарей. Апертура – восемнадцать метров, диапазон субмиллиметровый. Предмет изучения – зеркальное вещество.
– У меня крыша провалится, – проворчал историк и выбрался из жидкости. От кожи повалил пар, и стало жарко, будто завис над озером магмы. – Что там еще записано? Форматор не пережжешь?
Из биоформы удалось выжать, что детектор должен состоять из тысячи двухсот чувствительных болометров. Затраты на монтаж телескопа, по расчетам «Динго», превышали один грамм антинейтронов! Но в перспективе, если все будет работать как надо и в окрестностях Галилеи окажется достаточное количество газовых облаков, телескоп способен принести доход не меньше десяти граммов АМ. Вот биоформа и пришла посоветоваться с хозяином дома.
– Святой Зельдович! – простонал Никлас. – Неужели все космологи сталкиваются с такими ужасными дилеммами? Никаких нейронов не хватит.
– И вот еще что, – продолжал неумолимый негэнтроп. – Лучше всего поставить телескоп на Южном полюсе, там атмосферные помехи меньше.
– Но там же Земля! Ладно, поступай как знаешь, а то Ирина мне потом все антенны обломает. Считай, что ты меня не видел и не слышал. Только не обрывай ветки с деревьев и не выкапывай кусты, понял? И не осушай водные потоки без нужды. Да, и постарайся замаскировать этот восемнадцатиметровый прибор, чтобы он никогда не попался ей на глаза.
«Динго» помрачнел, но ничего не сказал на это жесткое условие, а историк для успокоения надел на голову переносной блок транслятора и выдвинулся в пустыню. После бензольной ванны его всегда тянуло зарыться в песок, чтобы восстановить потерю «строительной» химии в кожном покрове. К тому же этим Никлас заметно экономил нанороботов.
Пятая кассета послушно ждала его в библиотеке и включилась, как только он дал на то мысленную команду.
Ассоциация 14 (из коллекции Деева NGC 69307-3 Леонида-1)
Положение В-роњош6-Эф-52-Тима среди новых сослуживцев было странным. Он не оканчивал нормальных летных курсов, вместо них пройдя ускоренную подготовку второго пилота истребителя на своей погибшей базе. Следовательно, в его специальном образовании зияли откровенные пробелы. Единственное, что он умел – завести и поднять состоящий на вооружении корабль, а также не мешать автоматике вести огонь по целям и выставлять в нужный момент магнитное поле, чтобы блокировать заряд плазмы (конечно, бортовые программы справлялись с этим гораздо лучше). И все-таки ему выделили комнату на жилом уровне испытательной базы полигона и собственное полетное время. Скорее гипотетическое, потому что реально допускать его к боевому истребителю вряд ли кто-то собирался.
Остаток первого дня на новом месте 52-Тим посвятил обустройству, то есть размещению казенного имущества на предписанных местах. Ему выдали стандартный комбинезон, пока без нашивок, и стальную фляжку на пол-литра воды, которую он недоуменно закинул в тумбочку. У него появилась даже номерная ухочистка, записанная в программе интенданта. Его личные вещи (несколько голограмм, медальон с фотографией девчонки – почти забытой всего за полтора месяца, – темные очки и детский погремец в качестве талисмана) остались на разбитой базе 38°23′97'', и надежды на их спасение, пожалуй, у солдата не было. Правда, теперь его следовало называть вторым пилотом В-роњош5-Эф-52-Тимом, но он еще не осознал резкого восхождения на одну ступень по воинской лестнице.
