Михаил Костин - Третья сила
— Ах ты ж! — Шериф хлопнул кистью одной руки по ладони другой, резко поднялся. — Забыл совсем. Дело ж у меня есть.
Винсент скорчил расстроенную физиономию.
— А может, подождет ваше дело? Посидим, выпьем?
Шериф мотнул головой и, сдерживая торопливость, пошел к выходу. Кованые сапоги простучали звонкой бодрой дробью до двери, скрипнуло, хлопнуло. Пантор только сейчас понял, насколько на самом деле был напряжен. Выдохнул с невероятным облегчением.
— Ты бы мог быть немного поживее, — Винсент хлебнул пива, причмокнул, — а то сидел, как будто тебя запор неделю не отпускает.
— Теперь уходим, — тихо сказал Пантор.
— Не-ет, — протянул рыжий, — теперь обедаем.
Подоспел взволнованный хозяин. На его лице наконец появилась радость, хоть и наигранная.
— Отчего же господа не сказали, что они друзья нашего славного шерифа? Я бы не стал брать плату.
— Спасибо, — кивнул Пантор, — но нам надо идти.
Он попытался встать.
— Сидеть, — пресек попытку рыжий. Повернулся к хозяину: — Дружище, а не найдешь ли ты нам пару лошадей, раз ты так ценишь друзей шерифа? Мы заплатим. Но только чтоб к концу обеда они ждали у входа. Сможешь?
— Сделаем, — угодливо пообещал хозяин.
И он умчался с таким проворством, на какое не способен был в силу возраста и комплекции.
Пантор упер локоть в стол, устало уронил голову на ладонь.
— Удивительно. Невероятная способность врать и не краснеть.
— Э, Пантей, я не вру, я играю.
— Тоже игрок?
— Игрок в лесу под деревом с пробитой головой лежит, — отмахнулся рыжий, — а я человек, которого коснулись своей дланью духи артистизма. Ешь быстрее, а то лошади ждать устанут.
21
Лошади нашлись быстро, ждать действительно не пришлось. Хозяин вернулся через четверть часа и объявил, что кони у дверей. Винсент расплатился, как и обещал, и они покинули трактир. Трактирщик провожал до дверей, подобострастно кланялся и улыбнулся на прощание впервые с искренней радостью. Видно было, что избавлялся от друзей шерифа с облегчением. Из города выехали быстро. Винсент местность знал и вел себя уверенно. Местное отребье к ним не совалось. Может, потому что они были верхом, а быть может, оттого что видели двоих и рыжий не казался такой легкой добычей. Вскоре город остался за спиной, а вместе с ним и мысли об опасных проходимцах. Пантору показалось даже, что возвращается ночная радость. Спать не хотелось. После обеда его малость разморило, но на свежем воздухе и в седле сон быстро вытрясло. Возможно, езди он верхом чаще, скачка и уморила бы его, но Пантор не настолько свободно чувствовал себя в седле, и дорога требовала сосредоточенности.
Солнце клонилось к закату, по степи вилась розовеющая в его лучах пыль. Дробно стучали копыта. В лес въезжали уже в сумерках.
Винсент поравнялся с приятелем.
— Какое место побережья тебя интересует?
— Здесь недалеко, — ответил Пантор, оглядывая смутно знакомую лесную тропинку. — Небольшая хибара у самого берега.
— Рыбацкий домик?
— Нет, не рыбацкий. Там живет одна женщина, она…
Пантор замешкался с ответом, но Винсент понял без слов.
— Кшишта, что ли? Не боишься?
— Почему я должен бояться? — не понял Пантор.
— Поговаривают, что она ничем не лучше Здойля. А то и хуже.
— Кто поговаривает?
— Пантей, что за невежливые вопросы? Если бы говорил кто-то определенный, я бы так и сказал: говорит такой-то. А поговаривают — это все и никто. Слухи.
— Сплетни.
— Называй как хочешь, а только дыма без огня не бывает. Так что я не стал бы уж очень доверять этой Кшиште.
— Она мне жизнь спасла, — отрезал Пантор и саданул пятками коня под ребра.
Подъезжали уже в темноте. Спуск к берегу был едва заметен, и Пантор наверняка проскочил бы мимо, если б рыжий не приостановился.
Винсент окликнул друга, мотнул головой, указывая направление.
В сторону от дороги все покрывал непроглядный мрак, будто разлили чернила. Черное небо, черная земля, черное море, темная полоска песка. Ни звезд, ни луны, ни огней. Кони застопорились, упирались, отказываясь идти под уклон. Пантор боролся с этим какое-то время, наконец сполз с седла.
— Лошадей лучше оставить.
— Спасибо, что объяснил, — отозвался рыжий. — Сам бы я не догадался ни в жисть.
Голос звучал недовольно. Терять коней Винсу явно не хотелось, но необходимость такого шага он осознавал. Спорить не стал, спешился. Молча пошел рядом. Идти оказалось трудно. Небо, что весь день оставалось ясным, заволокло настолько, что не было видно ни зги. Винсент спотыкался, ругался и поминал богов и духов. Пантор не торопился, старался двигаться медленно и осторожно, но пару раз тоже чуть крепко не навернулся, едва-едва сохранил равновесие и удержался на ногах.
— Темно, как у шерифа под шляпой, — пробурчал рыжий. — Эта твоя Кшишта принципиально свет не включает?
Словно в ответ на претензию, далеко в темноте вспыхнул огонек. Тусклый, подрагивающий, как от факела или масляного фонаря. Огонек этот раскачивался из стороны в сторону, будто на вытянутой руке.
— Эгей! — крикнул Пантор и бросился вперед на свет.
Тут же споткнулся, кувырнулся, едва не вспахав носом землю. Поднялся на ходу, не останавливаясь. Но дальше бежал осторожнее.
Вскоре свет приблизился, из темноты выкристаллизовалась женская фигура с фонарем в вытянутой руке. Она раскачивала его из стороны в сторону.
— Кшишта! — обрадовался Пантор.
Тетка не ответила, лишь продолжила помахивать фонарем. Она стояла, как оказалось, совсем недалеко от своей хибары. Но свет в доме не горел. Только фонарь. Что-то проворчал на бегу Винсент. Пантор не услышал и не обратил внимания. Рядом с теткой он чувствовал себя защищенным. Странное такое ощущение, будто из детства. А потом ты вырастаешь и уже сам становишься сильнее родителей, но рядом с ними все равно чувствуешь себя защищенно и уверенно, как в детстве. Сейчас было примерно то же. Необъяснимо.
— Тетка Кшишта, — радостно улыбаясь, подлетел он на свет.
— Не ори, чудодей.
Кшишта его радости не разделила. Стояла с серьезным видом, привычно смотрела мимо Пантора. За левое его плечо, туда, где пыхтел от быстрого бега рыжий. Впрочем, стоило только тому подойти ближе, как она отвела взгляд.
— Нашлись, значит. — Тетка повернулась к приятелям спиной, зашагала к морю. — Идите за мной.
— Что случилось? — не понял Пантор. — Почему так темно?
— Знамо дело почему, — отозвалась женщина, не оборачиваясь, — по воле духов.
Она ступала беззвучно. Или почти беззвучно. Во всяком случае, за своими шагами и шуршанием травы под ногами Винсента Пантор не слышал шагов тетки.
Как она так умудряется? И почему в такую тьму в доме не горит свет?
Пантор почувствовал, как задирает нос отступившая тревога.
— Да не дергайся ты, — буркнула Кшишта. — Вот же ж… Сам дерганый и второго такого притащил.
— Она мысли читает, — шепнул в самое ухо Винсент.
— Спасибо, что объяснил, — отозвалась Кшишта, которая, кажется, не могла слышать рыжего. — А то ведь никто кроме тебя и не догадывался.
— Что происходит?
Кшишта не ответила, прошла тропинкой через кусты к самому морю. Здесь в свете фонаря тихо облизывали песок волны. А дальше была все та же тьма. В ней тонуло небо, земля, море… Казалось, ничего уже не существует, кроме небольшого пространства, освещенного фонарем тетки. А если потушить фонарь, так и этого пространства не останется. И сами они пропадут. Иллюзия была настолько яркой, что Пантор невольно поежился. Кшишта остановилась, повернулась. Посмотрела серьезно, на этот раз не мимо, а словно на обоих сразу.
— Времени нет объяснять. Тьма кругом в защиту. Потому что вас хотят остановить. Шериф с чудодеем, много людей. Близко уже. А свет не включаю, потому что мне с ними встречаться резона нет.
— Откуда вы знаете про шерифа? — подозрительно спросил Пантор.
— А я тебя предупреждал, — поддел Винсент. — Она как Здойль.
Пантор глянул на друга.
— Не смотри на него так, — сказала тетка. — Он прав. Я как Здойль. Только Здойль видит угрозу и хочет противостоять, а я вижу будущее. И знаю, что противостоять бесполезно. Здойль ничего не сможет. Он просто идет во мрак. А я не хочу уходить. Потому притушу свет и постою в стороне.
— Что это все значит? В чем угроза? — не понял Пантор.
— Ясно дело: в тебе, — острый палец женщины недвусмысленно уткнулся молодому магу в грудь. — В тебе и в Книге.
Пантор растерянно смотрел на тетку.
— Не понимаю…
— Потом поймешь. Слушай себя, чувствуй себя — и поймешь. Обязательно. Раньше научишься — раньше поймешь. А теперь идите вдоль берега. Туда.
— А что там? — выступил вперед Винсент. — Ловушка?
