Нил Шустерман - Междумир
«Широко известны так называемые «Мародёры молов-близнецов», или Молодёры. Они заправляли делами в Атлантик-Сити много, много лет, а потом исчезли. Хотя отчёты о событиях неполны и отрывочны, однако из многих принесённых мне Искателями историй можно сложить общее представление о том, что случилось с Молодёрами. Бандиты пали жертвой других бандитов — одноруких. Не в силах противиться соблазну, они покинули безопасные молы и вступили в живой мир с его казино и игровыми автоматами; их заворожили вращающиеся барабаны с завлекательными сливками и вишенками; Молодёры, не в силах оторваться от этого зрелища, быстро, словно в зыбучий песок, погрузились в пол и дальше — вниз, туда, откуда не возвращаются. И это лишний раз доказывает, насколько губителен может быть азарт».
Глава 26
Се человек…
Настал долгожданный момент триумфа, к которому МакГилл готовился целых двадцать лет. Никто не посмел оспорить его превосходство!
Он начал выгрузку пленных Послесветов, и вскоре весь мол был заполнен ребятнёй. Дети щурились и моргали на ярком солнце, не имея возможности прикрыть глаза связанными за спиной руками. Инстинкт самосохранения у большинства из ребят притупился, и они лишь стояли и покорно ждали приговора, уготованного для них МакГиллом.
А тот, донельзя довольный собой, окинул взором всю эту тысячу душ, пришёл в неописуемый восторг и, зажав в клешне две свои самые драгоценные бумажки, принялся ожидать осуществления пророчеств.
Он взглянул на завесу серого тумана, закрывающую небо, и воззвал к… ну, в общем, к тому, кто предложил ему эту сделку. Кто бы он ни был.
— Я здесь! — крикнул МакГилл, но небеса не отзывались. Он стал размахивать зажатыми в пальцах бумажками. — «Жизнь одного храбреца стоит тысячи трусливых душ!» Здесь у меня тысяча душ — я привёл их сюда, как указало пророчество!
Нет ответа. Только топот копыт, короткое ржание, а потом — всплеск. Такое впечатление, что это сам мол ржёт над ним.
МакГилл закричал ещё громче:
— Я выполнил свою часть договора! Верни мне жизнь! Освободи меня из Междумира и отдай жизнь обратно!
МакГилл ждал. Ждала команда, ждала тысяча душ. Даже механическая музыка, доносящаяся со Стиплчейза, звучала теперь приглушённо, словно почувствовала важность момента.
Но вдруг сквозь завывания шарманки начал пробиваться другой звук — неясный гул, похожий на отдалённый хор плачущих ангелов. Гул нарастал, становился всё ощутимей, всё громче. Его, казалось, можно было теперь потрогать руками.
И тут нечто материализовалось из нависшего над городом тумана. Нечто огромное.
— О Боже мой! — воскликнула Алли. — Это ещё что такое?!
Выдвинувшееся из тумана нечто поражало не только взгляд, но и разумение. Оно, казалось, заполнило собой всё пространство, весь мир.
— Я здесь! — кричал МакГилл, не помня себя от счастья. — Я зде-е-е-есь!
Он широко простёр руки, открывая всю свою душу навстречу заслуженной награде, в блеске славы нисходящей к нему с небес.
* * *Не всё, что преждевременно заканчивает своё существование, попадает в Междумир. Это так же, как с торнадо: он образуется, только если складываются подходящие атмосферные условия. Так и с переходом в Междумир — должны быть особые условия. Людская любовь, или солнечная активность — всё это имеет значение, но, скорее всего, наиболее влиятельным фактором является память. Есть места и вещи, которые никогда не изгладятся из памяти живущих. Человечество не в состоянии их забыть. Вот такие места и вещи переходят в вечность — в Междумир.
Здесь Помпеи остаются в своём первозданном виде, и великая Александрийская библиотека по-прежнему содержит в себе всю мудрость древнего мира.
Здесь «Челленджер» стоит на стартовой площадке во Флориде, с надеждой ожидая успешного запуска. Здесь «Колумбия» вечно заходит на посадку в предвкушении идеального приземления.
То же самое справедливо и в отношении самого большого в мире воздушного судна.
Дирижабль LZ-129, более известный как «Гинденбург», перенёсся в Междумир в мае 1937 года. Яростная вспышка водорода привела к тому, что тридцать четыре человека из находящихся на борту ушли туда, куда уходят все, а один немецкий мальчик попал в Междумир вместе с цеппелином[41]. Здесь великий воздушный корабль был рождён заново — готовый к полётам, наполненный памятью водорода и очищенный от свастик, некогда нарисованных на его хвосте — им доступ в вечность закрыт.
А что сталось с мальчиком? Он взял себе имя Цепп и намеревался стать первым в Междумире пилотом-воздухоплавателем. Он собирался возить пассажиров, предлагая свои услуги любому встречному Послесвету в обмен на то, что тот мог ему дать. Однако, как и со многими затерянными душами Междумира, он пал жертвой своего собственного Ритуала и по необъяснимым причинам в течение шестидесяти лет бороздил небо, летая из Лейкхерста, штат Нью-Джерси, в Розвелл, штат Нью-Мексико, и обратно.
Поднялся настоящий бум, когда в один прекрасный момент вспышка на солнце сделала «Гинденбург» на несколько мгновений видимым для живых, но это уже совсем другая история.
Наконец, Цепп продал «Гинденбург» Искателю по прозвищу Спидо за несколько ящиков сосисок. Таким вот образом Спидо и стал счастливым обладателем самого большого воздушного судна, когда-либо построенного человеком. Действительно, ничего не скажешь, «классная тачка».
* * *Нос бессмертного дирижабля — вот что выдвинулось из тумана над Атлантик-Сити. Похоже было, будто воздушное судно вынырнуло из параллельной реальности.
— Я здесь! — кричал МакГилл, не помня себя от счастья. — Я зде-е-е-есь!
Бóльшая часть восьмисотфутового воздушного корабля скрывалась за полосами тумана. Дирижабль мягко опустился на Стальной мол прямо перед МакГиллом. Посадочным шасси ему служила маленькая гондола, в которой находился пилот.
Из корпуса корабля, впереди пилотской кабины, откинулся трап, открывая взору внутренность гигантского пузыря. И оказалось, что пузырь — вовсе не пузырь. Он имел внутреннюю структуру, стальной скелет, на который была натянута серебристая «плоть». Массивные «лёгкие» содержали водорода достаточно, чтобы поднять в воздух сотни тонн груза. Это было чудо конструкторского искусства.
Но МакГилл видел перед собой не дирижабль. Он зрел колесницу богов.
— Я здесь! — твердил он, но его экстаз и трепет были так велики, что он уже не кричал, а еле слышно шептал.
Плавно опускающийся трап коснулся дощатого настила мола. МакГилл приготовился узреть неведомое существо, великого волшебника, настолько могущественного, что он вернёт ему, МакГиллу его потерянную жизнь. Не имело значения, что живой мир двигался дальше без него, что все, кого он знал, давно умерли — он всё равно почти никого уже не помнил. Как только его дух вновь обретёт тело, он уж как-нибудь приспособится к двадцать первому веку. Зато у него будет право расти — расти, мужать и стариться, право, которое было отнято у него преждевременной смертью.
По трапу спустились три фигуры, но внимание МакГилла намертво приковалось к первой из них — девушке в зелёном бархатном платье. Она ступила на мол и направилась к монстру. Бесформенная челюсть МакГилла отвисла, руки повисли, две узенькие бумажки выпали из расслабившейся клешни и спланировали на доски мола. Этого не может быть! Просто не может быть, и всё!
— Меган?..
Девушка в зелёном платье улыбнулась при звуках этого имени.
— Меган… — повторила она. — Ах, да, вспомнила. Так меня когда-то звали.
Она стояла шагах в десяти от МакГилла и всматривалась в него. Постепенно её улыбка померкла, но не ушла совсем. Только теперь МакГилл обратил внимание на тех двоих, что сопровождали её. Один — маленький, с волнистыми белокурыми волосами. Лицо другого было измазано чем-то коричневым. Стоп, а разве не этого парня он подвесил у себя в трюме?
— Меган, — снова сказала она, явно наслаждаясь воспоминанием об этом имени. — Но так меня звали очень-очень давно. Теперь моё имя Мэри Хайтауэр.
В разномастных глазах МакГилла набухли и запульсировали вены.
— Ты — Мэри Хайтауэр? Нет! Это невозможно!
— Я так и думала, что ты удивишься. Но я всё это время знала, кто ты такой, Майки. Как же мне было не знать?
По экипажу, да и не только по нему — по пленённой детворе тоже, словно океанская волна, прокатилось: «Майки… Майки… Она назвала его Майки…»
— Не смей называть меня так! — заорал МакГилл. — Это не моё имя! Я МакГилл — Единственный Истинный Монстр Междумира!
— Тебя зовут Майкл Эдвард МакГилл. И никакой ты не монстр. Ты мой младший брат.
Вторая волна прокатилась по толпе, на этот раз чуть громче: «Брат… брат… он её брат…»
