Александр Звягинцев - Ярмарка безумия
Негодин оскалился в улыбке, потом повернулся к Якубу и наставительно сказал:
- Ты бы хоть пальто снял. Зальешь кровью - не отстираешь. Пальто-то дорогое!
И опять с наигранным состраданием уставился на Ледникова.
Якуб шумно вздохнул, оглядел, страдальчески сморщившись, потолок, сделал два шага вперед и оказался за спиной Негодина. Потом он сцепил руки в замок и громко, с удовольствием хэкнув, словно человек, колющий дрова, врезал Негодину по затылку.
Тот беззвучно, как мешок, повалился со стула на пол.
Глава 20
Изобличающие вопросы
[20]
- Надоел! - наставительно сказал Якуб, обращаясь к бесформенной куче на полу, в которую вдруг превратился Негодин. - Достал! Пальто - мое, хочу - снимаю, не хочу - не снимаю.
Потом он присел у неподвижного тела Негодина и принялся обыскивать карманы.
- Так, бумажник, ключи… Все, что надо, - с удовлетворением бормотал он, не обращая никакого внимания на Ледникова.
Ледников, глядя на невозмутимое лицо Якуба, лихорадочно пытался сообразить, что все это значит и чего можно ждать от молчаливого человека в светлом пальто.
- За что ты его?
Якуб встал, сунул руки в карманы. Посмотрел на Ледникова задумчиво, видимо размышляя, стоит ли что-то объяснять. Наконец серьезно сказал:
- Достал он меня, понимаешь, прокурор! Затрахал своими делами…
- Я не прокурор.
- Да ладно, что ты задергался! Мне этот, - он кивнул в сторону Негодина, - все про тебя рассказал. И про папу твоего тоже. Прокуроры бывшими не бывают, так что ты теперь до конца жизни прокурор… А этого раньше надо было убирать, тогда бы не пришлось утром сегодня доктора кончать. И взрывать твоих дружбанов тоже не пришлось бы!
- Чего же взрывал?
- Так вот он заставлял!
Якуб небрежно пнул носком ботинка тело Негодина, как мешок.
- Он меня столько лет за горло держал… Как личное дело мое к нему попало, так он в меня вцепился! Причем хитро так - мы, мол, с тобой друзья с детства, из одной школы, работаем вместе… Дружок нашелся! Он хитрый был, умный. Все заранее придумывал, изучал. Если говорил: делай так, значит, можно делать, все продумано, все концы обрублены. Но когда эта баба у него появилась, у него что-то с мозгами случилось…
- Дроздецкая?
- Ну да! Сначала он от счастья обалдел. А потом, когда ее удар стукнул, от горя свихнулся. Я видел, как его понесло, но все надеялся, что он отойдет, очухается… Но он на этом деле совсем закоченел. И понеслось - этого убрать, эту убрать, этих убрать… Куда столько? Бабок нам все это не приносило, а людей просто так лущить я не подписывался. Если для дела - это одно. А так мочить, только потому, что у него мозги скрутились… Нет, это не для меня! Тем более чувствую, он уже не остановится. Сейчас, говорит, из этих двоих выбьем, кто еще в курсе наших дел, и ими займемся… Я говорю: куда столько? Остановись! Засыплемся, как пить дать. Но ему все по барабану. А я-то тут при чем? Вышку для себя зарабатывать? Тоже радость!
- Что теперь? - по возможности спокойно спросил Ледников.
- Теперь? - удивился Якуб.
Он смотрел на Ледникова с искренним и веселым изумлением. И Ледников понял, что этот веселый взгляд не сулит ничего хорошего.
- Так этот… - Якуб еще раз пнул тело Негодина. - Он все уже придумал.
- И что он придумал? - зачем-то спросил Ледников.
- Нормально придумал. Как всегда, когда у него башка работала. Сказал, устроим пожар, и все сгорит с концами. Все подумают, приехали, мол, двое голубков потрахаться на природе, ну и заигрались, не заметили, как пожар начался… Их, сказал, для полной убедительности надо будет рядом положить и ручки друг на друга положить - как будто обнимаются… Смешно, да?
Ответить Ледников не успел. Раздался еле слышный протяжный стон Негодина. Якуб удивленно покачал головой, подошел к неподвижному телу, присел на корточки, присмотрелся, ни к кому не обращаясь, только для себя сказал:
- Живучий. Надо же.
Чуть примерившись, он размахнулся и резко рубанул ребром ладони по шее Негодина. Стон сразу стих.
Якуб встал. Наставительно сказал, обращаясь к тому, что было совсем недавно человеком по фамилии Негодин:
- Ну вот, теперь все. Теперь точно не встанешь, братан… А я сейчас поеду посмотрю, что у тебя на квартире припрятано… И наш с тобой договор на этом закончится, братан.
Он повернулся к Ледникову и деловито сообщил:
- Ну, пойду зажигать. Надо, чтобы наверху тоже полыхнуло. Чтобы без вариантов!
- Слушай, отпусти женщину! - сказал Ледников. - Зачем тебе еще один труп? Ты же не маньяк. Тебе-то она что сделала?
- Ну, прокурор, ты даешь! - удивился Якуб, даже присвистнул. - Мне она ничего не сделала, да, но как же я ее отпущу? Она же все ментам доложит. Ты что, прокурор! Сам же все понимаешь… Не пори ерунду. И вообще умолкни, а то шею сверну!
Якуб вышел в коридор, потом стало слышно, как он поднимается по лестнице на второй этаж. Ледников как безумный снова стал до дрожи и боли напрягать и расслаблять мышцы, надеясь, что скотч все-таки удастся растянуть…
На мгновение остановившись, он прислушался, пытаясь понять, не доносится ли каких-нибудь звуков из маленькой комнаты. Но слышен был только топот Якуба наверху. И Ледников опять принялся раздирать проклятую ленту, теперь уже, когда его никто не видит, напрягая и выворачивая все тело.
Якуб возник в двери неожиданно. С удовлетворением доложил:
- Все. Горит что надо! Бывай, прокурор! Может, еще встретимся на том свете, тогда и рассчитаемся. А мне пора… Слушай, может, бабу придушить маленько, чтобы не мучилась? Ладно, не дергайся, не буду. Ты не бойся, прокурор, мучиться вам долго не придется. Вы дымом отравитесь быстро - тут химии вокруг полно, вон линолеум везде… Так что боли потом и не почувствуете…
За спиной Якуба уже полыхало и трещало пламя. Он обернулся, видимо почувствовав его жар.
- Ого, хорошо пошло! Ладно, прокурор, бывай! Да, ты учти, дверь я входную запру! Так что не ерзай. Дыши глубже - быстрее отравишься, легче помирать будет. На том свете разберемся!
Якуб, уже торопясь, выскочил в коридор, затопал, потом хлопнула дверь, и действительно раздался скрежет ключа в замке.
А потом настала тишина, в которой все сильнее и сильнее слышался гул и треск разгорающегося пламени. И сизый дым, как туман, пополз по полу в комнату.
- Я здесь! - крикнул Ледников. - Попробую сейчас освободиться! Не бойся, я сейчас! Ты только держись!
Ледников скатился с дивана и, извиваясь и судорожно дергаясь всем телом, стал продвигаться в сторону маленькой комнаты. Ленту ему все-таки, видимо, удалось как-то растянуть или надорвать, и ему казалось, еще чуть-чуть и он сможет освободить руки…
Но ничего не получалось!
Он привалился спиной к батарее и принялся драть проклятую ленту о ребро, раздирая в кровь собственную кожу, рискуя вывернуть плечи, как некогда выворачивали их у нечестивых, подвешивая на дыбу.
Огонь в коридоре рокотал и выл все сильнее и оглушительнее. Там уже что-то валилось и с треском падало. Комната неотвратимо наполнялась плотным и едким дымом. У Ледникова заслезились глаза. Отвратительный, острый запах гари мутил голову. Еще немного, и он задохнется.
И эта сводящая с ума тишина в маленькой комнате! Гланька не пыталась даже как-то стукнуть, поскрести ногами по полу… Она или была без сознания, или…
В двери вдруг возникла какая-то странная темная фигура, у которой не было головы. Фигура склонилась над телом Негодина, потом снова выпрямилась.
- Гланя! Валентин! Вы где тут?
Господи, это же Нюра! Ее голос! Откуда она взялась?
- Нюра, тут я! - задыхаясь и кашляя, просипел Ледников.
Фигура приблизилась к нему. Это действительно была Нюра. Только телогрейку свою она накинула на голову, спасаясь от огня.
- Нюра, руки развяжи, руки! Гланька там, в комнате!
- Вот гады-то, подожгли! - бормотала Нюра, распутывая ленту на руках Ледникова. - Совсем люди тварями стали!
Едва Ледников почувствовал, что руки его свободны, он, ломая ногти, стал сдирать скотч на ногах.
- Нюра, Гланьку развязывай, скорее! Там она, в маленькой комнате!.. Давай, Нюра, давай!..
Нюра без страха метнулась в маленькую комнату, где уже пылало, а Ледников продолжал рвать проклятый скотч.
Избавившись наконец от липких пут, задыхаясь и кашляя, не чувствуя онемевших ног, он ввалился в маленькую комнату, уже сильно затянутую дымом.
Гланька сидела посреди комнаты на стуле. Руки связаны за спиной, ноги скручены, рот заклеен. Голова ее была бессильно и жутко запрокинута назад.
Ледников чуть тряхнул ее за плечи и с дикой радостью, которой он даже не ожидал в себе, увидел, как глаза ее открылись. Он осторожно, чтобы не причинить ей боль, стал отдирать кусок ленты, которым был заклеен ее рот. Глаза ее опять закатились.
- Ты на руки ее бери, не дойдет она сама! - толкнула его в спину Нюра. - Давай, Валентин, давай!.. Волоки ее! Сейчас газовые баллоны за кухней рваться начнут - пропадем! Ну, что ты копаешься? Выноси ее, там развяжешь!
