Шрам - Элис Бродвей
Она оглядывается в замешательстве, будто ожидая от кого-то помощи, и по выражению её лица я догадываюсь – Сана меня заметила. Её губы вздрагивают в полуулыбке, она поднимает фонарь, будто бы сдаваясь, собираясь уходить. Однако, выпрямляясь, Сана неожиданно резко бьёт Джека Минноу фонарём в лицо. Он падает, явно больно ударившись затылком о пол. Звенит разбитое стекло, пламя фонаря почти гаснет. Сана проносится мимо меня вниз по лестнице и быстро скользит разбитым фонарём по соломе у двери – с голодным шипением занимается пламя.
«Что ж, пришло время действовать».
Следом за Саной я вбегаю в особый зал, в ту самую комнату, где все экспонаты говорят о непомерной жестокости пустых, и вижу, как она останавливается и ставит фонарь на огромный аквариум. Ядовито ухмыльнувшись, Сана хватается обеими руками за край стеклянного ящика и начинает его раскачивать. Её лицо в кривых отблесках огня кажется злобной маской. Догадавшись, что сейчас будет, я бросаюсь к аквариуму и упираюсь в стеклянную стенку, пытаясь помешать Сане. Я не дам ей выиграть.
Однако Сана очень сильная, в её глазах плещется дикая ярость. Она упирается в стеклянную стену снизу, жидкость внутри покачивается, я слышу чудовищный плеск и скрип кожи о стекло – заспиртованное тело покачивается. Сана не сдаётся, она равномерно раскачивает аквариум, позабыв обо всём. Отчаяние придаёт ей сил. Неужели мне с ней не справиться? Стеклянный резервуар соскальзывает с деревянного основания.
– Сана, осторожнее! Фонарь! – бессвязно кричу я.
Но, судя по всему, именно этого она добивалась с самого начала.
Аквариум – стеклянный ящик – с грохотом, похожим на треск разбитого черепа, бьётся об пол. Время замедляется, и трещины медленно бегут по стеклу, покрывая его морозными узорами, осыпаясь в конце концов льдистыми осколками.
Хранившееся в резервуаре тело мужчины с отвратительным стуком бьётся об пол, и поток спирта заливает всё вокруг, подобно неудержимой волне. Сана отступает к открытой двери, а я – в другую сторону, в залы музея. Пахнет, как в медицинской лаборатории, химическими реактивами, и, когда фонарь падает, пламени не нужно даже касаться жидкости – достаточно густого облака частиц в воздухе. С оглушительным хлопком посреди комнаты вырастает огненный шар.
Глава сорок шестая
Я бегу к музейным залам, к многоэтажным галереям в главной части здания под куполом. Кто-то должен спасти книги. Выйти из музея всё равно не получится, тем более сейчас, ночью. Пламя ревёт у меня за спиной, дым летит клубами к потолку, стелется по полу. Глаза щиплет, горло сводит судорогой, похоже, моя история подходит к концу. Спасать меня некому. Есть только я, огонь и дым. Кое-что я ещё могу сделать. Закрыв лицо шалью, я мчусь вверх по лестнице сквозь дым, чуть не падаю, скольжу, теряя равновесие, но всё же бегу вперёд. Где-то здесь папа пересказывал легенды, здесь был наш укромный уголок. Дым всё гуще, уже почти ничего не разобрать. На мгновение я останавливаюсь, чтобы оглядеться, – и зря!
Непонятно откуда взявшийся Джек Минноу хватает меня за волосы и тянет к краю галереи, к поручням, куда сквозь огромные окна под куполом обычно падает солнечный свет. Минноу прижимает меня к парапету, и я отчаянно отбиваюсь, не давая поднять себя и швырнуть вниз, в огонь и дым. На израненном лице Минноу блестят осколки фонаря Саны, из рваной раны на лбу течёт кровь. Когда он пытается вытереть глаза и держит меня всего одной рукой, я отталкиваю его и вырываюсь. Надо бежать, но я стою, будто прилипнув к полу, не в силах отвести глаз от противника. Тёмная фигура снова поднимается, изрыгая проклятия, и я – хоть секунду назад не собиралась делать ничего подобного – отталкиваюсь и врезаюсь в Минноу всем телом, чтобы оттолкнуть, не дать снова броситься за мной, и он, потеряв равновесие и неуклюже пошатываясь, отступает и натыкается спиной на невысокий парапет, доходящий ему едва до пояса. В дымном тумане Минноу кажется чудовищем, его вопль на мгновение заглушает вой пламени. Бесконечно долгие секунды он пытается выпрямиться, размахивает руками. От едкого густого дыма слезятся глаза, и я отворачиваюсь, а когда чад рассеивается, Минноу на галерее больше нет. Там, где он только что стоял, пусто.
Единственное, на что я способна в охватившем меня ужасе, бежать дальше. Однако теперь передвигаться по музею гораздо труднее – огонь и дым захватывают новые залы и целые этажи. Не понимаю, куда меня занесло. Я на какой-то узкой лестнице, вдали от главных залов и хранилищ музея. Похоже, у меня начинаются галлюцинации, перед глазами встают картины совсем других мест, потому что реальность слишком страшна, невыносима. И тогда я слышу шум… Нет, не просто шум, а громкий стук, он доносится из-за двери, перед которой я стою. Теперь я знаю, где я и кто стучит в дверь.
Повернув торчащий в двери обжигающий ключ, я толкаю деревянную створку, и она поддаётся с болезненным скрипом – за ней мелькает женщина в лохмотьях со спутанными рыжими волосами. На её сером от пыли и пепла лице белеют дорожки слёз. Не говоря ни слова, я разворачиваюсь и спешу дальше, почти ползком, вперёд, к цели.
Вот она, та самая комната. Я добралась до неё на четвереньках, отыскивая глоток за глотком не отравленный дымом воздух. Я здесь, рядом с книгами.
* * *
Книги из кожи уложены в коробки, которыми уставлены все длинные полки в комнате. Схватив тяжёлый металлический держатель для книг, на котором выбиты буквы «Д – Е», я обеими руками тащу его, обжигая ладони, к окну. Снова и снова колочу по нему острым углом, пока не появляется трещина, ну а дальше за дело принимается невыносимый жар: оконное стекло лопается и осыпается мелкими осколками. Остаётся только ударить несколько раз по поперечным перекладинам рамы, и открывается пусть небольшой, но всё же выход из этого ада. Горло саднит, лёгкие умоляют о глотке воздуха, но я упрямо зажимаю рот уголком шали и задерживаю дыхание. Времени осталось совсем мало, меня уже качает, в глазах всё плывёт.
Я хватаю коробки с книгами с полок и выталкиваю их в окно. Кажется, даже успеваю заметить краем глаза, как книги летят вниз, раскрыв широкие страницы и хлопая ими, будто крыльями, в прохладном, пронизанном дымом воздухе. Одну за другой я выпускаю на волю охапки книг, тёмные крылья
