Александр Житинский - Плывун
– О’кей, – сказала она и действительно на следующий день принесла откуда-то котелок.
Пришлось его надевать, коли заказывал.
– Вечно ты делаешь из меня клоуна, – проворчал он.
– Ну здрасьте! С больной головы на здоровую!
Это было правдой. Врожденная застенчивость часто не позволяла Пирошникову выглядеть клоуном, но в душе он был им всегда. На этот раз клоунада была легкой, почти незаметной. Чтобы усилить ее, Пирошников придал своему визиту вид административной комиссии, прихватив с собою Юльку и вызвав Геннадия. Серафима дожидалась комиссию на своем пятом этаже.
Что касается Юльки, то она сама напросилась, сама же изготовила и приторочила сбоку к своей коляске картонную коробку с надписью на ней «Администрация. Для жалоб», что было личной ее инициативой. С Геннадием обстояло сложнее.
Все последнее время он обозначал свое присутствие лишь по телефону, изредка звоня Пирошникову, чтобы справиться о здоровье и доложить, что все идет по плану, работы много, но он справляется. По какому именно «плану» идет эта работа, он не уточнял. Но Пирошников в детали и не вдавался, следуя своему принципу предоставлять подчиненным максимальную самостоятельность.
Что, как правило, влечет за собою и максимальную неожиданность.
Поэтому, когда комиссия наконец собралась и приготовилась к инспекции, неожиданности не заставили себя ждать.
Обход назначили на утро воскресенья, чтобы домочадцы и новоселы были дома. Пирошников в котелке, в костюме с сорочкой и галстуком-бабочкой, с тонкой тростью в правой руке, шел, придерживая левой рукой Юлькину коляску – просто для контроля.
Сидевшая в коляске Юлька сама приводила себя в движение, вращая обеими руками колеса коляски с помощью укрепленных на ободах трубок. Одета она была в теплый красный свитер, а волосы заплетены в короткие косички, которые торчали в разные стороны. Эффект был достигнут с помощью вплетенных в косички проволочек. К тому же Юлька была загримирована – глазки слегка подведены, а на носу и щеках щедро рассыпаны веснушки. Прообразом, как нетрудно догадаться, служила Пеппи Длинный чулок.
За ними следовал Геннадий в черном костюме и при галстуке, скорее походивший на охранника, чем на администратора.
Они зашли в лифт и поехали вниз, на минус третий. Все немного волновались. Все-таки это было первое свидание самодержца с народом, не считая того неудачного собрания.
Минус третий, на первый взгляд, нисколько не изменился, разве что запах стал немного иным, чуть более сладким и пряным. На прибывшую комиссию никто особого внимания не обратил, и она двинулась вверх по направлению к «Приюту домочадца», пока не дошла до первой неожиданности.
Это было не что иное, как бывший магазин «Гелиос» и однокомнатный бокс Пирошникова. Ни того, ни другого не было в наличии, точнее, там находились другие люди.
Как видно, они были предупреждены о визите, потому что двери в квартиры были приоткрыты и рядом с ними для надежности дежурили новые хозяева.
Это были две русские семьи, беженцы из Махачкалы. Одна с двумя детьми, а другая с тремя. Во второй семье брак был смешанный, мать трех мальчишек была дагестанкой.
Обе женщины приглашали зайти в комнату, где были накрыт стол, а на столе стояли пироги и бутылки.
– Хорошо подготовились, – заметил Пирошников.
– Стараемся, – ответил Геннадий.
Юлька въехала в комнату, от пирогов отказалась, но вынула из сумочки записную книжку и приготовилась писать.
– Жалобы есть? – спросила она.
Женщины испуганно замотали головами. Все пятеро детей повторили их движение.
– Вы не должны бояться. Администрация за жалобы не наказывает, – объяснила Юлька солидно.
Она намеревалась также произвести перепись, но Геннадий сказал, что это лишнее. Все данные жильцов зафиксированы в домовой книге.
– Сколько платите за квартиры? – поинтересовался Пирошников.
– Ничего не платим. Хозяйка сказала, что полгода можно не платить. Пока не обживемся.
– А кто хозяйка? – спросил Пирошникова.
Геннадий удивленно посмотрел на шефа. Будто не знает.
Женщины засуетились.
– Сейчас, сейчас…
Дагестанка нашла какие-то бумажки, по всей видимости, это был договор аренды, и прочитала по складам:
– Пирош-ни-ко-ва… Серафима Степановна.
Пирошников только головой покрутил.
– Ну, дает…
– А чего делать-то было? Вам она не велела говорить, а договор-то этой площади на вас оформлен… Ну, подписалась как жена… – принялся вполголоса торопливо объяснять Геннадий. – А что, нельзя было? – испуганно закончил он.
– Ладно, после разберемся… А где же ваши мужья? – снова обратился он к женщинам.
– Работают. Здесь же, повыше.
– На втором этаже они работают, – сказал Геннадий. – Мы их еще увидим.
– Может, выпьете по рюмочке? – робко спросила русская хозяйка.
– Мы на работе! – строго сказала Юлька.
Комиссия покинула бывшие владения Пирошникова и направилась дальше. Пирошников успел, правда, постучать в дверь к Дине, откуда выглянуло совсем другое, но несомненно армянское женское лицо, которое объяснило, что Дина Рубеновна ее тетка и позволила ей здесь жить. Сама же уехала неизвестно куда.
– Нам известно, – тихо проговорил Геннадий на ухо Пирошникову.
Дальнейшее продвижение по коридору практически не явило неожиданностей, кроме двух-трех случаев, когда на месте бывших домочадцев жили их родственники, а сами домочадцы переместились на третий или четвертый этажи этого же здания. То есть, просто улучшили жилплощадь.
Остальные жили там же, где и прежде. Что они сделали со своими сертификатами, пока оставалось неясным.
Наконец комиссия достигла лаборатории аспиранта Браткевича. Пирошников постучал.
– Входите! – раздался голос Максима.
Пирошников распахнул дверь и комиссия застыла на пороге, пораженная невиданной картиной.
Аспирант с пультом в руках стоял у раскрытой двери в следующую пустую комнату с кроватью, и сквозь проем этой двери было видно парящего в воздухе юношу Августа со взором вовсе не горящим, а просветленно-задумчивым.
Максим оглянулся на гостей и жестом пригласил их: входите смелей!
И тогда Юлька, нажав на свои колеса, бодро въехала в лабораторию и, никого не спрашивая, прямиком вкатилась в комнату, где летал Август. Там она по инерции продолжила движение, не в силах остановиться, ибо для остановки требовалась сила трения, а она, как известно, исчезает, если нет тяжести. В результате коляска Юльки ударилась о железную, привинченную к полу кровать, а Юлька вылетела из коляски головою вперед и совершила в воздухе сальто…
– Ах! – вырвалось у всех разом.
…но не упала, а продолжала полет, совершая кульбиты, пока Август не схватил ее за руку, и они вместе кое-как остановили вращение и стали парить под потолком с совершенно счастливыми лицами.
И тут Юлька отстегнула ремни, которые крепили ее к коляске и с наслаждением отпихнула ее от себя. Коляска полетела в угол, а Юлька с Августом, взявшись за руки, закружились в хороводе под потолком.
– Хорош. Хватит, – наконец скомандовал Пирошников. – Опускай их. Майна!
Максим нажал кнопку и летунов плавно притянуло к полу. Август подкатил коляску и, подняв Юльку, усадил и пристегнул ее.
Вид у Юльки был совершенно ошалелый. Она никак не могда прийти в себя.
– Еще хочу… Всегда… – шептала она.
– Успеем, – твердо сказал Пирошников. – Когда эффект возобновился? – спросил он Максима.
– Сегодня утром. Как Август пришел… И вы пришли тоже, – поспешно добавил он.
– Тоже, да… Тоже… Мы тоже пахали, – сказал Пирошников. – Что ж, поздравляю… Август, нам надо встретиться, Запиши телефон, договоримся… Надо решать с Плывуном.
Август с готовностью вытащил свой мобильник, кивнул.
– Да, сэнсей. Позвоню обязательно.
Пирошников повернулся и зашагал по коридору. Геннадий догнал его и тихо сообщил, что в «Приюте домочадца» дожидается Подземная Рада.
– Зачем? – спросил Пирошников.
– Хотят поговорить.
– Не о чем мне пока говорить. Дом посмотрю, тогда и поговорим…
На минус втором этаже, как выяснилось, было общежитие гастарбайтеров. Здесь жили, в основном, мужчины – таджики и узбеки, работавшие в доме или окрестностях на всякого рода физических работах – дворниками, подсобниками, мусорщиками, мойщиками машин. Сейчас большинство тоже было на работе, кто-то отсыпался, в одной из комнат шестеро узбеков, сгрудившись вокруг огромного медного казана, ели руками плов.
Увидев комиссию, они радушно замахали руками с жирными пальцами, галдя что-то по-своему и приглашая присоединиться.
– Ложки и вилки! Нужно есть ложками и вилками! – пыталась втолковать им Юлька.
Они кивали, смеялись.
– По-русски никто почти не говорит, – посетовал Геннадий.
– Договор с нами заключили? – спросил Пирошников.
– Нет. Субаренда, – сказал Геннадий.
