Олег Верещагин - Путь к звёздам

   На пятнадцатый день воды осталось на три дня бойцам по 1/6 зитт и по Ќ матерям грудных на тот же срок. Остальным воды не стало. К реке ползали многие, но земляне их убивали из дальнобойных пороховиков с ночными прицелами. Ещё они отбили попытку прорыва за водой на одиннадцатый день.

   Так же за это время земляне трижды предлагали гарнизону сдаться. Трижды следовал отказ и за ним - штурм. Сыны и дочери Сторкада отбили их все и убили много землян. Земляне между штурмами стреляли из больших мортир и пускали ракеты, но не могли никак разбить скалу, в которой вырезали главные форты. У них было много разного оружия, но ничего сделать они не могли и снова не могли. Но воды не стало.

   На шестнадцатый день Джарран кен ло Фарья токк Шаттард ап мит Шаттард собрал всех, кто не мог сражаться, в 4-м дворе и сказал: идите в плен, тут вы умрёте. И ему сказали: тогда мы умрём здесь. Джарран кен ло Фарья токк Шаттард ап мит Шаттард сказал: идите, земляне не убьют вас, а когда Сторкад победит, вы вернётесь домой. И ему сказали: мы умрём здесь. И ушли, хотя он никого не отпускал.

   Тогда Джарран кен ло Фарья токк Шаттард ап мит Шаттард не стал спорить, а потом позвал своего сына Аракси, которому было тогда десять вёсен[20] и сказал: ты пойдёшь к землянам и попросишь у них воды для маленьких и для женщин. Отец, я пить выпрошенное у врага не стану, сказал мальчик. Не волнуйся, ты не будешь пить, успокоил его Джарран кен ло Фарья токк Шаттард ап мит Шаттард, разве ты малыш или женщина?

   Тогда Аракси оставил оружие, снял шлем, доспех, обувь и ремень и ночью вышел из крепости, не скрываясь. Земляне не убили его и утром привели к командиру. И мальчик рассказал всё, что сказал отец. Земной командир спросил: как я узнаю, что вы не обманули? Аракси удивился и спросил, знаете ли землянин, что такое слово чести? И землянин больше не спрашивал и велел ему подождать. И земляне решили на совете дать в крепость воду на пять дней для всех, сколько посчитал Джарран кен ло Фарья токк Шаттард ап мит Шаттард. Земной командир сказал Аракси, чтобы тот передал отцу: пусть выходят из крепости все, пусть оставят себе штандарты, и тарвы, и награды, и женщин и детей - отдадут только крепость, огнестрельное оружие и слово не воевать. И Аракси подумал, что землянин совсем глупый и ничего не сказал в ответ, но отцу те слова передал по возвращении и посмеялся вместе с ним. И признался, что пил у землян воду - всего три глотка! - потому что тех, кто приходит говорить о перемирии, у землян положено поить. Так ему сказали. И Джарран кен ло Фарья токк Шаттард ап мит Шаттард подтвердил сыну, что это так, потому что понимал: всё равно уже не узнает тот правды. Это был обман, но мы не хотим судить за него Джаррана кен ло Фарья токк Шаттарда ап мит Шаттарда; кто знал то, что знал он и что знал его сын - пусть судят, но они молчат тоже.

   Земляне дали воду через шланги, как обещано, и не попытались ворваться в крепость, когда тянули шланги и давали её. Пили те, кто был оговорён, а другие уходили подальше или радовались, что напьются и не умрут те, кто слабей.

   Один из бойцов, по имени Раннар Витаффа, не в силах вынести мыслей о воде, которую пьют другие, покончил с собой, сказав прежде, что боится не совладать и отобрать воду у слабых. Он был Безродный, но поступил очень достойно и его помнят.

   Был ещё один, что набросился на пьющую девочку и стал отбирать чашу. Никто не помнит, как его звали, какого он был рода и был ли у него род, и где осталось лежать его тело.

   Ни одна из женщин, ни один ребёнок не смутили близких своих, предлагая им воду.

   Никто более не дрогнул в крепости.

   На двадцатый день был четвёртый штурм, и на двадцать третий день земляне взяли то, что осталось - дым, камень, оплавы и трупы. Не слышно было, чтобы они сильно хвалились этой победой, потому что, взяв крепость, узнали, что к двадцатому дню умерли почти все, кто не пил присланной воды, и три дня Хи`т Хру'ан Фэст защищали женщины и те, кто едва мог поднять хорошее оружие.

   Говорят, старший внук командира землян, напоившего слабых, доблестно сражался с нашими воинами на планете, названной землянами Брайт, когда мы захватили её незадолго до трусости и предательства наших вероломных союзников и неблагодарных рабов - и погиб в зимних горах, не пожелав сдаться преследователям. Пусть будет здесь записано уважительное слово для не-сторка, для того, кто не из Народа - он достоин такого.

Из хроники Рода Шаттард.

Крылья Синей Птицы

...Pour ce destin de chevalier

Honneur, fidelite,

Nous sommes fiers d'appartenir

A ceux qui vont mourir...

"Вы можете сломать меня. Но играть - о нет, играть на мне нельзя!"

                                                            Ольга Кобрина. Первая любовь

   В 20 году Первой Галактической Войны, во время оккупации Чужими русской колонии планеты Надежда, по приказу коменданта сторкадского сектора кен ло Ваарта были схвачены тридцать шесть детей и подростков в возрасте 8-14 лет - состав детского хора столицы колонии "Синяя Птица". Кен ло Ваарт пытками добился от одиннадцати маленьких певцов (двум девочкам удалось бежать вскоре после ареста и присоединиться к партизанам, остальные члены хора умерли в процессе "уговоров") согласия петь для сторков их песни. На протяжении полугода "хор" выступал на планете и околопланетных базах.

   Нас было тридцать шесть.

   Нине и Эльфриде удалось бежать. Они шли в хвосте, плакали, хныкали, цеплялись друг за друга, еле тащились... я ещё презрительно на них оглядывался, на раскисших, жалких, думал, что хоть они и девчонки, но они же наши девчонки, как они так могу унижаться перед врагом... а когда сторки почти перестали за ними следить - они вдруг молча и стремительно рванули в кусты. И их не догнали. Они живы, наверное. Они, наверное, воюют.

   А мы - двадцать три из нас - умерли.

   Одиннадцать - ещё умирают. Уже полгода умирают и никак не могут умереть.

   Вы никогда не видели ходячих трупов из старинных сказок? Посмотрите; мы - вот. Одиннадцать штук. Девять мальчиков, две девочки.

   Если бы год... семь месяцев назад мне сказали, что я каждый день буду ходить мимо электронного табло, на котором победными резкими штрихами будут высвечиваться всё новые и новые территории, захваченные врагом - почти каждый день - и не заору, что это ложь, не разобью чем-нибудь экран, не полезу в драку с тем, кто это вывесил - я бы засмеялся.

   Если бы мне сказали, что это будет на вражеской базе - я бы... я бы всё равно рассмеялся. Какая разница, где? Всё равно бросился бы в драку!..

   ...Так вот я уже почти полгода хожу мимо такого табло даже по нескольку раз в день. На репетиции и с них...

   ...Было очень больно.

   Так больно, что в эту боль ушло, растворилось всё то, чем я жил и на чём держался. Книжки и кино - отважные, весёлые, яростные, захватывающие. Гордость за Родину. Вера в победу. Любовь к семье. Ненависть к врагам, которым я мечтал мстить. Мой пионерский галстук. Удивительное чувство к одной девчонке. Всё-всё-всё ушло.

   Весь я нырнул в эту боль, а вынырнул уже не я.

   Поймите, я не оправдываюсь, я просто информирую - было очень больно. Я не говорю, что этого нельзя было вытерпеть - наверное, можно. Двадцать три - вытерпели и умерли; младшему было восемь лет. Он не считал стыдным реветь, когда больно стукался коленкой или локтем, и я над ним смеялся. Он и там ревел и кричал, но - не согласился. Вытерпел всё и умер как человек.

   Мне было двенадцать - и я не вытерпел. И кто я теперь?

   Было очень больно. Так больно, что при воспоминании о той боли я даже сейчас съёживаюсь и готов делать, что угодно. Понимаете, сознание само выключается, чикищёлк - и остаются только рефлексы: спасаться, жить, жить, жить.

   Я не оправдываюсь, нет же, поймите. Я знаю, что я трус и не хочу даже говорить: "Сами попробовали бы!" Не надо вам этого пробовать. Я трус, я не вытерпел, я не оправдываюсь.

   Прошло полгода. Мы дали много концертов. Самые разные песни пели. Какие приказывали, где приказывали. Мне всегда нравилось петь, иначе как бы я в хор попал... но это было давно - а проигрывателю не может что-то нравиться или не нравиться, он просто воспроизводит записи. Мы - проигрыватель хорошего качества, правда...

   ...Я тогда держался почти сутки. Ну я же... я не сразу сдался! В какие-то моменты приходила надежда - сперва на чудо, на освобождение, на наших, которые сейчас, вот сейчас... Потом уже - на то, что я умру, вот сейчас я умру, ведь умерли же Алинка, и Колька, и Антис - на моих глазах умерли! Так часто делали - кого-то пытали, а другие стояли и смотрели. Закрыть глаза и отвернуться было нельзя, потому что так сделали - чтобы мы смотрели и не вертелись.