МЛЕЧНЫЙ ПУТЬ №4, 2015(15) - Песах Амнуэль
Несколько минут он с надеждой смотрел в черный зев туннеля, откуда должен был показаться состав, затем, так и не дождавшись, перевел взгляд вниз. Между рельсами блестела лужа, в которой плавал какой-то фантик. Затем мимо нее деловито пробежала крыса.
Вот кого никогда не изведут, подумал Мартин. Даже наверху, а уж под землей тем более. Здесь скорее они хозяева, а мы – гости. Вспомнились чьи-то подсчеты, что крыс и мышей в Нью-Йорке больше, чем людей. Как, видимо, и в любом городе. Как и по всей планете...
Где же этот чертов поезд? Мартин устал стоять на одном месте, а сесть было некуда. Разве что на мягкую сумку, стоявшую у его ног (он всегда брал в командировки лишь самый минимум багажа). К тому же, как здесь все-таки жарко! Совсем они обалдели, что ли, – так топить? Он расстегнул куртку, но это не помогло. Пот противно тек по его телу. Он принялся расстегивать рубашку.
Поезда все не было. Кажется, пешком и то можно дойти быстрее! Он снова посмотрел в туннель, но на сей раз не назад, а вперед. Туда, куда ему было надо. Темнота призывно манила прохладой. Если пройти вдоль рельсов несколько остановок, там... будет пересадка на другую линию... по которой поезда ходят чаще. Конечно, так... не положено, но... его ж никто не видит... он ни разу в жизни не бывал в туннелях... можно будет потом... отдельный... репортаж...
Он машинальным движением забросил сумку на плечо, затем сделал шаг к краю платформы. Еще немного постоял, пытаясь вспомнить или сообразить что-то важное. Но жара и скука ожидания были невыносимы, и он спрыгнул вниз.
Тело Мартина Вулфа, пропавшего без вести вскоре после прохождения паспортного контроля в аэропорту Кеннеди, было обнаружено в заброшенном туннеле подземки лишь пять недель спустя. Опознать его удалось лишь по пластиковым карточкам в бумажнике, ибо мыши и крысы объели труп практически до костей. Причина смерти в результате так и не была установлена – равно как и причина, приведшая преуспевающего журналиста в подобное место. Среди вещей покойного также не были найдены ни диктофон, ни планшет, ни какие-либо записи, относящиеся к его поездке в Европу. Следствие предположило, что их забрал какой-нибудь бомж.
2013
Наталья РЕЗАНОВА
ОЛЬХОВАЯ ТВЕРДЫНЯ
69. <…> Самый город лежал очень высоко на вершине холма, так что его можно было взять только блокадой. Подошва этого холма была обмываема с двух сторон двумя реками. Прежде там располагалась ольховая роща, почитаемая жителями местом священным, в честь нее же горд получил свое название. Перед городом тянулась приблизительно на три мили в длину равнина, со всех остальных сторон город был окружен холмами. Линия укреплений, которые по приказу Аврелия, были возведены альбанцами, занимала в окружности одиннадцать миль. В ней был разбит лагерь и устроено двадцать три редута.
После упорных боев бриганты заперли город и решили разослать посланцев во все племена, населявшие страну, дабы призвать на помощь всех способных носить оружие. Посланцы эти ночью пробрались сквозь линию укреплений там, где она имела прорыв. <…>
76. Получив эти известия, племена выставили огромнейшее войско, которое бодро и уверенно направилось к Ольховой твердыне, полагая, что даже вида такой массы нельзя будет выдержать, особенно когда состоится вылазка из города и извне покажутся такие огромные конные и пешие силы.
Между тем прошел день, когда осажденные ожидали прихода помощи от своих, весь хлеб был съеден, и они собрали совещание о том, как им найти выход из своего критического положения. О том, чтобы сдаться, они не хотели и думать, однако насчет того, какие меры следует предпринять, были высказаны различные мнения. Одни считали, будто следует сделать то, что было в обычае у бригантов в древности и считалось благим примером во имя чести и свободы, а именно, во время осад, при недостатке припасов, съедать тех, кто были признаны негодными для боя. Другие же полагали, что таковых негодных следует просто удалить из города, дабы оставшиеся немногие съестные припасы распределить только между воинами. Так они не могли прийти к единому мнению, и перенесли окончательное решение на другой день.
77. Меж тем женщины в Ольховой также собрались вместе, плача и рыдая о неминуемой для них участи. Но были среди них и такие, что не лили слез, не вопили и не рвали волос, а были исполнены решимости. И да не будут забыты исключительные по своей жестокости и бесчеловечности слова, произнесенные некоей Белисамой. «Сестры мои, не следует обольщаться, что ваши мужья и братья не захотят питаться вашими трупами, и вместе с малыми детьми и престарелыми отцами выгонят из города, отдав тем самым в рабство альбанцам. Аврелий не так глуп; ибо рабов хозяева кормят, у альбанцев же самих провизии в обрез. Он не станет ослаблять своих, и не откроет нам ворот. Таким образом, нам предстоит умереть либо смертью медленной – от голода на равнине за городскими стенами, либо быстрой – от ножей родных, превратившихся в мясников. Так не допустим же этого! Они твердят о чести и свободе, ради которых стоит принести в жертву стариков, женщин и детей – но чего стоят такие честь и свобода? Это их свобода, не наша. Я призываю вас на кровавый пир, сестры мои. Пусть те, кто хотел насытиться нашей плотью, сами станут пищей для нас. Мы получим вдоволь еды для себя и детей, и сколько бы мы не продержались здесь в осаде, мы проживем это время по собственной воле, а не повинуясь безропотно воле чужой».
Эти ужасные слова имели успех, и в ту же ночь, не откладывая решения, подобно тому, как это сделали мужчины, женщины Ольховой зарезали мужей и братьев, когда те, не чуя опасности, спали в своих постелях.
78. Не удовольствовавшись этим преступлением, они разделали трупы убитых и одни немедля зажарили, дабы предаться неумеренному омерзительному пиршеству, прочие же засолили (в тех краях есть богатые соляные копи), чтобы иметь припасы на будущее. Но и этого безумным показалось мало, и словно бы похваляясь содеянным, выставили они
