Владимир Моисеев - Вонючий рассвет
— Я не подвергну опасности моих детей, — повторила она, нервно теребя в пальцах висящий на шее кулон, — но я не могу также оставить тысячу Послесветов в руках МакГилла. Поэтому… я пойду с тобой.
— Что?! — вскричал Вари.
Ник тоже не ожидал такого оборота дела.
— Но… Какой в этом толк? Чтобы победить МакГилла, нужна армия, иначе ничего не выйдет!
Но, по всей вероятности, Мэри знала, что делала. Она всегда знала, что делала.
* * *У Мэри тоже имелась своя сокровищница, причём очень богатая. Вещи, которыми она владела, другим Послесветам и во сне не могли бы присниться — если бы они были способны видеть сны, конечно.
Средство передвижения, которое она избрала, чтобы отправиться с Ником на юг, было неслыханной в Междумире роскошью: поезд-призрак, стоявший на старой Пенн-Стейшн.
Она не стала прощаться с детьми, чтобы не волновать их.
Своей заместительницей она оставила Мидоу. Вари, настоявший на том, чтобы сопровождать свою королеву, стал третьим участником экспедиции.
— Воображешь, так я и дал тебе присвоить всю славу? — прошипел он Нику, пока вся троица пробиралась к центру города. — Я всё равно хоть так, хоть эдак, а заберусь на самый верх, вот увидишь!
— Как по мне, — отвечал Ник, — так ты бы лучше всего смотрелся, свисая с этого верха вниз головой.
— А у тебя шоколада-то поприбавилось! Смотри, скоро он покроет всю твою глупую рожу! — окрысился Вари.
Ник пожал плечами:
— Мэри, похоже, этим не заморачивается.
Юноша подозревал, что если бы Вари прихватил с собой свою скрипку, он не остановился бы даже перед тем, чтобы разбить её о голову Ника.
— Прекратите вы оба! — одёрнула их Мэри. — Мы должны драться с МакГиллом, а не друг с другом.
По правде говоря, Ник даже наслаждался этой пикировкой с Вари — наверно, потому, что наконец одержал над соперником верх.
Они добрались до старой Пенн-стейшн уже в сумерках. Здание вокзала — блистательное, облицованное камнем, увенчанное стеклянным куполом — было снесено полвека назад — по уверению властей, «во имя прогресса». Очень сомнительный девиз во все времена. Старый великолепный вокзал заменили ужасающей крысиной норой, расположив её под Мэдисон-сквер-гарден. Эта новая Пенн-стейшн была единодушно признана самой уродливой железнодорожной станцией в западном полушарии. К счастью, в Междумире на века остался старый вокзал Пенсильвания.
Всё это произвело на Ника должное впечатление. Особенно поразило его то, что Мэри готова была отправиться на поезде — если принять во внимание характер её смерти. Машинистом служил старый знакомый Мэри, девятилетний Послесвет, сам себя называющий Чух-Чух Чарли. При жизни самой большой его страстью были игрушечные железные дороги, так что для него старая Пенн-стейшн с её множеством призрачных поездов стала чем-то вроде рая.
— Я не могу доставить вас в Атлантик-Сити, — сообщил он своим пассажирам. — Ни одна из мёртвых железных дорог не доходит дотуда. Но до половины пути я вас довезу. Устраивает?
— Ты можешь доставить нас в Лейкхерст? — спросила Мэри. — Там у меня есть друг, и он поможет нам преодолеть оставшийся путь.
Итак, поезд-призрак с машинистом-призраком Чарли и тремя пассажирами-призраками заскользил по рельсам-воспоминаниям, направляясь в сторону Нью-Джерси.
Через несколько часов они прибыли в Лейкхерст. Остаток ночи был потрачен на то, чтобы найти Мэриного друга — Искателя по имени Спидо. Познакомившись с ним, Ник решил, что шоколадная вечность куда лучше, чем вечность в мокрых плавках.
«Однако, — подумал Ник, — этот Спидо, должно быть, неплохой Искатель, если сумел обзавестись «ягуаром» последней модели».
— Классная тачка! — похвастался он, везя их по мёртвым дорогам старой воздухоплавательной базы ВМС. — Одна беда — может ездить только по дорогам, которые больше не существуют. А знаете, как их трудно найти? — И бросил обвиняющий взгляд на Мэри: — Вы об этом не сказали, когда отдавали мне «ягуар»!
— А ты и не спрашивал! — усмехнулась Мэри.
Спидо уверял: чтобы добраться до Атлантик-Сити по мёртвым дорогам, потребуется несколько недель. Похоже, Мэри эти трудности не волновали.
— Вообще-то, я рассчитывала на другую твою… как её?.. «классную тачку».
— Ага, так и знал, что вы это скажете! — возликовал Спидо. Они как раз выруливали на просторное лётное поле. — Чур, я поведу!
Средство передвижения, о котором они говорили, поражало воображение ещё больше, чем поезд. Но при всём своём изумлении Ник не мог удержаться от улыбки: мисс Мэри Хайтауэр не часто выбиралась из своих башен, но уж если она пускалась в путь, то делала это с истинным размахом!
Глава 25
Роковые молы
Когда «Сульфур Куин» подошла к Атлантик-Сити, пляжи и возвышающиеся на набережных роскошные отели окутал густой утренний туман. Однако оба мёртвых мола, прорезая туманную полосу, выдавались в океан, словно две загребущие руки, пытающиеся схватить корабль-призрак.
Мол Стиплчейз находился слева, все его многочисленные аттракционы жужжали и вертелись, словно гигантский часовой механизм. Стальной мол — место, где выступали самые великие и богатые звёзды шоу-бизнеса — располагался справа. Он до сих пор пестрел афишами, чьи огромные буквы возвещали о золотых годах мола:
ФРЭНК СИНАТРА! ТОЛЬКО СЕГОДНЯ!
ТАНЦУЙТЕ ДО РАССВЕТА В БАЛЬНОМ ЗАЛЕ «ВОЛНА»!
И, конечно же:
ПРИХОДИТЕ ПОЛЮБОВАТЬСЯ НА ШИЛОХ — ВСЕМИРНО ИЗВЕСТНУЮ НЫРЯЮЩУЮ ЛОШАДЬ!
Живые, конечно, больше не могли видеть старые молы. Всё что, представало их взорам — это аляповатый новый Стальной мол, построенный рядом с останками прежнего, а на нём — бесчисленные казино, коварно выкачивающие из людей все их денежки. Как и в случае с новой Пенн-Стейшн, новый мол не выдерживал никакого сравнения со старым. А вот если смотреть на песчаные берега Атлантик-Сити глазами обитателей Междумира, два мёртвых мола — как и две знаменитые башни в Нью-Йорке — представали во всём своём великолепии, грандиозными маяками вечности выделяясь на туманном фоне сооружений живого мира[38].
Весь экипаж «Сульфур Куин» высыпал на палубу — полюбоваться зрелищем. Судно на всех парах приближалось к молам.
— Мы врежемся в них! — запаниковал Урюк.
— Не врежемся, — возразил МакГилл — он, похоже, полностью уверовал в судьбу.
Расстояние между молами составляло всего каких-то двадцать ярдов — как раз достаточно, чтобы «Сульфур Куин» пришвартовалась между ними. Место словно специально было предназначено для неё какими-то высшими силами. Для МакГилла это служило ещё одним признаком того, что он пребывает в полном согласии со вселенной. Как он и предсказывал, «Сульфур Куин» плавно вписалась между молами — от её бортов до стенок оставалось всего по нескольку футов. Идеально.
— Стоп машина! — приказал МакГилл своей бригаде помощников. «Сульфур Куин» по инерции прошла вперёд, легла днищем на песчаный грунт этого огромного мёртвого пятна и остановилась.
— И что теперь? — спросил Урюк. Он весь исходил мрачными предчувствиями, как живой человек пóтом. Ведь он когда-то предал и покинул шайку головорезов, называющих себя «Мародёрами с молов-близнецов», или попросту Молодёрами. Уж они-то с предателем церемониться не будут, попади он им в руки.
МакГилл отдавал себе отчёт, что битва, предстоящая сегодня, будет самым важным сражением в его смерти[39], и верил, что выйдет из неё победителем. Гадательные печенья никогда не лгут.
— Приготовьтесь спустить трап на Стальной мол, — обратился он к Урюку, а затем обернулся к остальным членам экипажа: — А вы все — за мной!
И повёл их в подвесочную камеру.
* * *Всё это время Любисток висел вниз головой, терпеливо ожидая, когда что-нибудь случится. В подвесочной почти никогда ничего не происходило, а уж после побега Ника — так и того хуже. Как любезно со стороны Алли присоединиться к ним! Но вот ведь странно — кажется, она вовсе этому не радовалась.
Любисток не разделял её недовольства. Ведь он постиг глубинный смысл вещей. Словно всё его существование — это пазл, кусочки которого раньше были разрозненны и валялись как попало, а теперь легли на предназначенные им места. И неважно, что отображено на кусочке: темень, царящая в бочке с рассолом, или тысяча подвешенных за щиколотки детишек — важно, что пазл был собран. Он, Любисток, был собран, а в каких обстоятельствах — не существенно. Какие бы неприятности с ним теперь ни случились и как бы много их ни было — им не испортить чувство, владевшее мальчиком — ощущение своей абсолютной завершённости. Он не мог этого объяснить Алли, как не был в состоянии в своё время ясно изложить это и Нику. Всё, что он сознавал — так это то, что у него не было особого желания покинуть подвесочную, как не было и желания оставаться в ней, если уж на то пошло. Любисток чувствовал полную удовлетворённость уже тем, что он просто… есть.
