Патрик О Лири - Дверь № 3
– Данайцев! – поправил он с ехидной улыбкой. – Дары приносили данайцы, док!
– Вы сделали одну большую ошибку, Питер… – Я помолчал, стараясь выиграть еще хоть минуту времени, молясь в душе, чтобы Сол все-таки появился. – Вам не следовало оставаться со мной наедине!
Толстяк напрягся, не сразу осознав, что ему угрожают. Потом расхохотался, хлопая себя по коленям.
– Многовато триллеров смотрите, док! Многовато! Где же он? – хотелось мне крикнуть. Где? Неужели помощь так и не придет?
Отсмеявшись, толстяк погрозил мне толстым пальцем.
– Не советую вам блефовать, док… – Он снова принялся щелкать суставами. – Ах да, совсем забыл: так вас зовут только пациенты. Кстати, по какой специальности у вас докторская степень?
– По самообороне, – ответил я.
Только слова эти исходили не из моего рта, а почему-то из-за спины пузатого чудовища, сидевшего у меня на кровати. Звук удара, хруст проломленного черепа… голова полковника откинулась назад, и он тяжело сполз на пол.
Передо мной стоял человек, держа в руке тяжелую настольную лампу как дубинку. Человек улыбался. Это был я… только вроде бы старше и облепленный с ног до головы клейкой зеленой массой.
– Привет, Джон! – сказал он… я. Я оцепенел.
Он поставил лампу на место и стал вышагивать взад-вперед по комнате, поглядывая на меня.
– Не знаю, что будет с пространственно-временным континуумом… ну и хрен с ним! За дверью двое, я выскочу первым, они побегут за мной. Потом ты – в другую сторону. Сол ждет на подземной стоянке. Спускайся по лестнице в конце коридора, в лифт не садись! Понял? – Я тупо кивнул. Он продолжал: – Мы с тобой молодцы. Этот тип убил много людей… Закрой рот, у тебя глупый вид. – У двери он обернулся. – Не волнуйся, все получится! Не налети на Хуана. До встречи!
С этими словами он распахнул дверь и, проскочив между часовыми, кинулся со всех ног по коридору, выкрикивая что-то нецензурное. Часовые бросились за ним, вызывая по рации подмогу.
Глубоко дыша, я досчитал до десяти, потом выскочил тоже, по пути сбив с ног коридорного-латиноамериканца с подносом, полным еды. На пластиковой карточке, приколотой у него на груди, было написано «Хуан». Сопровождаемый потоком испанской ругани, я благополучно добежал до лестницы и помчался вниз через две ступеньки.
Сол ждал внизу в своем «линкольне», как и было обещано. Через минуту мы уже ехали по Мичиган-авеню. Начинался дождь. Спустя милю я вдруг спохватился и пересел за руль: при скромных габаритах Сола поменяться местами не составило труда.
– Куда теперь? – спросил я.
– В земной рай! – ответил он и затянул песню: – Калифорния, родной причал… Назад, к началу начал…
Я подхватил, но хора не получилось: еще до припева мой спутник снова исчез. Оно и к лучшему, все равно всех слов я не знал.
27
Контуры Чикаго еще не исчезли за горизонтом, когда телефон зазвонил. Попытавшись достать его на ходу, я чуть не врезался в какой-то пикап и в результате был вынужден остановиться. К тому же пришлось открывать окно и выдвигать наружу антенну. Неудивительно, что тетушка Белл отвергла эту модель.
– Как дела, док? – Это был Джек.
Разговор то и дело заглушал шум моторов и автомобильные гудки: очевидно, он звонил из автомата. Я рассказал, как мне удаюсь выбраться.
– Федералы? – спросил он. – Спецслужба? Короткая стрижка, голливудские улыбки?
– Они самые.
– Я пытался тебя предупредить. Получил мое сообщение?
– Да, но слишком поздно.
– Проклятие! В результате только навел их на тебя! Сначала звонил вам – Сол сказал, что эта линия не прослушивается, – но не дозвонился. Они нагрянули сразу после вашего отъезда, начали допрашивать, только от меня хрен чего узнаешь… Ты поосторожней там.
– Где Сол?
– Только что был здесь. Сказал, что уже знает, где та машина, и постарается встретить тебя в Сент-Луисе. Слушай, док… Сол говорит, что у холоков теперь есть твое семя и они пронюхали о твоем плане. Так что ты теперь живая мишень.
– Чудесно! Меня ищут сразу и федералы, и холоки. Просто класс!
– И еще, – продолжал Джек, – они знают ваш «линкольн». Придется тебе сменить тачку.
– Каким образом?
– Да хоть угнать. Или, если хочешь, возьми у моего друга.
– Из меня угонщик никакой, Джек.
– Я так почему-то и думал, – усмехнулся он.
Чтобы попасть к приятелю Джека, мне пришлось вернуться, проехать весь город и еще немного на север. Сначала я то и дело оглядывался, чувствуя себя как в клетке со львами и каждую минуту ожидая засады, но потом, к радости своей, понял, что уж где-где, а в Чикаго они вряд ли рассчитывают меня отыскать. Встречу назначили у храма Бахай, эффектного сооружения с каменным куполом, украшенным восточной резьбой. Хозяин проржавевшего черного пикапа «шевроле» был одет в старую военную куртку поверх черной футболки. Высокий, бородатый, с тремя серебряными кольцами в ухе и черными кругами под глазами – почему-то я сразу решил, что он воевал во Вьетнаме.
– Пару раз переворачивался, но еще побегает, – кивнул он на пикап. – Что за чудной у вас телефон?
– Так, опытный образец, – махнул я рукой, стесняясь розового уродца.
Мы стояли под дождем, дыхание вырывалось изо рта белым облаком.
– Что-то вы бледный совсем, – покачал он головой. – Куртка хоть есть?
– Нет. Спешил, не успел взять.
– Сержант так и сказал. Там на сиденье лежит, непромокаемая.
– Спасибо, – улыбнулся я. Хотел предупредить его, что «линкольн» лучше пока спрятать, но передумал. Не мне его учить. – Большое спасибо!
– Документы на машину в «бардачке». Страховка тоже. Удостоверение делать не было времени, но если не будете ничего нарушать, никто останавливать не станет.
– Будем надеяться.
– Ну ладно… – Он взял у меня ключи и пошел к «линкольну», слегка прихрамывая.
– Зачем вы мне помогаете? – спросил я вдогонку. Он обернулся.
– Когда мне было девятнадцать, сержант спас мне ногу. Тащил меня раненного на спине пять миль. Мне нравится моя лога, я люблю ходить… Вы-то сами любите ходить?
– Я как-то не думал… – промямлил я.
– Вот-вот, никто и не думает! – укоризненно сказал он, садясь за руль.
Когда мотор старичка-пикапа наконец прокашлялся, «линкольн» уже исчез из виду.
Поездка обошлась без происшествий. В восемь вечера я припарковался на стоянке грузовиков в Личфилде, штат Иллинойс, миль за пятьдесят от Сент-Луиса. Меня все еще сильно мутило после вчерашнего. С трудом проглотив омлет с сыром, я сидел в закусочной и рассеянно смотрел в свой кофе, держа чашку трясущимися руками. Испытания прошедшего года и особенно последних нескольких дней не прошли для меня даром. Суставы ныли, измученное тело настоятельно требовало отдыха.
Официантка, круглолицая девушка с блестящими черными волосами, убранными в «конский хвост», была очень внимательна. После третьей чашки я стал с интересом поглядывать на нее.
– А я тебя знаю, – сказала она, ловко подливая еще кофе.
Лицо спокойное, серьезное, с индейскими чертами. Необыкновенная грация в движениях, естественная, почти первобытная.
– Не думаю, – покачал я головой.
Она скользнула за стол напротив меня и поставила кофейник.
– Тебя зовут Джон, ты психоаналитик.
Голос приятный, среднезападный выговор чуть-чуть в нос, очаровательно пришепетывает на звуке «с». Даже ее сверхъестественная проницательность почему-то нисколько меня не встревожила, скорее позабавила.
Я снова покачал головой.
– Увы, нет. Билл Дэвенпорт, школьный учитель. Девушка задумчиво поигрывала многочисленными кольцами из бирюзы на правой руке.
– Не беспокойся, я умею хранить тайны – все мои друзья так говорят… – На слове «друзья» было сделано особое ударение. Помолчав, она вдруг улыбнулась. Нежная улыбка, печальные карие глаза. На груди, поверх белой униформы с красным передником, – серебряный крестик. – Ты слишком много куришь, – показала она на дымящийся «салем» в пепельнице. – Спасаешься от кого-то, очень напуган, не знаешь, кому верить. Только и всего…
Последнее было шуткой, но помогло мне расслабиться.
– Теперь я попробую, – усмехнулся я. – Тебе двадцать пять, никогда не была замужем. Парни тебя побаиваются, девушки не доверяют. Школьных друзей у тебя не было. Живешь с родителями. Ты лучшая официантка в этом заведении, потому что любишь доставлять радость людям… Что еще? Ты очень честная.
Девушка уважительно кивнула.
– Совсем неплохо. Психологам не зря платят деньги. Только мне на самом деле двадцать семь и я разведена. Детей нет, учусь заочно в колледже, занимаюсь фотографией. И еще я через полчаса заканчиваю смену.
