Бен Элтон - Слепая вера
Траффорд точно знал, что скажет Кассий. Первой заповедью каждого гуманиста было не привлекать к себе внимания. С другой стороны, размышлял Траффорд, Кассий всегда утверждал, что дерзость – лучшая форма маскировки, а ничего более дерзкого, чем появиться в новостях в роли осененного Божьей милостью простака, нельзя было и придумать. Кроме того, благосклонность Храма может оказаться полезной. Благодаря ей он наверняка сумеет защитить на работе Сандру Ди, что позволит ей присоединиться к их движению, – и кто знает, какие еще возможности сулит ему этот новый имидж одухотворенной личности?
Этот вопрос (вместе с очередной порцией алкопопа) навел Траффорда на неприятные размышления об исповеднике и его очевидном интересе к Чантории. Вдруг его охватило раздражение, быстро перешедшее в гнев. Это была не ревность – по крайней мере, так ему казалось. В конце концов, он любил Сандру Ди, и при сложившихся обстоятельствах было бы весьма кстати, если бы у Чантории завязался роман на стороне. Траффорда злило внезапное внимание отца Бейли, потому что все это было очень уж глупо. Несомненно, Бейли заинтересовался Чанторией, поскольку убедил себя и том, что она святая, отмеченная Богом, мать чудо-ребенка. Старейшины Храма всегда отбирали у других все самое лучшее, в том числе и наиболее привлекательных женщин (ими брезговали разве что закоренелые холостяки), и Бейли счел, что Чантория принадлежит ему по праву.
Как раз в это время Чантория вернулась из квартиры Незабудки. Траффорд наполовину опустошил уже третий по счету стакан, но на душе у него по-прежнему скребли кошки. На Чантории были девственно-белые трусики-танга и такой же лифчик – она объяснила, что это подарок подруг в честь ее появления в новостях.
– Правда, красиво? – спросила Чантория, забирая сумочку. – Скромно и со вкусом. По-моему, это как раз то, что нужно для частной беседы с исповедником.
– Чантория, – сердито ответил Траффорд, – он интересуется тобой только из-за Кейтлин. Неужто неясно?
– И что в этом плохого? – огрызнулась Чантория. – Я мать чудо-ребенка! Естественно, что мой исповедник проявляет ко мне интерес.
Траффорд потихоньку выключил звук интернет-трансляции.
– Мармеладка Кейтлин – вовсе не чудо-ребенок, – прошипел он.
– А кто же? Она ведь жива! По-твоему, это не чудо? Твой ребенок единственный, кто пережил мор, и ты не считаешь это чудом?
– Не мор, а эпидемию.
– Нет, мор. Наша дочь жива. Это все, что нам известно, и это остается чудом, что бы ты ни говорил.
– Чантория, ты прекрасно знаешь, что…
– Я знаю, что пути Господни неисповедимы, – сказала Чантория. – Кто сотворил то… снадобье, которое ты ей дал? Бог.
– Не Бог, а люди! Они воспользовались своим разумом, чтобы…
– А кто сотворил людей? Кто дал им разум?
– Ну ладно, а кто тогда сотворил твоего драгоценного Бога? Другой Бог, старший по чину? А того кто?
– Я больше не желаю спорить на эту тему, Траффорд, – отрезала Чантория, снова включая звук. – Я знаю одно: нас осенила благодать. Мы самая счастливая семья в Лондоне. Ты видишь эту благодать в одном, я в другом, но, как ни крути, благодать есть благодать, а она бывает только от Бога. Неужели ты этого не понимаешь? Что тут непонятного? Увидимся в Духовной Обители. И не смей опаздывать!
Зажав в руке сумочку, Чантория пошла к двери. Она ступала нетвердо, потому что на ней были туфли на высоченных шпильках, тоже недавнее приобретение. Скорее всего, очередной подарок Незабудки. Траффорд смотрел ей вслед. Сзади она казалась практически полностью обнаженной. Единственными видимыми деталями ее костюма были тончайший поясок лифчика и крохотная полоска кружев чуть пониже спины.
– Что же ты не попрощалась с чудо-ребенком? – язвительно спросил он.
Чантория обернулась и снова посмотрела на него.
– С ума сойти, Траффорд, да ты ревнуешь! – Пошатываясь, она подошла к кроватке Мармеладки Кейтлин. – Пока, ангелочек. Не обращай внимания на папочку – он уже так давно не обслуживал мамочку как следует, что я вообще не понимаю, чего он злится.
После этого она удалилась, и Траффорд остался наедине с дочерью. Он отлично понимал, чего он злится. Настроение у него было отвратительное. Ведь что ни говори, а он, гуманист по убеждению, невольно способствовал своими действиями укреплению всеобщей веры в неисповедимость путей Господних.
Конечно, сделав Мармеладке Кейтлин прививку, он поступил совершенно правильно, однако слышать, как заслуга ее спасения приписывается Богу, было крайне досадно, тем более что ничего подобного он не ожидал. А то, что в это верила и его жена, которая знала правду, было досадно вдвойне. Вдобавок ситуация неуклонно ухудшалась. Траффорду и присниться не могло, что их покажут в новостях, да и от намечающегося духовного общения отца Бейли с Чанторией нельзя было ожидать ничего хорошего. Траффорд не сомневался, что столь откровенный интерес исповедника к его жене только укрепит убежденность прихожан в том, что Чантория Божья избранница и что Кейтлин уцелела благодаря вмешательству Любви и Дианы. Какая жестокая насмешка судьбы: его маленькая личная диверсия, на которую он решился из соображений, продиктованных чистым разумом, в конечном счете лишь способствовала расцвету религиозных суеверий!
Траффорд решительно повернулся к компьютеpy. Его новая программа была почти закончена. Еще несколько дней, и он поставит перед вычислительной системой Госбанда задачу создания виртуальной сети потенциальных революционеров. Траффорд собирался сразу же начать рассылку этим людям специальных электронных сообщений. Кассий обещал, что первое из них он составит сам; они договорились, что это будет краткая иллюстрированная статья о теории эволюции. Во втором они расскажут о Потопе и объяснят, что подъем уровня мирового океана стал печальным следствием бесконтрольного сжигания ископаемого топлива, хотя предотвратить такое развитие событий человечеству было вполне по силам.
Траффорд намеревался сделать рассылку писем автоматической: особое кодовое слово, однажды отправленное по электронной почте, должно было спустить цепную реакцию и наводнить интернет подрывным спамом, распространение которого не прекратится, даже если его авторов схватят. Чтобы адресаты не удаляли полученные письма, каждое из них нужно было снабдить интригующим заголовком. По ходу дела Траффорд пытался придумать и эти заголовки, в чем ему помогали Кассий и другие. Больше всего Траффорду нравилась выдумка Коннора Ньюбери.
Если Бог такой умный, почему в его Храме верховодят такие придурки? Ты когда-нибудь смотрел на своего исповедника по-настоящему критическим взглядом? Траффорд улыбнулся. Если бы он получил письмо с таким названием, то наверняка вскрыл бы его и прочел.
Ты не одинок в своем желании уединиться! Это предложил Кассий, так же как и другое: Ты когда-нибудь пробовал думать сам за себя?
Сам Траффорд до сих пор придумал только один заголовок: А ты умеешь хранить тайну? – но теперь ему на ум пришло слово Дарвин.
В течение всей работы над программой Траффорд пытался решить, что они будут делать с виртуальным обществом себе подобных, если им удастся его создать. Научить людей думать самостоятельно – это, конечно, хорошо, но если эти люди будут только думать, а не действовать, служители Храма могут спать спокойно. Траффорду было мало одних раздумий – его раздражало, что остальные гуманисты довольствуются пассивным протестом, который видят в самом существовании своей организации. Для свержения режима требовались конкретные поступки. Революция в головах могла быть лишь началом.
Им нужен был знак – тайный знак. Возможно, одно-единственное слово, по которому один свободный мыслитель мог бы узнать другого. Пароль, в котором было бы заложено все.
И Траффорд знал, что таким паролем может стать слово Дарвин.
Потому что «Дарвин» было больше чем словом. Это был призыв к оружию. Это был символ эволюции, призывающий человека вырваться из болота и стать сложным организмом, способным мыслить независимо.
Но имя «Дарвин» звучало еретически. Его нельзя было произносить вслух, нельзя было размахивать им как знаменем.
Траффорд напечатал это имя наоборот и с внезапным приливом восторга обнаружил, что оно читается как ниврад.
Ниврад. Где-то он это уже слышал.
«Итак, скажем все вместе: моря любви!.. Скажем все вместе: нивы радости! Скажем все вместе: ниврад!»
Один из лозунгов, придуманных храмовниками, чтобы доказать, что их Бог – прямая противоположность тому человеку, которого они боялись больше всего на свете.
Ниврад. Это и будет его ключ. Кодовое слово, запускающее программу, и знак, который он включит во все коммуникации. Пароль, с помощью которого подпольщики будут узнавать друг друга, поскольку в случае опасности они смогут просто заявить, что это сокращение от одобренных Храмом «нив радости».
