Филип Дик - ВАЛИС. Трилогия
Линда не успокаивалась:
– Я не верю, что он сейчас говорит о дохлой кошке.
– Еще как говорит, – сказал я.
– Вы не знаете Кевина, – подхватил Дэвид. – Может, он говорит и о других вещах, все–таки последняя встреча со Спасителем, но во всем, что он говорит, самое главное – его дохлая кошка.
– Я думаю, нам лучше пойти к Кевину, – предложила Линда, – и сказать, что он уже достаточно пообщался с Софией. А что вы имели в виду, когда заявили, будто ВАЛИС чувствует, что вы готовы уйти?
Голос в моей голове произнес:
Скажи ей, что тебя беспокоит излучение.
Это был голос ИИ, который Жирный Лошадник слышал с марта семьдесят четвертого. Я узнал его.
– Излучение, – проговорил я. – Оно… – Я помедлил, и пришло понимание предложения ИИ. – Я почти ослеп. В меня ударил луч розового света… должно быть, солнце. И я вдруг понял, что нам пора возвращаться.
– ВАЛИС выстрелил в вас информацией, – быстро и тревожно проговорила Линда.
Ты не знаешь.
– Я не знаю, – сказал я. – Но после этого почувствовал себя по–другому. Как будто мне нужно сделать что–то очень важное в Санта–Ане. Есть еще люди, которых мы можем принять в «Рипидоново общество». Они тоже войдут в коммуну. ВАЛИС заставил их видеть разные вещи, и эти люди обратились к нам за разъяснениями. Мы сказали им о фильме… о том, что надо посмотреть фильм Матушки Гусыни. Они все смотрят его и много черпают оттуда. Мои контакты в Голливуде – продюсеры и актеры, которых я знаю… настоящие денежные мешки. Все они очень заинтересовались, когда я рассказал им что к чему. Особенно один продюсер из «МГМ», который может пожелать профинансировать следующий фильм Матушки Гусыни, причем крупнобюджетный. Он сказал, что уже думает об этом.
Мой словесный поток озадачил меня самого, он лился словно из ниоткуда. Складывалось впечатление, что говорю вообще не я, а кто–то другой. Кто–то, точно знающий, что нужно говорить Линде Лэмптон.
– А как зовут продюсера? – спросила она.
– Арт Рокоуэй, – сказал я – имя словно выскочило ниоткуда.
– А какие фильмы он снял?
Линда была очень заинтересована.
– Один о ядерных отходах, которые заразили большую часть центральной Юты. Та авария, о которой два года назад писали все газеты, а телевидение показать побоялось – на них надавило правительство. Тогда еще все овцы погибли. Все свалили на нервно–паралитический газ. Рокоуэй сделал крутой фильм, рассказывающий о расчетливом безразличии властей.
– А кто играл главную роль? – спросила Линда.
– Роберт Редфорд, – сказал я.
– Что ж, нам это было бы интересно.
– Так что пора возвращаться в Южную Калифорнию, – продолжал я. – Надо со многими переговорить в Голливуде.
– Эрик! – позвала Линда.
Она пошла навстречу мужу, который стоял рядом с Кевином. Собственно, он даже держал Кевина за руку.
Взглянув на меня, Дэвид подал знак, чтобы мы шли за ней, и мы все втроем направились к Кевину и Эрику. София, сидящая неподалеку, не замечала нас. Она читала книгу.
Вспышка розового света ослепила меня.
– Ох, Боже ты мой! – воскликнул я.
Я ничего не видел. Я прижал руки ко лбу, который болел и пульсировал так, будто вот–вот взорвется.
– Что случилось? – спросил Дэвид.
Я слышал низкое гудение, похожее на то, что издает пылесос. Потом открыл глаза, но вокруг не было ничего, кроме розового света.
– Фил, что с тобой? – спрашивал Кевин.
Розовый свет угас. Мы сидели на своих местах на борту самолета «Эр Калифорния». И в то же самое время я видел наложенное на сиденья самолета, на стену салона, на других пассажиров коричневое сухое поле, Линду Лэмптон, дом невдалеке. Два места, два времени.
– Кевин, – спросил я, – который час?
За окошком самолета царила тьма; большинство пассажиров зажгли лампочки над головами. Ночь. И одновременно яркое солнце освещало коричневое поле, Лэмптонов, Кевина и Дэвида. Тихо гудели турбины, меня слегка повело в сторону – самолет начал разворот, – и я увидел за окном множество далеких огней. Я понял, что мы уже над Лос–Анджелесом, и одновременно ощущал теплые лучи дневного солнца.
– Посадка через пять минут, – сообщил Кевин.
Временная дисфункция, понял я.
Коричневое поле понемногу растаяло. Растаяли Эрик и Линда Лэмптоны. Угас солнечный свет.
Окружающая меня обстановка стала материальной. Рядом Дэвид читал Т. С. Элиота.
– Почти прилетели, – сказал я.
Задумчиво ссутулившийся Кевин промолчал.
– Нам позволили уехать? – спросил я.
– Что? – Он раздраженно посмотрел на меня.
– Я только что был там.
Постепенно память о произошедшем начала приходить ко мне. Протесты Лэмптонов и Брента Мини – в основном Брента Мини. Они умоляли нас остаться, но мы должны были уезжать. И вот мы на борту самолета компании «Эр Калифорния». В безопасности.
Мини и Лэмптоны действовали двумя способами.
– Вы никому не расскажете о Софии? – с тревогой спрашивала Линда. – Готовы поклясться, все трое, что будете молчать?
Это был негативный способ. Второй способ, позитивный – увещевание.
– Подумайте сами, – говорил Эрик, поддерживаемый Мини, которого совсем убил тот факт, что «Рипидоново общество» решило отколоться. – Это важнейшее событие в человеческой истории, неужели вы хотите остаться в стороне? И в конце концов ВАЛИС выбрал вас. Мы получали тысячи писем по поводу фильма, и среди них лишь единицы от тех, у кого произошел контакт с ВАЛИСом. Мы – привилегированная группа .
– Это Зов. – Мини едва не умолял нас.
– Да, – эхом вторили Линда и Эрик. – Зов, который человечество ждало тысячелетиями. Почитайте «Откровение», почитайте, что там говорится об Избранных. Мы – Богоизбранные.
– Видимо, так, – сказал я, когда они провожали нас к взятой напрокат машине.
Машина стояла у ресторанчика Джино, на улице Сономы, где разрешена длительная парковка.
Линда Лэмптон подошла ко мне, положила руки на плечи и поцеловала в губы. Крепко и даже с некоторой – точнее, весьма немалой – эротической страстью.
– Возвращайся к нам, – прошептала она мне на ухо. – Обещаешь? Это наше будущее. Оно принадлежит немногим, очень–очень немногим.
На что я подумал: «Ты не могла ошибиться сильнее, дорогуша. Оно принадлежит всем».
А теперь мы уже почти дома. И помог нам ВАЛИС. Или, как мне приятнее было думать, Святая София. Думая так, я не терял из памяти образ окруженной животными маленькой девочки с книгой.
Пока мы стояли в аэропорту графства Оранж в ожидании багажа, я сказал:
– Они не во всем были честны с нами. Например, когда предупредили, что все, что делает и говорит София, записывается на аудио и видео.
– Тут ты можешь ошибаться, – возразил Кевин. – Существуют такие навороченные системы, работающие дистанционно. Девочка вполне может находиться в зоне их действия, никто ничего не заметит. Мини не хвастает – он действительно гений по части всякой электроники.
Я подумал о Мини, который мечтал умереть, чтобы вновь испытать единение с ВАЛИСом. А я? В 1974–м произошла моя встреча с ним, и с тех самых пор я жаждал, чтобы это повторилось. У меня даже кости болели, тело жаждало ВАЛИСа так же, как и душа, а может, и больше. Однако ВАЛИС проявлял благоразумие, и правильно. Своим нежеланием вновь прийти ко мне он демонстрировал заботу о человеческой жизни.
В конце концов встреча с ним едва меня не убила. Я мог бы вновь увидеть ВАЛИС, но, как случилось с Мини, он бы убил меня. А я не хотел этого – мне еще слишком много нужно было сделать.
А что именно мне нужно сделать? Я не знал. Никто из нас не знал. Я уже слышал голос ИИ в своей голове. Его услышат и другие, все больше и больше. ВАЛИС, живая информация, проникнет в мир, реплицируется в мозгу людей, сольется с ними и будет помогать им, направлять на подсознательном уровне, невидимо. Ни одно человеческое существо не осознает происходящего, пока симбиоз не достигнет критической точки. При общении с другими людьми такой человек не ведает, имеет он дело с гомоплазматом или нет.
Возможно, вернутся древние знаки тайного распознавания; скорее всего уже вернулись. Например, во время рукопожатия человек делает легкое движение пальцем, рисует на ладони другого две пересекающиеся дуги – схематичное изображение символа рыбы. Знак, который не заметит никто, кроме этих двоих.
Я вспомнил инцидент – больше, чем инцидент, – связанный с моим сыном Кристофером. В марте семьдесят четвертого, когда ВАЛИС овладел мной, взял под контроль мой разум, я провел весьма сложный обряд инициации Кристофера в разряд бессмертных. Медицинские знания ВАЛИСа спасли физическую жизнь Кристофера, но на этом ВАЛИС не остановился.
Я очень дорожу тем опытом. Все произошло тайно, даже мать Кристофера ни о чем не догадывается.
