Нил Гейман - Хрупкие вещи

– У тебя всегда был такой большой член? – спросила она. – И тогда, пятнадцать лет назад?

– Да, наверное.

– М-м-м...

Спустя какое-то время она сказала:

– Хочу, чтобы ты кончил мне в рот.

И уже очень скоро я сделал так, как она хотела.

Потом мы долго лежали – просто лежали, даже не прикасаясь друг к другу, – и она спросила, первой нарушив молчание:

– Ты меня ненавидишь?

– Нет, – ответил я сонно. – Раньше – да. Я ненавидел тебя много лет. И любил.

– А теперь?

– Нет, я тебя не ненавижу. Все прошло. Улетело в ночь, как воздушный шарик.

Я понял, что говорю правду.

Она прижалась ко мне.

– До сих пор не могу поверить, что я отпустила тебя тогда. Я не повторяю ошибки дважды. Я люблю тебя.

– Спасибо.

– Не «спасибо», дурак. Скажи: «Я тоже тебя люблю».

– Я тоже тебя люблю, – отозвался я сонным эхом и поцеловал ее в губы, все еще липкие и влажные.

Потом я заснул.

Во сне я чувствовал, как что-то шевелится у меня внутри: что-то сдвигается и изменяется. Холод камня, целая жизнь беспросветной тьмы. Что-то рвалось, что-то билось, как будто сердце ломалось на части. Мгновение предельной боли. Чернота, странность, кровь. Наверное, серый рассвет – это тоже был сон. Я открыл глаза, вырвавшись из одного сновидения, но еще не совсем просыпаясь. Моя грудь была вскрыта, темный разрез проходил от пупка до шеи, и огромная бесформенная рука, пластилиново-серая, погружалась внутрь, мне в грудь. В каменных пальцах запутался длинный черный волосок. Я наблюдал, как рука уходит в разрез на груди – так насекомое прячется в щель, когда в помещении включают свет. Я смотрел, сонно щурясь, и это было так странно, но то, как спокойно я воспринимал эту странность, лишний раз подтверждало, что это просто еще один сон, разрез у меня на груди затянулся, исчез без следа, и холодная рука сгинула навсегда. Мои глаза вновь закрылись. На меня навалилась усталость, и я сорвался обратно в умиротворяющую темноту, пропитанную ароматом сакэ.

Наверное, мне снилось что-то еще, но этих снов я не запомнил.

Я проснулся, уже по-настоящему, буквально через пару минут. Солнце светило мне прямо в лицо. Я проснулся один, рядом не было никого. Только алый цветок лежал на подушке. Сейчас я держу его в руке. Цветок похож на орхидею, хотя я не особенно разбираюсь в цветах. И еще у него странный запах: солоноватый и женский.

Наверное, его оставила Бекки, когда уходила. Пока я спал.

Уже совсем скоро мне надо будет вставать. Вставать с этой постели и продолжать жить.

Интересно, увидимся ли мы снова когда-нибудь? Я вдруг понимаю, что мне все равно. Чувствую смятую простыню под боком, чувствую, как воздух холодит мне грудь. Мне хорошо. Мне действительно хорошо.

Я вообще ничего не чувствую.

ЖИЗНЬ МОЯ

My Life

Перевод. Н. Эристави

2007

– Жизнь моя? Черт подери, не такая она штука,О которой стоит болтать. Господи Боже,В глотке-то как пересохло...Выпить?Ну, ежели ты угощаешь, а на дворе – жарища,То – почему бы и нет? Запросто. Только – немножко.Пивка вот – оно бы неплохо, ну и стопарик вискивыпить в жаркий денек – самое то!Только – одна проблема:когда я пьян, вспоминать начинаю. А вспоминать,– понимаешь! –не больно-то мне приятно.Прикинь вот – моя мамаша. Баба как баба была,Но никогда я бабой ее не видел.Фотки до операции – видел, правда.Она твердила – парню, мол, нужен отец.А мой папаша, мерзавец, ее бросил.Как только прозрел.А как он прозрел?Ему на башку – прикинь! – бирманский котяра свалился,Выпрыгнул этот кошак из окошка хозяйской квартиры –И вниз сиганул. С тридцатого, черт, этажа, –Да прямо отцу по башке. И, заметь, шибанул егоТочнехонько в то место,Что отвечает за зренье. Чудо – и только!..Кот-то? А что – кот? Отделался легким испугомИ почесал по делам своим, по кошачьим.Правду небось говорят – кошкиПриземляютсяна все четыре лапы...Ну, так я про папашу. Прозрел он, значит,И заявляет мамаше – я, дескать, считал,Что в жены беру не тебя, а твою сестрицу-двойняшку.А та сестрица на мамочку вовсе была не похожа,Но – вот ведь каприз природы! – по голосу ихМог спутать хоть сам Господь всемогущий.Судья дал развод без слова – закрыл на пробу глазаИ сам голоса различить не сумел!Стало быть, из суда мой ублюдок-папашаВышел свободным, как ветер. Но – вот незадача!Прямо на улице насмерть его зашибСгусток дерьма, что свалился прямехонько с неба.Болтали в народе –Дескать, выпало это дерьмо из сортира на самолете.Правда, анализ химический – тот показал другое:«Фекальные массы содержат в себе элементы,Неизвестные нашей науке».Газеты – те прямо сказали:Не обошлось без пришельцев!Историю эту, понятно, тут же замяли.Папашино тело забрали для экспериментов.Ребята в штатском нам выдали справку.Но не прошло и недели, как надпись на ней испарилась.Я думаю – дело в чернилах, но речь-то сейчас не об этом...Ну, вот. Тогда-то моя мамаша и стала думать,Что, дескать,парнишке нужен мужчина в доме.А коли нет мужиков походящих – сама онаСтать мужиком готова!Она скорешилась с доктором этим,И после того, как пара их победила на чемпионатеПо подводному танго,Лекарь сменил ей пол забесплатно.Я, когда рос, все папою звал мамашу. –Не знал ничего, прикинь!Не, больше со мной ничего интересного не было вроде.Хлопнуть еще? Ну, за компанию разве?Ага, еще по пивку, – и не забудь мой виски.Двойной? Пожалуй. Не, я вообще-то не пью,Просто – такая жарища, тут и непьющийПропустит стаканчик-другой для здоровья...В такой вот жаркий денекЖена моя рассосалась.Ага, я тоже читал, как людиВзрываются сами собой. Спонтанное возгоранье!Но Мэри-Лу – так супругу мою звали – тут дело другое.Я, помню, ее повстречал в то утро,Как вышла она из комы.Семьдесят лет, прикинь, проспала – не состарилась дажена день.Дикие все-таки штуки молнии шаровыес людьми вытворяют, точно?И ведь народ весь на той подводной лодкеТоже заснул и стареть перестал – не только моя Мэри-Лу.Мы уж женаты были, – а, помню, онаВсе так же их навещала,Сидела с ними в больнице, в их спящие лица глядела...Я-то? Да я дальнобойщиком был тогда....Жили отменно. Ей те семьдесят лет –Что были, что нет. И вот тебе истинный крест –Не водились бы призраки в той машине с тральной(Хотя – какие там призраки, демоны это были).Была б она и сейчас со мною. Демоны, знаешь,Душою ее завладели. А где нам взятьХорошего экзорциста? Нашли одного –Так он домовым оказался откуда-то из Утрехта,И даже священником не был. Хотя при полном параде –Книжка, свеча, колокольчик...И вот ведь одно к одному –в тот день, как моей Мэри-Лу тело,под властью духов подлючей машины стиральной,в мыльную воду вдруг обратилось,– прикинь! – у меня грузовик сперли.Тогда и свалил я из Штатов. Скитаюсь теперь по свету...Такая тощища – скулы свернуть охота.Раз только вот... черт, никак всего не припомню.Ну, и жарища – прямо всю память отшибло.Еще по одной? Пожалуй...

ПЯТНАДЦАТЬ РАСКРАШЕННЫХ КАРТ ИЗ КОЛОДЫ ВАМПИРА 

Fifteen Painted Cards from a Vampire Tarot

Перевод. М. Немцов

2007

0

Дурак[12]

 – Чего надо?

Вот уже месяц молодой человек приходил на кладбище каждую ночь. Наблюдал, как луна омывает своим ледяным светом холодный гранит и свежий мрамор, мох на старых каменных плитах и статуях. Вглядывался в тени и смотрел на сов. Созерцал влюбленные парочки, пьяниц и подростков, нервно петлявших среди усыпальниц, – всех, кто оказывался на кладбище в ночную пору.

Днем он спал. Кому какое дело? В ночи же он стоял один и дрожал от холода. Ему казалось, что стоит он на краю пропасти.

Голос раздался из тьмы, окружавшей его, зазвучал у него в голове и вне ее:

– Чего надо? – повторил голос.

Молодой человек подумал, осмелится ли он повернуться и глянуть, и понял, что нет.

– Ну? Ходишь сюда каждую ночь, сюда – где живым не место. Я тебя видел. Чего тебе?

– Я хотел встретиться с вами, – ответил молодой человек, не оборачиваясь. – Я хочу жить вечно. – Голос его при этих словах дрогнул.