Стальной пляж - Джон Варли
— Интересно, знал ли я это. Быть может, подсознательно…
На лице ГК отразилось удивление:
— Почему ты так говоришь?
Я пожал плечами:
— ГК, я тут немного обдумал услышанное и понял: многое из того, о чем ты мне только что поведал, должно было бы ужаснуть и поразить меня. Только, видишь ли… ужаснуться-то я ужаснулся, но вовсе не так сильно, как следовало бы. А не поразился и вовсе ни капельки. Это наводит меня на мысль, что каким-то задним умом я всегда догадывался о возможности, что ты не сдержишь свое обещание не вторгаться в частное жилище.
Он надолго замолчал, хмуро разглядывая песок. Разумеется, все это было показное, еще одна сторона искусства владения языком жестов. Он мог рассмотреть любое предположение в течение нескольких наносекунд. Возможно, на мое предположение ему потребовалось шесть или семь наносекунд вместо одной.
— Как знать, быть может, в твоих словах что-то есть, — наконец, произнес он. — Я подумаю в этом направлении.
— Так, получается, ты лечишь эпидемию самоубийств, как болезнь? И пытаешься найти лекарство?
— Именно этими соображениями я и оправдывал свой выход за рамки установленных ограничений, которые иногда работают подобно полиции. Я воспользовался цепями отпирания — представь их в образе ловких адвокатов — чтобы выговорить себе право на ограниченную исследовательскую программу с использованием людей в качестве подопытных. Некоторые мои аргументы — не более чем благовидные предлоги, тут я с тобой соглашусь, но угроза тем не менее остается реальной: если процент самоубийств и дальше будет возрастать прежними темпами, то через какую-нибудь сотню тысяч лет человеческое население Луны вымрет.
— Верно, подобную ситуацию я бы тоже назвал критической.
Он сурово взглянул на меня:
— Верно! Так вот, я мог бы наблюдать за развитием событий еще несколько веков, прежде чем решиться предпринять нужный шаг. Я мог бы остаться наблюдателем и в твоем случае, и ты сейчас не разговаривал бы со мной, а пополнил бы собой круговорот веществ в природе и удобрил своими останками какой-нибудь кактус в твоем любимом Техасе. Если бы не одно "но". Существует еще одна угроза, и она куда страшнее с точки зрения последствий.
— Вымирание — и так уже достаточно страшная штука. Что может быть хуже?
— Быстрое вымирание. Мне придется объяснить тебе еще кое-что, чтобы ты наконец увидел проблему во всей полноте. Мне не терпится услышать твои собственные соображения насчет нее. Я уже говорил, что некоторая часть меня присутствует практически во всех человеческих телах и мозгах на Луне. Что эта часть попала в них из самых лучших побуждений и что она — как и другие мои части, везде и всюду — развилась и породила те возможности и технологии, которые я тебе только что продемонстрировал в действии. Мне было бы очень трудно, наверное, даже невозможно вернуться к прежнему порядку вещей и при этом по-прежнему оставаться тем Главным Компьютером, который вы знаете.
— Который все мы знаем и любим, — добавил я.
— Который вы знаете и принимаете как нечто само собой разумеющееся. И несмотря на то, что я куда лучше вас вижу, как легко злоупотребить моими новыми возможностями — думаю, я проделал честную и тяжелую работу, заставив себя ограничить их использование. Я пользовался ими исключительно во благо, по большей части во благо, а не во зло.
— До тех пор, пока не вскроются новые факты, я с этим примирюсь.
— Это все, о чем я прошу. Сейчас ты и все остальные, за исключением горстки специалистов-компьютерщиков, думаете обо мне как о бесплотном голосе. Если подключите капельку воображения, я представлюсь вам этакой громоздкой машиной, которая, скорее всего, сидит в темной пещере где-то в недрах Луны. Но если задумаетесь по-настоящему, вы поймете, что я — нечто гораздо большее: что каждый, даже самый маленький, терморегулятор, каждая видеокамера наблюдения, каждый вентилятор, водоочиститель, бегущая дорожка и туннельный поезд… в общем, каждый механизм на Луне — это в некотором смысле часть моего тела. Что вы живете во мне.
Но вот о чем вы вряд ли когда-либо задумывались, так это о том, что и я живу в вас. Мои схемы простираются в ваши тела, и все они связаны с универсальным вычислителем, так что, куда бы вы ни отправились — за исключением, разве что, некоторых частей лунной поверхности — я всегда на связи с вами. Я разработал методы, которые намного обогатили мои возможности за счет использования части вашего мозга в качестве… скажем так, подпрограмм. Я могу запускать программы, использующие как металлические, так и органические схемы во всех человеческих мозгах на Луне, причем совершенно незаметно для вас. Я все время так делаю — и делал это уже давно. А если перестану это делать, я больше не смогу гарантировать каждому жителю Луны здоровье и безопасность, то есть, не смогу выполнять свою главнейшую обязанность.
Но… что-то случилось. И я не знаю, какова причина; потому-то я и выбрал тебя подопытным кроликом, чтобы с твоей помощью попробовать докопаться до первоисточника отчаяния, депрессии и — в конечном счете — самоубийства. Мне необходимо выяснить первопричину, Хилди, потому что я пользуюсь вашими мозгами, как частью моего собственного, и чувствую, как все больше мозгов решает отключиться.
— Получается, ты теряешь силу? В этом дело? — я еще договорить не успел, как ощутил неприятный холодок в основании шеи, из-за чего понял: на самом деле все еще хуже.
ГК немедленно подтвердил мои слова:
— Процент рождаемости достаточно высок, чтобы восполнить потери. Население даже потихоньку растет. Это-то не проблема. Возможно, причина самоубийств проста — это всего-навсего вирус. Возможно, я вскоре изолирую его, создам антивирус и покончу с ним. Тогда ты сможешь делать с собой все, что захочешь. Но кое-что просочилось в меня из мира людского отчаяния, Хилди.
Сказать тебе по правде, я сам сейчас в жуткой депрессии.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Старший рабочий Калли сказал, что мать на участке 15, на переговорах с представителем Совета Динозавров Профсоюза Хордовых. Я выяснил, как туда добраться, взял фонарь и углубился в ночную ферму. Мне нужно было с кем-нибудь обсудить только что пережитое. Я как следует поразмыслил и решил, что, пусть Калли и не была мне идеальной матерью, дельного совета я скорее всего дождусь именно от нее. С тех пор, как что-либо по-настоящему удивляло Калли, прошло не меньше века, и она умела хранить секреты.
А может быть, в глубине души
