Филип Дик - Короткая счастливая жизнь коричневого тапка (Сборник)
— Чего вы хотите? Не видите, я работаю. Будто мне нечем заняться вместо того, чтобы тратить время на политиканов!
— Придется потерпеть мое присутствие, — лениво процедил Рейнхарт, поправляя манжету. — Мне нужно подробное описание того, чем вы занимаетесь и как далеко продвинулись.
— Все это есть на инфопластине с регулярной отчетностью. Вместо того чтобы мешать мне работать, лучше бы…
— Отчеты меня не волнуют, я хочу своими глазами увидеть вашу работу. Надеюсь, вам хватит получаса, чтобы подготовиться.
Рейнхарт прервал соединение. Хмурая физиономия Шерикова уменьшилась в размерах и погасла. Рейнхарт облегченно выдохнул. Вечные проблемы с этим поляком! Никогда он его не любил. Маститый ученый славился своей независимостью, отказываясь жить общественными интересами. Законченный индивидуалист, Шериков и слышать не хотел о господствующей концепции общества всеобщей гармонии.
Однако Шериков был лучшим специалистом в своем деле, возглавлял отдел военных разработок, от успехов которого зависело будущее Терры: победа над Проксимой Центавра или медленное угасание в удушающих объятиях одряхлевшей империи, знававшей лучшие времена, но все еще достаточно мощной.
Рейнхарт вскочил и быстро вышел из кабинета.
Несколько минут спустя он вел сквозь утреннее небо свой флаер, направляясь к Уральскому хребту, расположенному в Азиатском массиве суши. Прямиком в лабораторию отдела военных разработок.
Шериков встретил его на входе.
— Вот что, Рейнхарт, не думайте, что я позволю вам мною командовать. Я не намерен…
— Успокойтесь, — Рейнхарт с трудом поспевал за здоровяком Шериковым. Они миновали охранников и вступили в служебные помещения. — Никто вас не притесняет. Делайте свое дело, как считаете нужным. Меня заботит лишь то, насколько ваша работа отвечает насущным общественным потребностям. До тех пор, пока вы справляетесь…
Рейнхарт резко остановился.
— Хорош? — усмехнулся Шериков.
— Что за чертовщина?
— Мы зовем его Икаром. Помните древнегреческий миф? Когда-нибудь и наш Икар взлетит в небеса. — Шериков пожал плечами. — Любуйтесь. Вы ж за этим пожаловали?
Рейнхарт с опаской приблизился.
— Это и есть оружие, над которым вы работаете?
— Нравится?
В центре комнаты возвышался приземистый конус серого металла. Инженеры колдовали над реле. Рейнхарт заметил блеск бесчисленных трубок и жил, многослойный лабиринт пересекающихся проводов и клемм.
— И что это?
Рейнхарт присел на край стола, расправив мощные плечи.
— Идея принадлежит Джеймисону Хеджу, тому самому, что сорок лет назад изобрел гиперперемещение. Он работал над ним, когда был уничтожен вместе со своей лабораторией. С тех пор исследования гиперпространства были заморожены. Тогда казалось, у них нет будущего.
— А разве это не так?
— Гиперперемещение Хеджа сделало возможным путешествия со скоростью выше скорости света. Хедж сумел построить работающий гипердвигатель. Ему удалось переместить объект со скоростью в пятьдесят раз больше скорости света. По мере того как объект набирает скорость, его длина укорачивается, а масса увеличивается, вполне в духе знакомых двадцатому веку физических законов. Считалось, что, набрав скорость, объект Хеджа продолжит уменьшаться и набирать массу, пока его длина не приблизится к нулю, а масса к бесконечности. Трудно представить, верно?
— Продолжайте.
— На деле происходит следующее: объект Хеджа уменьшается и тяжелеет до момента достижения скорости света, затем, продолжая увеличивать скорость, просто прекращает существование. Он больше не занимает места в пространстве, исчезает, но не разрушается, а продолжает свой путь, двигаясь по дуге сквозь Галактику, за пределы Солнечной системы, через миры, которые мы не в силах вообразить. Следующая стадия эксперимента состояла в попытке затормозить объект, снизить скорость до скорости света и вернуть его в нашу вселенную. И этот смелый опыт был также поставлен Хеджем.
— И что?
— Результатом стала гибель исследователя вместе с оборудованием. Объект, вернувшись во вселенную пространства-времени, оказался в пространстве, уже заполненном материей. Будучи носителем невероятной, почти бесконечной массы, объект взорвался.
Очевидно, что изобретение Хеджа непригодно для космических путешествий, ибо любое пространство заполнено тем или иным видом материи. Возврат объекта приводит к его автоматическому уничтожению. Поэтому гипердвигатель Хеджа не нашел практического применения.
Рейнхарт подошел к металлическому конусу. Шериков последовал за ним.
— Не понимаю, — сказал Рейнхарт. — Вы утверждаете, что изобретение Хеджа непригодно для космических путешествий?
— Так и есть.
— Зачем тогда эта штука? Если, вернувшись в нашу вселенную, корабль взорвется…
— Икар — не космический корабль, — прищурился Шериков. — Это первое практическое воплощение закона Хеджа. Бомба.
— Так вон оно, ваше оружие, — произнес Рейнхарт, — бомба невероятной мощи.
— Бомба, способная перемещаться со скоростью выше скорости света. Бомба, которая не может существовать в нашей вселенной. Центаврианцы не смогут ни обнаружить, ни обезвредить ее. Ведь выйдя за пределы скорости света, она просто перестанет существовать.
— Но…
— Икар будет запущен на открытом пространстве, не из лаборатории, и, постепенно набирая скорость, устремится к сердцу Проксимы Центавра. Когда бомба достигнет цели, ее скорость будет в сто раз превосходить скорость света. Икар вернется в нашу вселенную внутри Проксимы Центавра. Взрыв уничтожит как саму звезду, так и большинство планет системы, включая центральную — Армун. Им не удастся остановить Икара.
— Когда бомба будет закончена?
Глаза Шерикова блеснули.
— Скоро.
— А точнее?
Шериков замялся.
— Сказать по правде, нам не дается одно устройство…
Шериков повел Рейнхарта в другой конец лаборатории, отстранив с пути охранника.
— Вот.
Шериков постучал по сферическому предмету размером с грейпфрут, открытому с одной стороны.
— Что это?
— Главная пусковая установка, которая должна в нужный момент вернуть Икара к скорости света. Бомба появится внутри звезды на какую-то микросекунду. Если сигнал поступит не вовремя, Икар взорвется за пределами Проксимы Центавра.
— Когда устройство будет закончено?
Шериков развел ручищами.
— Кто знает? Приходится работать с мельчайшими деталями — микроскопическими зажимами, проводками, неразличимыми невооруженным глазом.
— Вы можете назвать точную дату?
Шериков вытащил из кармана желтоватый диск.
— Я внес сюда дату завершения работ. Можете загрузить данные в вычислитель. Максимум десять дней.
Рейнхарт с опаской принял диск.
— Уверены? Я не слишком вам доверяю, Шериков.
Ученый нахмурился.
— А вы рискните, комиссар. Я доверяю вам не больше. Мне прекрасно известно, что вы спите и видите, как бы сместить меня, посадив на мое место вашего ставленника.
Рейнхарт всмотрелся в громадного собеседника. Такого голыми руками не возьмешь. Отдел военных разработок подчинялся напрямую комиссариату безопасности, а не Совету. У Шерикова земля горела под ногами, но он не сдавался. Упрямый, независимый, не желающий подчиняться даже во имя всеобщего блага.
— Ладно, будь по-вашему. — Рейнхарт убрал диск в карман. — Но вам следует поторопиться. Никаких проволочек. Слишком многое решится в течение ближайших нескольких дней.
— Если соотношение окажется в нашу пользу, вы объявите всеобщую мобилизацию?
— Да, — отчеканил Рейнхарт. — В ту же секунду, как увижу цифры.
Стоя напротив вычислителя, Рейнхарт с нетерпением ждал результата. На часах было два пополудни, стоял теплый майский день. Жизнь снаружи, за пределами здания Совета, текла заведенным порядком.
Заведенным? Вовсе нет. С каждым днем напряжение нарастало. Терра слишком долго ждала, война с Проксимой Центавра была делом решенным.
Древняя центаврианская империя зажала человеческую расу в тиски. Удушающая сеть, накинутая империей, отрезала Терру от блистающих звезд за пределами известных миров. Этому пора положить конец.
Вычислитель зажужжал, цифры исчезли. Рейнхарт затаил дыхание.
На экране появилась новая пропорция.
Рейнхарт охнул. Семь к шести в пользу Терры!
Уже через пять минут все правительственные учреждения получили приказ о мобилизации. Члены Совета и его председатель спешили на внеочередное заседание. Все свершилось в мгновение ока.
Однако сомнения оставались. Семь к шести в пользу Терры. Рейнхарт лихорадочно листал бумаги, готовясь к заседанию Совета.
