Мэтт Хейг - Эхобой

Я собиралась сказать, что женщина похожа на Мадару, но это могло вызвать подозрение.

— Медлить нельзя ни секунды! Если провозишься, она тебя прикончит. Ты должен оказаться быстрее. Просто убей ее! Убей не глядя!

Аватар Яго почесал бороду и убрал пистолет от моего лба.

— Сейчас я на нее посмотрю, — сказал он. — Включу у себя в капсуле режим «обзор дома».

— Нет, — сказала я, и меня охватила паника. — Не делай этого! Времени нет! У тебя меньше минуты. Послушай, там нужен кто-то жесткий, кто умеет обращаться с позитроном. Ты единственный, кто может это сделать! Запомни: высокая рыжеволосая женщина… у нее в руках кухонный нож.

На лице офицера появилось пугающее выражение удовольствия, и на секунду он почти превратился в моего двоюродного брата. Он поднял глаза к плотным серым облакам на искусственном небе.

— Игра окончена.

ГЛАВА 6

Яго почти ничего не угрожало.

Я знала, что дядя Алекс приказал Мадаре убить только меня. Правда, я все равно волновалась: вдруг что-то пойдет не так. Десятилетние мальчики не должны использовать позитрон, даже если уже доказали, что умеют с ним обращаться. И меня беспокоило кое-что еще. Яго мог вообще не сделать то, о чем я просила, если бы понял, что это Мадара. Это было более чем вероятно. Оставалось только надеяться, что он все равно отвлечет ее хотя бы на некоторое время. Хотя и на это рассчитывать особо не приходилось. Мадара была любимой Эхо дяди Алекса, в том числе и потому, что выполняла любой приказ, и делала это быстро.

А еще дядя Апекс мог узнать, что здесь происходит. Даже находясь на работе, он мог проверить, как идут дела дома. Чтобы вернуться, ему хватило бы и минуты, а то и меньше.

Я сидела в капсуле и наблюдала за комнатой. Мадара стояла неподвижно, как статуя, и ждала. Я старалась дышать спокойнее, но все мое тело сковал страх. А потом все произошло — даже слишком легко и быстро. Дверь в спальню распахнулась, Мадара обернулась, и прежде чем Яго осознал, в кого стреляет, она исчезла. Он убил ее. Только спустя секунду он понял, что натворил, и, подавленный, застыл посреди комнаты.

Он только что уничтожил самую дорогую Эхо дяди Алекса.

Так он и стоял, маленький десятилетний мальчик с темной челкой. Стоял и смотрел на оружие — то самое, с которым он оборонялся от протестующих. Но убийство Мадары огорчило его гораздо больше, чем убийство людей.

Я вышла из капсулы. Дверь в спальню все еще была распахнута. Наконец-то я могла бежать. Но Яго нацелил на меня позитрон. По его прыщавым щекам катились слезы.

— Ты меня обманула!

— Она хотела меня убить.

— Нет, не хотела!

— У нее был нож. Твой отец хочет меня убить.

Он посмотрел на валявшийся на ковре нож.

— Нет, не хочет! Он просто тебя ненавидит — вот и все.

— И родителей моих он убил.

— Нет! Нет, он этого не делал! — Яго был готов выстрелить.

— Я не вру. Твой отец решил меня уничтожить, потому что я слишком много знаю. Он нарушил закон.

— Моему отцу плевать на законы. У него есть деньги. Деньги сильнее каких-то там законов.

— Послушай, Яго, ты можешь причинить себе вред. У тебя в руках очень опасное оружие. Я бы ни за что не попросила принести его сюда, если бы мне не была нужна твоя помощь. Мне грозила смерть.

— Причинить себе вред? Скорее я причиню вред тебе! Нет, больно тебе не будет. Ты просто исчезнешь. Ой, Одри, куда же ты делась? Ха-ха!

Внутри меня что-то перевернулось. В этот самый миг меня озарило.

Просто исчезнуть…

Эти слова должны были меня напугать, но эффект оказался обратным. Вообще-то, мысль просто раствориться в воздухе казалась мне самым лучшим выходом. Дэниела уже продали, и я никогда его больше не увижу. Единственный, кому я была небезразлична на Земле, и человеком-то не был. Так что я не блефовала, когда шагнула к Яго и сказала:

— Ну, давай. Сделай это. Нажми на курок.

— Это не курок.

— На кнопку. Да какая разница! Ты, жалкий фанатик оружия! Нажми, потяни, поверни, щелкни — или что там нужно сделать? Поиграй в войнушку, ведь я просто враг в одной из твоих убогих игр. Мы на грязном поле времен Первой мировой войны. А ты вообще знаешь, что эта война была на самом деле? Сделай это. Убей меня. Я и так уже почти превратилась в ничто. Большое, пустое ничто. Ну же, осуществи свою мечту!

Яго разозлился. Его губы сжались, и он стал похож на миниатюрную копию своего отца. Казалось, он закипает изнутри. Как яблоко, лопающееся в духовке от сильного жара, он тоже был готов взорваться:

— Одри, заткнись!

Я подошла ближе:

— Почему бы тебе меня не прикончить?

— Заткнись, или я… или я тебя убью! Тупая идиотка!

— Тупая идиотка? И это все, на что ты способен? Вот это жесть.

— Я уже убивал людей!

— И что же тебя тогда останавливает? То, что я девочка? Так я феминистка. Даешь равные возможности для всех! Ну же, Яго, не трусь.

Мальчишка покраснел то ли от отчаяния, то ли от злости, то ли от того и другого разом.

— Я не трушу!.. Я сделаю это… Я сделаю это…

— Отлично, но помни: твой отец — убий…

И вдруг раздался чей-то голос:

— Хватит!

При звуке этого голоса Яго подпрыгнул и, обернувшись, увидел своего отца, который с мрачным лицом стоял на пороге.

ГЛАВА 7

— Папа! — воскликнул Яго.

У меня было меньше секунды, и я это знала. Я здорово рисковала. Но в тот момент, когда Яго повернулся к дяде Алексу, я это сделала. Я шагнула вперед, чтобы выхватить у Яго оружие, зная, что оно в любую секунду может выстрелить и убить меня.

— Осторожнее! — крикнул дядя Алекс. — Она хочет взять пози…

Слишком поздно. Оружие уже было у меня. И я направила его не на Яго, а прямо на его отца, который и был источником всех бед. Но он был так похож на моего папу. Сшдя на него, мне было так сложно сохранять уверенность в чем-то…

— Ну же, не глупи, — его обволакивающий голос постепенно набирал обычную мощь.

— Ты убил моих родителей.

— Одри, это неправда, и ты это знаешь. Ты была дома, когда все это случилось. Ты видела запись. Ты знаешь, что это сделала Эхо. Джозефина, или как там ее звали.

— Алисса. Вы знаете, что ее звали Алисса. К чему притворяться, что забыли ее имя?

— Я любил брата. Зачем мне его убивать?

— Из-за книги. Из-за всего, чем он занимался. Вы его ненавидели. Вы думали, что он делает все, лишь бы насолить вам.

— Это так и было! — взорвался дядя Алекс. — Он мне завидовал!

— Нет. Это вы ему завидовали.

Дядя Алекс рассмеялся:

— Я? Завидовал?

— Потому что у него были принципы. У него была настоящая жизнь, любящая семья. А может, все из-за того, что он поступил в Оксфорд, а вас выгнали из школы?

Дядя уже не сдерживал злости.

— Ты ничего не знаешь!

— Тогда расскажите мне, расскажите, расскажите!

Он постарался успокоиться и улыбнулся самой фальшивой из своих улыбок.

— Одри, у тебя приступ паранойи.

— Вы прислали Эхо ко мне в комнату, чтобы она меня убила.

Он поднял брови и скептически посмотрел на меня, как будто разглядывал новый прототип, в качестве которого был не уверен.

— У тебя посттравматический шок. Для него характерны депрессия, паранойя и бред. Тебе действительно не следовало снимать нейродетекторы. Ты не была к этому готова… А теперь, пожалуйста… Ты же знаешь, что не сможешь выстрелить.

— Я согласна, у меня был бред. В тот день в Клаудвилле, когда я думала, что вы герой и мой самый надежный защитник. Я просто была вам нужна для пресс-конференции. Только и всего.

— Это нет так, Одри. Уверяю тебя. Я бы не стал рисковать жизнью ради небольшой рекламной акции. Кто я, по-твоему, такой?

— С каждой секундой я узнаю об этом что-то новое.

В его глазах блеснули слезы.

— Я не плохой человек, Одри. Просто я хочу сделать мир лучше.

— Сделать мир лучше?

Я навела позитрон на иммерсионную капсулу в углу комнаты. Нажала кнопку из аэрогеля, и капсула мгновенно исчезла. Я проделала то же самое с кроватью и стулом. Я навела позитрон на картину Матисса. Ту самую, которая стоила миллиарды долларов. Вот теперь дядя запаниковал по-настоящему. Он нервно почесал гладко выбритую щеку.

— Одри, не глупи! Ты же не уничтожишь бесценное произведение искусства, которым восхищаются миллионы людей. Я уже потерял одного Пикассо. Не делай этого!..

— Эта картина должна быть в галерее, где миллионы людей смогут ее увидеть.

— Успокойся, Одри… Подумай…

Разумеется, я не собиралась уничтожать шедевр. Ведь я была дочерью своей мамы. Но я целилась в картину, потому что это был хороший способ заставить дядю Алекса говорить.