Первоочередной - Андрей Потапов
Изумлённый Ибн Заде перестал кричать и крепко схватился за шею бурёнки, чтобы опять не выпасть из седла. Вот работы Клофелине прибавилось, а? Зашивать и штопать порванные аристократические штаны. Но ничего, ей даже полезно. Это, чай, не философия, тут головой думать не надо.
В считанные секунды Двадцать Пять оказался возле разбитого и подавленного чародея, который вдобавок ко всему вымазался в грязи.
– Я никуда не пойду, – произнёс Серетун, не открывая глаз.
– Но вы мой спаситель, – нежно выговорил Ибн Заде, пропуская мимо ушей сардоническое фырканье коровы. – Я не могу оставить вас тут после такого происшествия. Тем более, вы должны рассказать, что это за диковинный скакун.
– Ещё пара минуточек, – попросил чародей, слегка постанывая.
Визирь молча кивнул и принялся терпеливо ждать, пока Серетун придёт в себя.
И ведь как было обещано – ровно через пару минуточек и ни секундой больше волшебник поднялся на ноги, сказав:
– Я готов.
– Вот и славно, – разулыбался Ибн Заде.
Где-то он уже видел это лицо, но не мог точно припомнить, где.
Серетун ловко уселся в седло и направил бурёнку к воротам замка, потерявшего былое сияние с первыми лучами рассвета.
Двадцать Пять с остекленевшими глазами взбирался по склону, усеянному окровавленными тельцами жучков-дармоедов. Не на того позарились, гады! Кишка тонка тягаться с парнокопытными.
Впервые за весь день стражник порадовался, что сейчас он не в своём хиленьком теле. Его ещё качать и качать, а вот корова оказалась настоящим трактором. И не важно, что она другого пола, потому что все материализованные из воздуха стражники Ибн Заде по природе своей бесполы, чтобы никакие девицы не отвлекали от службы.
Открывать ворота вышла корова, обращённая в самого Двадцать Пять.
Коротко переглянувшись, стражник с бурёнкой оба тихонечко всхлипнули, но не подали виду, что с ними проделали кое-что дикое. Просто каждый из них нашёл свои плюсы в новом теле и теперь обдумывал, а надо ли возвращать, как было.
Гексадодекаэдр посреди двора был особенно прекрасен в розоватых лучах авроры. Нежно преломляя пучки света, он озарялся пастельными тонами, которые перемешивались в глубинных слоях подвешенной фигуры. На стенах замка из-за этого плясали невероятные блики, создавая давно забытое ощущение сказки. Забытое с тех самых пор, как Дима дописал книжку, и реальность стала гораздо более суровой.
– Камердинер! – во весь голос позвал Ибн Заде. – Камердинер!
– Му-у-у! – хотел помочь Двадцать Пять, но заблокированный Серетуном от греха подальше речевой центр помешал издать членораздельный звук.
– Вы извините, он глуховат на одно ухо, – вежливо объяснил визирь. – Пойду его будить, а вы пока осмотритесь и скажите, как вам мой Сарай.
Естественно, после очистки памяти Ибн Заде опять захотел похвастаться своими угодьями перед чудесным спасителем. Ну что ж, его право, в конце концов.
Дождавшись ухода градоначальника, Серетун разблокировал речевой центр коровы и сказал:
– Ну что, идём меняться обратно?
Сначала Двадцать Пять хотел сказать, что в этом теле ему нравится больше, но потом представил, как будет часами таскать на себе задницу волшебника – а это ноша не из лёгких – и резко передумал.
– Идём.
– Ты обычно в той башне живёшь? – волшебник указал на пост у самых ворот.
– Угу.
Серетун слез с коровы и за поводья повёл её к месту рандеву.
И правда – какой смысл от этого превращения? Только геморрой на свою голову создал.
Или геморрой не в голове?
Короче.
Постучавшись в окошко, чародей немного подождал ответа, но никто не подошёл. Тогда волшебник задолбил куда сильнее, чуть не выбив стёкла. А делать этого не стоило, потому что регенерация у него слабая.
Наконец створки распахнулись, и оттуда высунулась голова стражника.
– Чем могу быть любезен?
С каких пор рогатые изъясняются так высокопарно?
– Давай меняться, – грустным голосом попросила бурёнка.
– Чем меняться? – улыбнулся парень как ни в чём не бывало.
– Телами! – психанул Серетун, которому не хотелось долгих разговоров об этой неловкой истории.
– Какими ещё телами? – стражник был непреклонен. – Вот же придумщики.
На этом лже-Двадцать Пять закрыл окно перед ошалевшими лицами волшебника и бурёнки.
– Это ж надо ж какая хуцпа, – медленно проговорил Серетун, пытаясь прийти в себя.
Глава шестнадцатая
Глава шестнадцатая
Первая радость сменилась неловкостью и смущением. Сене предстояло провести два с половиной дня в обществе Розы, деля с ней одно купе. Если учесть, что боец впечатлил девушку своим рискованным манёвром по впрыгиванию в движущийся поезд, то дело совсем труба. А если ещё учесть, что сама Роза ну вылитая Астролябия, только волосы потемнее – то воителю даже думать об этом не хотелось.
Просидев пару минут, держа девушку за руку, – вернее, позволяя держать ей свою, – Сеня всё-таки постарался изменить место дислокации и резко начал опустошать карманы своей куртки.
Правда, вынимать оттуда было особо нечего.
Во внутреннем кармане лежали деньги Серафимыча, это вообще неприкосновенная реликвия. В левом наружном нашёлся чек из “Емели”, уже мятый и порванный. Спрашивается, какие могут быть ещё вопросы к организованности воителя.
В правом кармане отыскалась фотография с родителями, незатейливо подписанная папиной рукой: “Одесса, 2009. Любимые Леночка и сынок”. Сеня смущённо скинул свой багаж на стол, чтобы хоть как-то оправдать резкую смену поведения.
Шурша по куртке, он периодически поглядывал на Розу, отмечая, как преображается её лицо.
Сначала расслабленная улыбка уступила место холодному безразличию, которым, по всей видимости, девушка маскировала крайнюю степень изумления. После безразличие сменилось тщательно скрываемым интересом, который, негодник эдакий, всё же проступал сквозь выверенную актёрскую игру. И замкнул череду метаморфоз лёгкий смешок от осознания комичности действий воителя. Подобно “однорукому бандиту”, ум Розы выбросил случайную комбинацию, и девушка сочла, что этот суетливый молодой человек без ума от неё и просто пытается сбыть лишнюю энергию, чтобы не выдать себя.
В сущности, так оно и было, но с одним нюансом.
Сеня любит Астролябию и как хороший парень просто не может позволить себе стать Дон Жуаном, пусть и в отношении девушки с точно такой же внешностью, только волосами потемнее.
Немая сцена продлилась недолго, меньше тридцати секунд. Но за это время воитель успел
