Дмитрий Григорьев - Кровь или семьдесят два часа

Седьмой час Убедившись, что охлаждающий пациентку аппарат работает в заданном режиме, медсестра покинула бокс. Дича стоял возле Вичи и гладил ее остывающее плечико. В это время завибрировал его мобильник. Звонили из Чикаго со словами поддержки. Ему сказали, что Сю, с которой он недавно разговаривал, сейчас на совещании, и что она обязательно перезвонит, как только освободится. Убирая телефон он, не заметил, как рядом вырос невысокий негр в темно-синем костюме и длинным лиловым шарфом на шее.

— Это что еще за клоун? — вздрогнул Дича от неожиданности.

— Разрешите отрекомендоваться, — как будто услышав его мысли произнес тот вкрадчивым голосом. — Я семейный адвокат и представляю интересы больных, находящихся в реанимации. Я также являюсь Капланом при больничной церкви.

— Во-первых, здесь некого отпевать. А, во-вторых, мы не католики.

— Я понимаю, — не реагируя на резкий ответ монотонно продолжал негр. — У нас универсальный молельный дом. Мы проводим службы в соответствии с вероисповеданиями всех наших пациентов.

— Я понимаю, — зло передразнил Дича, — и попросил бы вас оградить нас от какой бы то ни было религии. Пожалуйста, — добавил он тоном, который давал понять, что разговор окончен.

День прошел в напрасных ожиданиях. Пациентка просыпаться не хотела. Ее муж безотрывно сидел подле нее и смотрел на все, как на затянувшийся кошмарный сон. Подстать жене, он не реагировал на окружающее и лишь изредка вяло отвечал на озабоченные телефонные звонки от друзей и коллег. Медсестра несколько раз пыталась отправить его на обед: «Вы не должны забывать о себе. Силы вам еще понадобятся».

Но мужчина был глух к окружающему. Приезжавший днем сосед не узнал друга. В боксе сидел сутулый старик с каменным лицом.

— Давай-ка я тебя подменю, — предложил Шура. Сходи действительно перекуси.

Дича лишь молча покачал головой. Он так и просидел весь день, уткнувшись в пол, оставив бесплотные попытки растормошить свою Вичу…

В полночь мужа тяжелой пациентки попросили из отделения. Провожать его вышел семейный адвокат.

— Что это за голубец? — спросил вернувшийся за другом Шура, кивая на удаляющегося Каплана, сильно смахивающего со спины на женщину.

— Универсальный богослов…

Домой они ехали молча. Шура сидел за рулем и делал вид, что все его внимание приковано к дороге. Ему показалось, что морозный воздух немного расшевелил Димона, но завести с ним разговор побоялся. Он никогда не сталкивался с такой ситуацией и не знал, как себя вести и что говорить. Чтобы невзначай не поранить друга, Шура просто молчал.

Дича отрешенно смотрел в окно. Дороги были чистыми, несмотря на то, что по календарю уже три дня как наступила зима.

Снег в Балтиморе был редким гостем, а если и посещал город, то долго не залеживался. Поэтому муниципальным службам было не выгодно содержать снегоочистительные машины, и в случае снегопада на весь город с трудом набирался десяток другой снегоуборщиков. Дича вспомнил, как Вича весело объясняла по телефону сестре, почему снегопад у них приравнивается к стихийному бедствию: — А потому и приравнивается, что просто некому чистить улицы. Дороги, конечно, убирают, но начинают с основных магистралей и центра города. А в пригороде, где мы живем, снегоуборочные машины появляются на второй-третий день, так что много не наездишься. Но поскольку все школы и учреждения все равно закрывают, то никто никуда и не ездит. А те, кто работает в жизненно-важных отраслях, покупают внедорожники.

Именно поэтому мы совсем недавно поменяли нашу спортивную машину на джип. А то в снегопад она постоянно буксовала и садилась брюхом на снег. Улицы в такие дни пустынны. Местные жители не любят, да и не умеют ездить в такую погоду, часто бьются. Страховые компании, конечно, покрывают ущерб, но потом поднимают месячную плату как плохому водителю. Так что спокойней и дешевле сидеть дома.

— Да что говорить! Спроси у мамы, — продолжала Вича. — Когда она нас навещала, как раз была такая заваруха. Пусть она тебе расскажет про пустые полки в магазинах! — веселилась Вича. — У нас, если прогнозируют сильный снегопад, то в супермаркетах с прилавков сметают все, совсем, как в Союзе в годы перестройки. Цирк, да и только! — Рождаемость опять же повышается! — не унималась рассказчица. — Обычно девять месяцев после таких вот катаклизмов роддома переполнены «детьми снегопада», как их здесь называют.

Потом Вича вспоминала, как ходили друг к другу в гости пить вино и играть в карты, благо жили тогда в комплексе таунхаузов, набитых русскоговорящей диаспорой. Как, несмотря на отсутствие высокой обуви, проявляли русскую смекалку: одевали поверх ботинок пластиковые мешки из супермаркета и завязывали их под коленками.

— Американцы смотрели на нас как на идиотов, не зная, что сказать. У них же нет поговорки «голь на выдумки хитра», — от души хохотала Вича…

От этих теплых воспоминаний Диче на какое-то мгновенье стало легче. Да, жили они тогда небогато, но счастливо. Странная штука, эта жизнь. Все пытаемся пробиться в люди, начать прилично зарабатывать и чувствовать себя комфортно и независимо. А результат? «Правильно говорят: ни здоровья, ни счастья не купишь.

Вот мы, только встали на ноги, казалось, живи да радуйся. Так нет же», — накатили горькие думы.

Дом встретил пустотой и одиночеством. Даже радостно прыгающие собаки не оживляли унылой картины. Без Вичи у нашего дома не было сердца. В каждой мелочи была частичка ее души. Все вокруг напоминало о ней.

«Хватит раскисать! Давайте-ка подумаем, как помочь нашей мамке», — гладил я вьющихся у ног собак.

Двадцать пятый час На следующее утро Дича принес в больницу ноутбук и подсоединился к беспроводному Интернету. Выйдя на сайт РТРПланета, он включил сериал, который Вича смотрела по утрам во время своей дыхательной гимнастики. Подсунув ноутбук клавиатурой под подушку, он с надеждой поглядел на спокойное лицо жены. Затем сделал звук погромче в надежде вызвать хоть какую-нибудь реакцию.

— Вичинька, хватит притворяться, — нашептывал он. — Давай, малыш просыпайся, а то пропустишь свой сериал! К горлу подкатил ком, в глазах защипало. Горячая слеза сбежала и упала на ничего не чувствующую щеку жены. В его взгляде было столько отчаянья и боли, что даже много повидавшая на своем веку медсестра тяжело вздохнула.

— Вам принести, что-нибудь попить? — сдавленно спросила она.

В ответ Дича отрицательно покачал головой и выдавил: «Нет, спасибо».

Русская речь, текущая от изголовья больной, привлекла внимание проходившей мимо санитарки. Она издали смотрела на пылающие на мониторе страсти, догадываясь о происходящем только по интонациям героев.

«Совсем как та собака» — проскочила откуда-то взявшаяся мысль.

* * *

В голове Вичи была каша, а, скорее, сборная солянка из того множества сериалов, что она посмотрела на своем веку. Голоса и интонации напоминали что-то до боли знакомое, но она никак не могла сосредоточиться.

Русское телевидение вернулось в их жизнь спустя три года после приезда в Балтимор. Тогда на местный рынок наконец-то прорвался канал из Нью-Йорка, вещающий на русском языке.

Хотя многие программы были состряпаны в столице мира и откровенно попахивали местечковостью, прямые передачи из Москвы с лихвой компенсировали эту бредятину.

Вича надеялась, что черная полоса прошла и их жизнь наконец-то наполнится чем-нибудь хорошим. И все пока выглядело именно так. Они только что въехали в просторный двухэтажный таунхауз с двумя комнатами наверху и залой и кухней внизу.

У них даже был свой клочок земли, куда Вича мечтала посадить розы. За несколько месяцев до переезда они познакомились с ровесником из Ленинграда, который жил здесь на пару лет дольше и уже знал все ходы-выходы. Его русская душа требовала свободы, и, перепробовав кучу профессий, он остановился на такси.

— Я теперь сам себе хозяин! — любил бахвалиться он. — Хочу устроить себе выходной, валяюсь на диване. Не хочу — еду бомбить.

Его жена не разделяла таких мировоззрений, и они уже год как находились в стадии расставания. Так что Тимохе, как говорится, дома пахло чем-то невкусным, и он частенько проводил время у Дичи с Вичей. В округе нашлось немало и других соотечественников. Вича здесь встретила Лелю — соседку по парте, с которой они вместе изучали английский по приезде в Балтимор.

Оказалось, что она живет со свои женихом американцем всего через две двери. Так что скучать не приходилось. Потом, опять же, русское телевидение. В общем, жизнь налаживалась.

И все бы шло своим чередом, если бы не бьющая энергией Леля. Она вдруг решила, что Виче до полного счастья чего-то не хватает и подложила свинью в образе кошака.