Александр Абердин - Проклятый ангел

Большую часть детей тут лечили бесплатно, но это только на словах. Медсёстры за всё драли с мамочек деньги под видом того, что бюджетные медикаменты и прочие медицинские средства уже закончились. И несчастные родители были вынуждены платить, помалкивать и при этом ещё мыть эту больницу сверху и донизу, работать грузчиками. Больше всего в больнице хамела охрана и моя парализующая плеть троих ублюдков, пристававших к мамочкам, уже утихомирила. Думаю, что став импотентами года на три или чуть больше, я точно не рассчитывал, они притихнут. Ну, а ещё я покрыл их наглые рожи язвами, которые тоже не сразу сойдут, а вылечить их не сможет даже Асклепий. В общем кое-кому с моим визитом не повезло. Исцелив за двадцать часов семьдесят восемь девочек и мальчиков, я позволил себе прикорнуть на стуле и поспать два часа, после чего, затолкав в себя два килограмма московской колбасы и выпив литра три горячего чая с молоком и мёдом, продолжил целительство.

Маша и Алика работали почти вдвое медленнее меня, но исцеляли детей так же основательно и капитально. Рано утром к нам пришли Мамонт, Кот и Юрасик, чтобы влить в нас собранную энергию. Уходя, они прихватили с собой тех трёх ублюдков, которые без малого чуть было ли не изнасиловали двух мамочек. Н-да, вот теперь я им точно не стану завидовать. Кот их точно превратит в воющий от боли фарш. Ну, а тем временем уже почти все мамочки и бабушки знали, что происходит в онкоцентре, но молчали. Узнали об этом и несколько медсестёр. С них была чуть ли не взята подписка о молчании. Именно медсестра, как только Борис закончил массировать мне плечи, вложила в мои руки полугодовалую, умирающую малышку. У девочки была какая-то очень уж непонятная форма рака, поразившая её позвоночник. Жить ей оставались считанные часы, но я продлил их на добрых полтора столетия. Малышка на моих руках буквально ожила и её мать, чуть ли не обезумевшая от горя, которую в это же время лечили Маша и Лика, сидевшая напротив нас, видела, как её девочка оживает прямо на глазах и превращается в крепенького, жизнерадостного младенца.

Через каких-то сорок минут она уже кормила маленькую Верочку грудью и нежно улыбалась ей. Когда мамочку уводили, я сидел у постели шестнадцатилетнего паренька, смотревшего на меня с восхищением и удивлением. Его я вылечил всего за восемнадцать минут. Не веря себе, он ощупал руками свой пах и чуть ли не плачущим от счастья голосом спросил:

— Авик, а у меня теперь будут дети? Меня мой доктор сразу предупредил, что они вылечат меня, но у меня уже никогда не будет детей и мне лучше всего уйти в монастырь.

— Сам пусть идёт в монастырь и повесится там на кресте. — С раздражением ответил я парнишке — А у тебя, Серёга, будет столько детей, скольких захочет родить тебе их твоя жена. А для этого парень, ты в первую очередь должен выучиться на кого-нибудь и получить хорошую профессию. Девушкам и на фиг не нужны всякие нищие лодыри, они имеют привычку выходить замуж за стоящих парней. Бандитом тебе тоже нет никакого смысла становиться. Они подолгу не живут.

Как я об этом и думал, тридцать первого декабря никому из врачей не было никакого дела до их пациентов. Обходы они совершали формально. Все в палате живы? Никто не умер? Ну, и славненько, идём в другую. Тем не менее даже в этот день было принято тридцать два маленьких пациента, но им не было суждено задержаться в онкоцентре надолго. По нашим расчётом утром третьего января наша целительская деятельность в нём закончится и его можно будет смело закрывать. Несколько медсестёр, примкнувших к нашему подполью, получили номера телефонов, чтобы приезжающие в Москву с больными детьми родители могли получить настоящую, а не так называемую медицинскую помощь. Приют Марии Магдалины был ведь создан не только для того, чтобы помогать тем, чья жизнь превратилась в кромешный ад. В Москве уже имелось полторы дюжины мест, куда можно было прийти и получить в них исцеление. К тому же все семь медсестёр изъявили самое горячее желание стать целительницами даже не смотря на то, что я сразу же сказал им:

— Девочки, мы за исцеление с людей денег не берём. Более того, мы сами даём им деньги, если они в них очень сильно нуждаются и живём только за счёт того, что наши бойцы смогли отнять у бандитов и прочих преступников.

К вечеру в онкоцентр всё же приехали все наши тридцать девять самых опытных целителей из Приюта и всех его отделений, а также ещё девятнадцать молодых, начинающих изучать магию ангелов в качестве поддержки. Это позволило мне пойти в самое сложное отделение, в платное. В нём работало много зарубежных врачей, имелась своя собственная охрана и система видеонаблюдения на порядок лучше, чем во всех остальных отделениях онкоцентра. Медицинское оборудование там тоже было самое лучшее. Проникнуть туда было сложно, но Вагон, разработав целую операцию, открыл мне в него доступ и я вместе с шестью ангелами-помощниками, нагруженными корзинками для пикника, набитыми продуктами, вторгся в него.

Один из парней Вагона, сменивший оператора на пульте, по моему сигналу открыл дверь, запиравшуюся на электронный кодовый замок, и я вошел в просторную, одноместную палату. В ней имелась своя ванная, туалет и даже кухня, а также стояла большая, нарядно украшенная новогодними игрушками ёлка. На специальной медицинской кровати лежала девушка лет семнадцати, а рядом, в кресле сидела моложавая, красивая женщина, очень сильно на неё похожая. Глаза девушки были закрыты, а её тонкие, исхудалые руки лежали поверх одеяла. Подойдя к кровати, я легонько кашлянул, чтобы привлечь к себе внимание мамочки, и вежливым, ласковым голосом сказал:

— Мамочка, позвольте мне сменить вас в этом кресле и заняться вашей дочерью. Меня зовут Авик, я врач из Питера.

Женщина резко повернулась ко мне, пристально посмотрела на меня и негромко, но угрожающе сказала:

— Мы не вызывали никаких врачей из Питера. У нашей Инночки есть свой лечащий врач, профессор Ронсон из Америки. Её уже готовят к операции. Так что вы нам не нужны, Авик.

— Нужен-нужен, мамочка, — сказал я улыбаясь, — этот ваш профессор Американсон из Ронсонии собирается резать Инночку, сам не зная, что у него из этого выйдет, а я сейчас сяду в ваше кресло и просто исцелю её без каких-либо операций но так, что Новый Год, а он наступит уже через три часа, она встретит совершенно здоровой. Я ведь, мамочка, не обычный врач, а целитель и у меня на руках не умер ещё ни один пациент. Между прочим, — я показал мамаше красную пластиковую корзинку с продуктами, — тут у меня уже заготовлена бутылка безалкогольного шампанского для Инночки. В общем освободите мне место, мамочка, у меня в этой больнице ещё очень много пациентов и помимо вашей дочери, но вот как раз мимо неё я никак не могу пройти потому, что её состояние гораздо тяжелее, чем об этом думает ваш расчудесный американский профессор. Помимо нейробластомы, развившейся после травмы, у Инночки уже поражены лёгкие, про компрессионный перелом позвоночника сразу в двух местах я уже вообще молчу, но что самое страшное, сердечко вашей девочки стучит из последних сил.

Лицо мамочки вытянулось от изумления. Инна, которой я ещё от дверей послал заряд целительной энергии, чтобы поддержать девушку, смотрела на меня глазами полными слёз. Ей стало легче дышать, да, и сердце уже не билось в груди с перебоями. Она умоляюще посмотрела на мать и сказала:

— Мамочка, пусть меня вылечит доктор Авик, пожалуйста, я не хочу умирать.

Женщина вздрогнула, как от удара плетью, но всё же с прежним упрямством спросила:

— Откуда вы знаете её диагноз?

Шагнув вперёд, я сказал строгим голосом, протягивая упрямой мамаше корзинку с продуктами:

— Взяла корзинку и марш на кухню, накрывать на стол. После моего лечения Инна будет просто зверски голодна. Мне что, силой вытряхнуть тебя из кресла, чтобы я спас ей жизнь?

Женщина схватила корзинку, вскочила с кресла и испуганным голосом попросила:

— Доктор, можно я останусь?

— Можно, — ответил я, — но о том, что я здесь был в эту новогоднюю ночь, никому не слова. Особенно этому Ронсону. — Устроившись поудобнее в мягком кресле, я взял девушку за руку, улыбнулся ей и сказал — Дружочек, как же ты умудрилась так упасть? Осторожнее нужно бегать, девочка.

Инна ответила:

— Я каталась летом на аквабайке и столкнулась с чьей-то яхтой, доктор Авик. Очнулась уже в Москве.

Кивнув, я сказал с улыбкой:

— Ну, ничего, ты главное не волнуйся, сейчас я сделаю развёрнутую диагностику и быстро поставлю тебя на ноги.

— Доктор, вы правда меня вылечите? — Спросила девушка.

— Девочка моя, за вчерашний и сегодняшний день я вылечил в этих стенах уже сто семьдесят шесть детишек. — Ответил я девушке — Нескольких буквально вырвал у Бога из рук, так что и ты у меня уже через каких-то полчаса будешь здорова, причём полностью. Надеюсь, что ко всяким аквабайкам ты будешь теперь подходить с опаской и станешь ездить на них осторожно.