Константин Утолин - Война Инь
Генерала это озадачило, он не знал, что сказать. А Изольда продолжала:
— Откуда в мире столько жестокости? Мне даже порой кажется, прости меня, что, может, действительно стоит принять их ультиматум? Они ведь не так уж много хотят… Мир бы стал намного цивилизованнее без оружия…
— Да ты что! — Истомин взорвался. — Что ты говоришь? Не смей! Нельзя нести людям добро такими методами! Пришельцы — агрессоры, а агрессоров надо давить. Я сейчас положу трубку, а ты подумаешь над тем, что ты мелешь, успокоишься…
— Но…
— Никаких «но», — рявкнул он и прекратил разговор.
В нем кипела злость — даже не на Изольду, а на ее слова. Истомин понимал, что так думает не одна она. И это было очень нехорошо. А еще больше он бесился оттого, что сам не был полностью уверен в ее неправоте.
В кабаке со странным названием Dead Horse, то есть «Дохлая лошадь», запах виски и сигаретного дыма въелся уже во все, во что только можно было. Еще бы, ведь окна тут практически не открывались с тех пор, как пришельцы совершили новые атаки на военные объекты землян, а кондиционер был поврежден.
Боб Арчер сидел у стойки и методично напивался. Этому занятию он посвящал уже третий день своей жизни здесь, если не считать того, что до этого пил два дня дома. Но там ему теперь делать было нечего. Жена, собрав манатки, умотала к маме в Аризону, решив сдуру, что там безопаснее. Арчер же остался и, просидев два дня дома в гордом одиночестве (не считая немереного количества пива), направился в свою любимую «Дохлую лошадь», чтобы с завсегдатаями, а по совместительству его «друзьями на вечер», обсудить сложившееся положение и решить, как теперь жить. Но дальше банального вливания виски в глотку мысли пока не шли. Боб сидел в полной боевой готовности — многое из того, что он собрал раньше для продажи, было у него с собой. Время от времени он гневно сотрясал воздух проклятиями в адрес захватчиков. Проглотив очередную порцию спиртного, Боб тупо уставился в стену напротив, и снова в памяти всплыл последний разговор с женой.
— Бобби, — сказала Кити ему тогда, — сколько можно сидеть, пить пиво и тупо смотреть в телевизор? Надо что-то делать!
— Пусть попробуют сунуться, вот тогда я покажу этим инопланетным засранцам, что почем в Америке, — хорохорился он, поглаживая ствол автомата, лежащего на коленях. — Я вышибу мозги любому, кто сунется в мой город, на мою улицу, в мой дом!
— Не мели чушь! Ты хочешь сказать, что один , пусть ты хоть и трижды крутой морской пехотинец, сможешь защитить меня… и себя тоже от этих чудовищ? У тебя здесь что, президентский бункер и в твоем распоряжении вся армия США? Да если бы это было и так, мне с трудом верится, что они — и ты вместе с ними — смогут что-нибудь сделать. Пока вас топят, как новорожденных котят, и сбивают, как птиц из рогатки.
— Кити, заткнись! — Боб даже вскочил с места. — Что ты предлагаешь — сложить лапки и сдаться на милость этим уродам? Хрен им! Все дело в политиках, и армия США здесь абсолютно ни при чем. Я просто уверен, что, если бы не все эти чистоплюи-политики, все бы давно нормализовалось, а если и нет, то хотя бы было ясно, как действовать дальше.
— Ты гляди, как он запел, — жена была воплощением сарказма. — С чего ты все это взял? Да твои военные только и могут устанавливать мировое господство над менее сильными государствами, и то не всегда успешно. Вспомни Вьетнам.
— Значит, ты так! — упоминание о Вьетнаме задело Боба, хоть он там и не был. — Как раз это я и пытаюсь тебе объяснить, а ты ни хрена не понимаешь. Наша армия никогда бы не знала поражений, если б не игры политиков. А эти мудозвоны изначально ищут в любой войне свою выгоду, пусть даже она граничит с поражением. Они сперва бросают наших ребят на борьбу с мировым злом, а потом, как это было во Вьетнаме, предают их. Но на этот раз задачку задали не для их тупых голов. И я не удивлюсь любому исходу. Что же касается меня, то повторяю тебе : я буду подавлять любые вмешательства в мою жизнь, и это касается не только пришельцев. Я замочу любого, кто примет этот сраный ультиматум. И надеюсь, что ты к ним не относишься.
— А я повторяю тебе, — Кити всегда имела собственное мнение, — что, сидя здесь один, ты ни черта не сделаешь. И если они сюда заявятся, то превратят тебя в бифштекс еще до того, как ты поднимешься с дивана. А если тебе посчастливится и ты все же сможешь завалить пару-тройку этих космических бродяг, конец все равно будет один. Ты выступишь в роли гамбургера на празднике их победы…
— Сука, — процедил Арчер.
— Пусть так, — она почти не обиделась, — но у меня еще есть здравый смысл, и я собираюсь пожить хотя бы немного дольше тебя.
— Каким образом? — теперь Боб пытался насмехаться, он считал ее слишком глупой для того, чтобы принимать какие бы то ни было глобальные решения. — Что ты сможешь противопоставить этой внешней угрозе?
— Бобби, может, у меня и не так много мозгов, как у морских пехотинцев, я всего лишь официантка в прошлом и домохозяйка в настоящем, но я думаю, что у мамы на ранчо нам было бы безопаснее, чем в этом городе. А там, кто его знает, может, они передохнут от нашего климата и микробов, а может, раз ты в это веришь, мы победим, а может… Одному Господу известно, что может быть. Но в одном я уверена: в Аризоне нам было бы намного безопаснее.
— Бежать?! — доводы жены «злостного вояку» пока не убеждали. — Боб Арчер никогда не бежал ни от кого. Я всегда смотрел в глаза опасности и не позорил знамя нашей страны.
— Ну и оставайся, дуболом звездно-полосатый… — сказала Кити, собрала вещи и уехала, даже не поцеловав его на прощание. Боб не знал, что, когда на второй день пути его жена остановилась перекусить в захолустном кафе, туда ворвался с купленным у подпольного торговца автоматом семнадцатилетний наркоман, обезумевший от злости на весь недружелюбный к нему мир, и в считаные минуты уложил почти всех, кто там находился, после чего прибывшая на место происшествия полиция пристрелила его самого. И хотя личности всех погибших были установлены и Арчеру тоже хотели сообщить о смерти его жены, а репортаж о бессмысленной бойне показали по всем телеканалам, но сразу после того, как выяснили личность его жены, застать Боба дома не смогли, телевизор он не смотрел и автоответчик не слушал. А уведомление из полиции с просьбой зайти в местное отделение, не читая, спустил в унитаз.
Просидев два дня дома, Арчер вдруг понял, что в словах Кити все-таки есть разумное зерно, однако не насчет Аризоны, а насчет того, что один он ничего не сможет сделать. Мысли о «Дохлой лошади» возникли как-то сами собой. И он, взяв с собой побольше «штучек» из своего боекомплекта, направился туда.
Заведение стало закрытым, хотя и при мирной жизни здесь всегда был свой определенный круг посетителей. Теперь же в него без вопросов впускали только тех, кто посещал его раньше, либо тех, кто мог быть хоть чем-нибудь полезен. Боб оказался и тем и другим. Полезным он стал потому, что с его появлением начались хоть какие-то действия. До этого несколько постоянных клиентов во главе с хозяином приняли решение забаррикадироваться в кабаке, дабы уберечься от беспорядков на улицах. Они заколотили окна и задние двери подручным материалом и стали ждать новостей, которые без умолку передавали все каналы навесного телевизора над барной стойкой. Входная же дверь стала открываться не для всех, практически вообще ни для кого. Еды и выпивки было предостаточно, правда, хозяин по-прежнему брал за них деньги, которые имеют свойство заканчиваться. Спали вповалку прямо на полу, не забывая, однако, выставлять часовых, которых старый Эрл, хозяин забегаловки, поощрял бесплатной кружкой пива и чизбургером. Поэтому все чаще часовыми становились те, у кого заканчивались «зеленые президенты».
С приходом Боба Арчера все изменилось.
— Здравствуй, Эрл, — поприветствовал Бобби хозяина, входя в «Дохлую лошадь» на правах завсегдатая, — налей-ка мне порцию виски, и побыстрей.
Он прошел к стойке, положил возле ног огромную сумку и снял со спины армейский рюкзак, в которых был спрятан целый арсенал, и, когда его просьба была удовлетворена, одним глотком выпил содержимое стакана. И сразу же попросил еще. Потом еще. И еще… Когда же Эрл поинтересовался его кредитоспособностью, Боб, порыскав по карманам, понял, что всю наличность оставил дома.
— Арчер, так дело не пойдет, — возмутился хозяин заведения, — либо плати, либо выметайся отсюда. Нахлебников я держать не намерен.
— Дружище, — произнес полупьяный Боб, — я все тебе верну. Ты же меня не первый день знаешь.
— Меня это не устраивает, — не унимался Эрл. — Это раньше я кому-то, может, и наливал в долг. Но времена изменились, я вообще не уверен в завтрашнем дне, не уверен, будешь ли ты завтра жив. Здесь не ночлежка для бродяг — здесь небольшое сообщество свободных людей, которые ждут лучших времен.
