Федор Березин - Голован

Плот снова подпрыгивает на волне — на этот раз сравнительно маленькой. По каждому из нас плюхает минимум ведро воды. Плот стонет и скрипит: вероятно, жить ему осталось недолго.

— Ничего! Нет! Не случился! Господин, — повторяет ку-пу-пу до странности сонным голосом. Он даже кланяется.

Мы с Керталаном к тому времени уже подвигаемся в сторону от входа, потому как из длинного плотового шалаша на Мировой Свет начинают с причитаниями и руганью выбираться все, кто до того спал или пытался это делать. Тут все вперемежку, и рабы, и носильщики-марайя, и основной состав экспедиции, понятное дело. Ясно, что им огромные волны пронаблюдать не пришлось, их попросту тряхнуло и залило водой неизвестно почему. Но объяснений ждут и они тоже.

— Птица. Упал. Вода. Буль! — В большей степени жестами, чем словами, поясняет расширившейся аудитории «капитан» Маддукко. Все-таки за дни плавания он успел поднатореть в общеимперском. Сам Маддукко внимательно смотрит на переднего рулевого Цуцу. Что-то они там телепартируют друг дружке, не иначе. Смутно мне кажется, что дело нечисто. Но разве это моя забота разбираться с аборигенами? Для этого есть проводник-охотник Дьюка Ирнац, в конце концов. Он путешествует на другом плоту. Думаю, вот там сейчас и идут разборки.

— Какая, к Выдувальщику, птица? Какого она размера?! — Ио Керталан недоволен. Похоже, кстати, что и собой тоже. Будущий босс геологоразведочного бизнеса показал личное волнение в присутствии недочеловеков. Прокол, какой прокол! Он недовольно косится на Маддукко, потом поворачивается ко мне и дает пояснение:

— Дикари, ничегошеньки не понимают.

Ну еще бы! А мы, значит, что-то поняли.

Я молча смахиваю воду с бровей и киваю:

— Ладно, ничего. Я уж боялся, что это какие-нибудь «голубосоюзные» тирианцы прилетели.

Абориген ку-пу-пу у руля натянуто хохочет. Вряд ли он понял, о чем я пошутил, но вот что пошутил, понял. Все-таки с местными надо держать ухо востро — психологи они замечательные.

— Какая птица? Что за бред? Чуть плот не развалился, а они — птица. Может, рыба? — Все не успокаивается, бормочет Керталан. — Эй! — машет он Маддукко. — А тот? Ну, рулевой позади, — Ио Керталан помогает себе жестами, — он что, тоже ничего не видел?

— Нет, господин! — «Капитан флотилии» снова кланяется. — Муцу — он не видеть! Никак! Ничего! Нет! Птица! Буль!

— Спали вы тут все, что ли? — зло интересуется Керталан.

Все остальные на плоту тоже обмениваются мнениями — на разных языках, кому на каком удобнее, — а заодно стягивают и пытаются выжимать одежду. Удобный момент для комаров и прочих кровососущих. Их тут, на безымянном притоке Иррациональной, триллионы. Я знаю, потому что в моих медицинских запасах очень скоро закончатся все виды мазей от укусов. Будет катастрофа.

Внезапно все люди замолкают. В джунглях хором начинают верещать птицы. Будто кто-то щелкнул выключателем и задействовал многоголосый хор. Только сейчас соображаю, что обычно эта какофония не умолкает ни на секунду, разве что по ночам пластинка меняется на другую. Вместо птиц начинают петь древесные пальмовые жабы.

Снова прикинься Аю-Уракотом.

Ты выдираешь волосы из бороды. Нет, не колдуешь — думаешь. Ты бездарно прокололся с координатами. Видимо. Собственно, к этому шло. Вначале река. Взялась неизвестно откуда и перегородила путь. Уже тогда можно было догадаться, но ты убедил себя. Направление правильное, просто… Мало ли что бывает в тропиках? Муссоны, дожди сутки напролет. Да и река какая-то несерьезная. В смысле широкая — да, но зато из нее торчат деревья. Значит, это как бы паводок, не иначе. Наверное, вообще лужа, а не река. Просто очень большая. Подумаешь, сошла какая-нибудь лавина с гор: кубокилометр снежка обвалился вниз — придавил овечек. Ледник хлюпнул и дал течь. Что с того, что до гор километров семьдесят? Ледничок растаял — полгода прошло все-таки, пока ты гоцал туда-сюда, — и водица стекла. Правда, обойти лужу не получается. Может, и вправду река? Ты надуваешь щеки и толкаешь праведную речь: «Мы на верном пути, братья! Осталось чуточку напрячься. Сейчас настругаем плотиков и — айда! Ох, и повеселимся мы с вами вскоре. Ох, повеселимся! Впереди город, полный оцивилизовавшихся дикарей. Все понапяливали на себя одежду, словно они и вправду настоящие люди. Но ведь это даже хорошо. Гораздо интереснее, когда на женщине поначалу много тряпок, правильно?»

Твое войско в экстазе. В их представлении ты давно наместник ноюйской короны в новой колонии. Работа спорится, но у воинов уже нетерплячка. На кой городить плоты большого формата, если до цели рукой подать? Главное, хоть как-то уместиться, и чтобы ножки не свешивались в мутность водицы. Так, на всякий случай. На разливистой речке бревен плавает, как возле лесоповала. Если смотреть подслеповато, то остается только скрепить их в плоты, и все. Но вообще-то это не бревна — крокодилы. Отъелись они до таких диаметров пуза, явно не на лягушках. А если вдруг на лягушках, то какие же тутошние лягухи в весе?

Боевых экипированных лошадок приходится бросить. Массаракш с ними! Только зря перли это до того самоходное добро через ледники Цепи. Даже кобылку, на которой ты лично готовился победно вступить в капитулировавший город, тоже на шашлычки. А куда деваться? Ты и твоя пехота — вы все вместе, в горе и в радости. Вас не сломить никому.

Главное, не забыть походную артиллерию. Четыре пушки разных фасонов, потому как собирали с миру по нитке. Но переправили. С ядрами хуже. Половина запаса ссыпалась с плота посреди «лужи». Может, не совсем зря, а придавили там, в тине, хоть одного крокодила? Это не освобождает от ответственности. Тут походно-гвардейская дисциплина или как? Карцера в джунглях не имеется. Виновных на нерадивом плоту слишком много. Значит, децимация. Каждого десятого — крокодилам. Таможенный взнос, плата за переправу местным богам, так сказать.

Так что твое войско идет вперед, скрепленное кровью и вожделением.

Путешествие посредством воды все же имеет явное преимущество перед гоминидным хождением на своих двоих. Убедился в этом еще при катании на «Жебештьене Шо» по Красной Змее. Главное, появляется свободное время и силы. А уж за этим следует то, что отличает высшего примата от всякой прочей твари, созданной Выдувальщиком, — творческий процесс. Нынче, в силу наличия всех этих составляющих, занялся трепанацией пираньи-кулебяки. Жуткая тварюка! Во время того самого непонятного водяного гейзера, породившего волну, этих пираний на плот выбросило несколько штук. Благо ку-пу-пу Цуцу успел остановить мою руку, когда я потянулся подобрать этот трофей. Оказывается, кулебяка только прикидывается снулой и оглушенной. На самом деле, находясь во вроде бы враждебной — воздушной — среде, она просто ожидает добычу. Мой палец, а то и два, как раз бы на оную и сгодился. Не хватало еще мне, единственному врачу, остаться инвалидом. Чем бы я занимался в отряде? Бесплатным консультированием больных?

Цуцу чуть не расплющил кулебяку веслом, прежде чем она как-то угомонилась. Между прочим, кусочек бамбукового весла она успела отгрызть. Во время вскрытия и рассматривания кишок пиранья снова очнулась, но тут уж я оказался настороже. Воткнул ей между челюстей металлический фонарик.

Пиранья-кулебяка, вообще-то, рыба небольшая — длиной в две ладони, не более. Но жрет, видимо, жутко много. Из того, что возможно опознать без передвижной генетической лаборатории, в желудке обнаружились несколько лапок лягушек, причем одна крупная: мне кажется, лягуха была помассивнее пираньи. Затем еще какая-то чешуя, тоже явно от увесистой рыбины, и кусочек крокодильей шкуры. Надо же, кулебяки жуют даже крокодилов! Непонятно, почему тогда пираньи до сей поры не сожрали всех крокодилов поголовно? Впрочем, удивляться этому можно и, так сказать, с оборотной стороны. Ведь и крокодилы не сожрали всех кулебяк, правильно? Да и вообще! Тут, в Топожвари-Мэш, целый долбаный террариум. Этих же крокодилов несколько видов. Тогда уж надо дивиться, почему за тысячелетия не возобладал один вид. Или, с другой стороны, почему этих видов всего три-четыре, а не двадцать четыре? Может, тут как раз обратный процесс? То есть, в поисках свободных ниш, то же семейство крокодилов начинает почковаться новыми видами. В самом деле! Ведь своими глазами наблюдал, как не слишком большой крокодил ловко взбирался по стволу дерева, причем находился в момент наблюдения уже на порядочной высоте. Может, скоро появятся совсем древолазающие, которые будут жить в дупле или вить гнезда? Так можно дойти и до летающих пресмыкающихся. Хотел бы покумекать об этой идее с Кааном, но он на другом плоту, а перекрикиваться в научной дискуссии не принято. Потом вспомнил, что изобретаю велосипед. Ведь летающие крокодилы уже существовали когда-то — чем ископаемые птеродактили не крокодилы, право?