Мира Грант - Крайний срок
— Первые локализованные вирусные поражения были зарегистрированы в 2018 году. Четыре года — не слишком большой срок по человеческим меркам, но для поколений вируса он равнозначен нескольким столетиям. Вирус Келлис-Эмберли реплицировал. Распространялся. Изменялся. Я хочу сказать, что первые инфицированные не проявляли склонности к тому, чтобы собираться в толпы. Подобный феномен возник через два года. И это не была адаптация со стороны инфицированных. Наоборот — все дело было в субштаммах вируса. Они руководили зараженными людьми. На тот момент нам удалось выявить способность вызывать инстинкт стаи у шести из пятнадцати штаммов Келлис-Эмберли. Девять штаммов оставались на прежнем уровне. Десять лет спустя мы сумели выделить только два штамма вируса, не вызывавших инстинкт заражения и поедания здоровых людей. То есть за исключением тех штаммов, которые хранились у нас в морозильных установках. — Келли растерялась, на секунду ее плечи напряглись. А потом она, видимо, приняла для себя очень трудное решение и продолжала: — Мы провели эксперименты с перекрестным инфицированием. Когда я говорю «мы», я имею в виду ученых, работавших в ЦКЗ и Армейском центре изучения инфекционных заболеваний. Я не работала с… Я не участвовала в этом проекте. — Келли подняла голову, в отчаянии надеялась на сочувствие с нашей стороны. — Я этим не занималась.
— Тогда уволился доктор Шоджи, — вмешалась доктор Эбби. — Он терпел, сколько мог, но эксперименты ЦКЗ стали последней каплей. — Она говорила спокойно и деловито. — Желаете побеседовать о перекрестном инфицировании? В чем именно заключались исследования ЦКЗ? Уверена, окружающим не терпится узнать кровавые подробности.
Келли сделала глубокий вдох и потупилась.
— Они… набирали добровольцев…
— Заключенных, — уточнила доктор Эбби.
— Они соглашались добровольно, — упрямо возразила Конноли. — У них не было никаких шансов пересмотра приговора и шансов на освобождение, а исследования с участием людей имеют… занимают давнее и почетное место в медицинской науке. Порой только таким путем и можно добиться результатов. Именно так установили, что желтая лихорадка переносится москитами. Ну, вы же помните! А еще было доказано, что прививки от оспы действуют. За счет экспериментов на людях спасли много жизней. Ведь иного выбора не было.
— И сколько жизней вы сохранили теперь? — осведомилась доктор Эбби.
— И что именно вы делали? — спросил Аларих.
Келли предпочла ответить на его вопрос. Она произнесла:
— Ряду заключенных, чей вирусный профиль удовлетворял критериям исследования, был предложен выбор. Мы вводим им потенциальную вакцину, и если они останутся в живых, то будут включены в программу защиты свидетелей. Они получат документы на новое имя и могут все начать заново.
— Если бы они выжили, — подчеркнул Аларих.
Келли вздрогнула.
— Давай, принцесса, — поторопила Бекс. — Рассказ еще не окончен. Как насчет продолжения?
— Добровольцам вводили сыворотку, содержащую деактивированные частицы штамма вируса противоположного типа. Согласно теории, один штамм мог уничтожить другой. При самом лучшем раскладе штаммы могли уничтожить друг друга, и тогда мы наконец обрели бы лекарство от болезни Келлис-Эмберли. При худшем…
Голос Келли сорвался.
Стало ясно, что она уже не в силах говорить. Эстафету приняла доктор Эбби.
— В ЦКЗ сработал именно этот расклад. Как только два штамма встретились, началась спонтанная активация вирусного процесса у всех «добровольцев». И появился новый штамм — тот самый, который усиливал инстинкт стаи у инфицированных. Словом, эксперимент с треском провалился. Но неудачу, как и прочие фиаско, они предпочли спрятать подальше от чужих глаз.
— А что нам было делать? — прохрипела Келли, вскинула голову и уставилась на доктора Эбби, сузив глаза. — Вас бы устроило, чтобы мы сидели сложа руки и смотрели, как вирус делает свое дело? Мы пытались найти решение. Да, люди погибли. Действительно, мы совершали ошибки, и они еще будут происходить. Но в один прекрасный день — возможно, именно благодаря этим провалам — мы получим лекарство от вируса. Разве вы против? Вы не хотите, чтобы пришел конец всем нашим страхам? А мне кажется, перед нами реальная цель. Поэтому, если мне снова придется сотрудничать с ЦКЗ, я соглашусь.
— Но, к сожалению, все это — напрасные мечты.
Мы разом обернулись на голос Мегги. Она сидела на полу рядом с Джо, положив руку ему на спину. Вид у Мегги был безмятежный, хотя она устроилась возле зверя, который мог запросто оттяпать ей голову.
— Надо мной некоторые посмеиваются — ведь я смотрю слишком много ужастиков. Но они познавательны, особенно если знаешь, на что следует обращать внимание. Они рассказывают о разных социальных тенденциях и о том, чего люди боятся больше всего на свете. Пока не наступило Пробуждение, мы могли испытывать страх. Это здорово показано в фильмах. Теперь ничего подобного и в помине нет.
Келли фыркнула:
— Их вообще перестали снимать.
— Отнюдь, — возразила Мегги. — Сейчас любое кино — ужастик.
— Давайте вернемся к нашей теме, — предложил Аларих. — Прежде чем мы выслушали милое и весьма информативное лирическое отступление, вы кое-что упомянули. Оказывается, у вируса происходила адаптация. — Он наклонился вперед — прирожденный новостник учуял кровь в воде. Я это понял по взгляду Алариха. — Инстинкт стаи отсутствовал, а потом он вдруг возник. Что же делают с организмом локализованные вирусные поражения?
— В целом неизвестно, — ответила Келли. Голос у нее зазвучал иначе. Она перестала читать лекцию. Теперь она явно хотела, чтобы мы ее поняли. — Мы считаем, что поражения возникают при контакте с живым вирусом, который почему-то не активируется полностью. Они наблюдаются в основном у тех людей, чей контакт с Келлис-Эмберли произошел в то время, когда их вес еще не достиг критической величины. Но были исключения, и мы до сих пор пытаемся понять причину. Почему с одними взрослыми это происходит, а с другими — нет. Ответ пока неясен, и проверить подобные явления не очень просто.
— Ну-ка, погодите, — вмешалась Бекс. — Вы имеете в виду, что у тех, кто заразился вирусом в раннем детстве, развиваются локализованные поражения и они не становятся членами шайки зомби?
Келли кивнула.
— Да.
У меня с глазами все было в порядке, пока я вплотную не приблизилась к тому весу, при котором бурно активируется вирус, — задумчиво вымолвила Джорджия. — До того момента моя сетчатка была в норме.
— Я помню, — прошептал я. Не хотелось напоминать команде, что я ненормальный. И я громко спросил: — Можно поконкретней?
— Люди контактировали с живым вирусом Келлис-Эмберли в то время, когда еще не могли пострадать от него в полной мере, — объяснила доктор Эбби с долей веселого цинизма. Она будто беззаботно радовалась возможности сказать именно эти слова. — Вы про ветрянку когда-нибудь слышали?
— Ну конечно, — кивнула Бекс. — Всех прививают от ветрянки, когда предстоит полевая работа.
— Долгое время вакцины от ветряной оспы не существовало — она считалась детской болезнью, и очень многие ею заражались. Но большинство детей переносило недуг сравнительно легко. Пару недель почесывались, а потом организм приходил в норму. Кроме того, однажды контактировав с этим вирусом, они приобретали устойчивость к нему. А вот для взрослого ветрянка — не шутка. Она способна вызвать необратимое поражение нервной системы, оставить на коже обширные рубцы. Короче, побочных эффектов — масса. — Шеннон миролюбиво посмотрела на Келли. — Некоторые люди даже устраивали «ветряночные вечеринки», чтобы детишки могли заразиться от уже заболевших.
— Фу, гадость, — поморщилась Бекс.
— Теперь, когда у нас есть вакцина, можно сказать и так. А тогда это был неплохой способ уберечь своих детей от гораздо более серьезных недомоганий во взрослом возрасте. Но опасность подстерегает нас везде. Случалось, что дети погибали от ветрянки, но это было лучше, чем заболеть, будучи взрослым.
— Не понимаю, — признался я.
А я понимаю, — шепнула Джорджия.
— А я понимаю, — эхом прозвучал голос Алариха, после паузы он продолжил: — Когда дети заражаются живым вирусом Келлис-Эмберли, у них не происходит бурной активации, хотя они заболевают. Но они могут поправиться, верно? Они в силах перебороть болезнь.
— Бинго! — улыбнулась доктор Эбби и хлопнула в ладоши. — Мисс ЦКЗ, скажите этому приятному молодому человеку, каков его выигрыш!
Келли промолчала.
Во рту у меня пересохло. Я сглотнул слюну и спокойно произнес:
— Пожалуйста.
Мой голос в замкнутом пространстве лаборатории прозвучал оглушительно громко. Келли ответила:
