Олдос Хаксли - Остров
Он замолк, и Уилл внезапно услышал писки и царапанье когтей в крысиных клетках, а сквозь открытое окно донесся обычный гвалт из тропического леса и отдаленный призыв майны:
– Здесь и сейчас, парни. Здесь и сейчас…
– Вы уподобляетесь этой майне, – сказал потом доктор Роберт. – Вас научили повторять слова, смысла и значения которых вы не понимаете. «Это не реальность, это не реальность». Если бы вы хотя бы раз испытали те ощущения, через которые прошли мы с Лакшми вчера, вы бы разобрались в сути дела. Вы бы поняли, что это куда как более реально, чем все, что вы называете реальностью. Более реально, чем то, о чем вы думаете и что чувствуете сию секунду. Более реально, чем мир, предстающий сейчас перед вашими глазами. Но вам внушили говорить: «Это не реальность, не реальность». – Доктор Роберт дружеским жестом положил руку на плечо юноши. – Вам сказали, что мы – люди, потворствующие своим низменным желаниям, наркоманы, купающиеся в мире иллюзий и ложных ощущениях самадхи. Послушайте меня, Муруган, забудьте все то плохое, что закачали вам в уши. Забудьте хотя бы на время, чтобы провести единственный эксперимент. Примите четыреста миллиграммов средства мокша и убедитесь сами, какое воздействие оно оказывает, как много может вам поведать о вашей собственной натуре, о том странном мире, в котором вы вынуждены существовать, учиться выживать, страдать, чтобы в итоге в нем и умереть. Да, ведь даже вам придется однажды умереть – быть может, через пятьдесят лет, а возможно, уже завтра. Кто это знает? Но человек ведет себя глупо, если не готовит себя к этому. – Он повернулся к Уиллу. – Не хотите ли пойти с нами и подождать, пока мы примем душ и переоденемся?
И, не дожидаясь ответа, вышел в центральный коридор этого длинного здания. Уилл подобрал бамбуковый альпеншток и вместе с Виджайей покинул комнату вслед за ним.
– Как вы думаете, это произвело на Муругана хоть какое-то впечатление? – спросил он у Виджайи, когда дверь за ними закрылась.
Виджайя пожал плечами:
– Сомневаюсь.
– Под влиянием матери, – сказал Уилл, – и при своей страсти к двигателям внутреннего сгорания он, по всей видимости, совершенно глух ко всему, что вы пытаетесь ему сказать. Слышали бы вы, с каким восторгом он отзывается о мотороллерах!
– Я это слышал, – сказал доктор Роберт, остановившийся перед синей дверью и дожидавшийся, чтобы остальные догнали его. – Часто слышал. Боюсь, что, когда он вырастет, от мотороллеров может перейти к значительно более серьезным политическим вопросам.
Виджайя рассмеялся:
– Гонять иль не гонять, вот в чем вопрос!
– И подобный вопрос стоит не только на Пале, – заметил доктор Роберт. – На этот вопрос так или иначе придется ответить любой слаборазвитой стране.
– Но ответ ведь всегда один и тот же, – сказал Уилл. – Куда бы я ни приезжал, а я побывал почти везде, они всем сердцем проголосовали за то, чтобы гонять.
– Без исключений, – поддержал его Виджайя. – Гонки ради гонок, и плевать они хотели на совершенствование личности, самопознание, высвобождение духа. Не говоря уже о простом физическом здоровье нации и ее счастье.
– В то время как мы, – сказал доктор Роберт, – всегда делали выбор в пользу приспособления нашей экономики и технологий к условиям человеческого существования, а не заставляли наших граждан адаптироваться к чужой экономике и технике. Мы импортируем то, что не можем произвести сами, но закупаем только те товары, которые можем себе позволить. А то, что мы можем себе позволить, ограничено не просто наличием у нас нужных сумм в фунтах, марках или долларах, но главным образом – главным образом! – подчеркнул он, – нашим желанием быть счастливыми, нашим стремлением к превращению в полноценных людей. После тщательного рассмотрения проблемы мы пришли к решению, что мотороллеры принадлежат к числу вещей (причем многочисленных вещей), которых мы себе позволить не можем. И это нашему бедному Муругану придется усвоить после жесткого внушения, если мы видим, что он не желает понимать простых слов и доводов. То есть более легким путем.
– В чем же заключается более легкий путь? – спросил Уилл.
– В образовании и в средствах открытия для себя истинной реальности. Муруган пока не получил ни того ни другого. Он был извращенно воспитан в Европе – швейцарские гувернантки, английские учителя, американские фильмы и бесконечная реклама повсюду; реальность для него затмила духовность образца, проповедуемого матерью. Так что неудивительно, что он жаждет заиметь мотороллер.
– Но как я понимаю, его подданные не поспешат последовать его примеру?
– А зачем им это? Их с детства научили правильно воспринимать мир и наслаждаться его восприятием. А кроме того, они получили представление о мире, о себе самих и о других людях в истинном свете и трансфигурации, которые дают средства открытия реальности. Подобные средства помогают им, разумеется, получать более интенсивные ощущения, более острое наслаждение, когда самые тривиальные вещи предстают перед ними сверкающими драгоценными камнями и чудесами. Драгоценностями и чудесами, – повторил он с особым нажимом. – Так зачем им снисходить до каких-то мотороллеров, виски, телевидения, проповедей Билли Грэма и прочей шелухи, помогающей вам развлекаться и забываться?..
– «Ничто, кроме почти всего сразу, нас не удовлетворит», – процитировал Уилл. – Теперь я понимаю, что имел в виду Старый Раджа. Ты не можешь быть хорошим экономистом, не будучи также хорошим психологом. Или хорошим инженером, если не постиг в нужной степени метафизику.
– И не забудьте о прочих науках, – сказал доктор Роберт. – О фармакологии, социологии, физиологии, нейротеологии, метахимии, микомистицизме, как и важнейшей из областей знания, – добавил он, отвернувшись, чтобы снова в мыслях оказаться наедине с Лакшми в больничной палате. – О той области знания, где нам всем рано или поздно предстоит экзамен, – о танатологии.
Он ненадолго замолчал, а затем заговорил уже совершенно иным тоном:
– Что ж, пойдемте и как следует помоемся. – Он открыл синюю дверь, за которой находилась длинная раздевалка с рядом душевых кабин и раковин для умывания вдоль одной стены и шкафчиков для одежды и большого подвесного буфета – у другой.
Уилл нашел место, чтобы присесть, и пока его собеседники от души плескались под кранами, продолжил разговор.
– Будет ли дозволено неправильно образованному чужестранцу, – спросил он, – попробовать таблетку истины и красоты?
Ему ответили вопросом на вопрос.
– У вас все в порядке с печенью? – спросил доктор Роберт.
– Она в превосходном состоянии.
– И вы кажетесь шизофреником лишь в самой малой степени, как любой из нас. Так что я не вижу медицинских противопоказаний.
– Значит, я могу провести на себе эксперимент?
– В любое удобное для вас время.
Он вошел в ближайшую душевую кабину и пустил воду. Виджайя последовал его примеру.
– Разве вы оба не интеллектуалы? Не работники, так сказать, умственного труда? – спросил Уилл, когда оба вышли наружу и принялись вытираться.
– Да, мы занимаемся научной работой, – ответил Виджайя.
– Тогда зачем весь этот тяжкий физический труд на жаре?
– По очень простой причине: этим утром у меня выдалось немного свободного времени.
– Как и у меня, – сказал доктор Роберт.
– И вы оба отправились в поля, поступив по примеру Толстого?
Виджайя рассмеялся:
– Вы, кажется, полагаете, что мы делаем это по этическим причинам?
– А разве нет?
– Разумеется, нет. Я работаю мускулами, поскольку их имею, а если не буду пускать их в ход, превращусь в раздражительного сидячего работника.
– Не имеющего ничего от коры головного мозга до самых ягодиц, – сказал доктор Роберт. – Вернее, со всем наполнением, но в состоянии полной несостоятельности и токсической стагнации. Все западные интеллектуалы имеют пристрастие к сидячему образу жизни. Вот почему столь многие из них имеют отвратительно дурные характеры. В прошлом даже герцогу приходилось много ходить пешком, даже менялам-ростовщикам, даже философам-метафизикам. А когда им не случалось ковылять на своих двоих, они ездили верхом. В то время как сейчас все – от промышленного магната до машинистки, от логического позитивиста до позитивного мыслителя – проводят целые дни на удобных мягких сиденьях. Губчатые подкладки под вялые задницы – дома, в конторе, в машинах и в барах, в самолетах, в поездах и в автобусах. Никого движения ног, никакой борьбы за преодоление дистанции по лестницам вопреки гравитации – только лифты, самолеты, автомобили, только каучуковая подкладка и вечное сидение. Жизненная энергия, находившая выход в движении конечностей, теперь бьет по внутренним органам и нервной системе, медленно разрушая их.
