Гори - Патрик Несс
Уже минула полночь, но идти ему было далеко, и времени зря терять не хотелось. Небо ясное, луна светит. Он высадился на опушке леса, как и ожидалось, – рядом с дорогой, повторявшей изгибы реки. В основном он собирался держаться русла, но в столь поздний час дорога пришлась как нельзя более кстати – так будет проще щелкать мили.
Но первым делом он преклонил колени и помолился:
– Защити меня на пути, Митера Тея. Не дай сбиться с дороги. Обереги от всего, кроме исполнения цели.
Он не молился о том, чтобы вернуться целым и невредимым. Он этого и не ожидал.
Покончив с молитвой, он осторожно ступил из травы на дорогу, словно та могла укусить его в ответ или провалиться под грубой подошвой ботинка. Ни того ни другого не случилось, и тогда он повернул на юг и зашагал вперед.
Ночь выдалась холодная, но опять же и к этому он был готов. Пальто поверх шерстяной фуфайки, толстые шерстяные брюки, варежки и шапка, которая закрывала уши и вообще почти все лицо целиком. Лицо, впрочем, было отличное: светлое, на диво молодое – сущий подросток, – с синими глазами, которые не угрожали, но и не прельщали, и улыбкой, скромной, располагающей и абсолютно, совершенно безопасной. Такому лицу веришь.
Ему и верили.
Все это был обман.
Парень шел всю ночь, с рюкзаком на плечах; любовался облачками пара изо рта – невинно, как будто лет ему было на деле еще меньше, чем казалось.
Миновал несколько домов, стоявших вдалеке от дороги и еще дальше – друг от друга, но не увидел ни единой машины. Только после рассвета, когда он совсем уже было собрался устроить первый привал, вдалеке заурчал мотор.
Впереди на дороге – совсем далеко – показался желтый «олдсмобиль»-великан. Спрятаться труда не составило: он скрылся в лесу на противоположной от реки стороне (там деревья росли погуще) и принялся ждать. Сел, прислонился спиной к дереву, отвернувшись от шоссе. Стал слушать, как нарастает рычанье. Он не боялся: из машины его наверняка не увидели, а если и увидели, что тут такого? Ну, парень, ну, гуляет. Он полез в рюкзак – укусить твердую галету, пока машина неторопливо приближалась. Укусил раз, другой, но прожевать не успел, осознав, что звук мотора перестал меняться – застрял на одной высоте и громкости.
Прислушался. Да. Двигатель работает, но машина стоит. Он очень, очень медленно выглянул из-за ствола. Машина стояла в точности там, где он нырнул с дороги в подлесок. Колоссальная, явно тяжелая, вся из скругленных углов, словно буйвол, готовый напасть. Стояла там, одна, посреди морозного утра на пустынной лесной дороге – может, его ждала? Из-за деревьев не разглядеть, сколько народу внутри и чем они заняты. Что-то лязгнуло, и машина словно присела. Надо понимать, переключилась с «ход» на «парк».
Он, не торопясь, опустил печенье в суму, повел запястьями, и в ладони скользнули спрятанные в рукавах два бритвенно-острых лезвия.
Рассветный лес стоял тихо-тихо. Снега не было, но мороз основательно сковал землю. Ни тебе насекомых, ни птиц – тишина кромешная. Звука всего лишь два: мотор да его собственное дыхание.
Он распахнул глаза. Дыхание. Громадные облака пара из-за дерева выдавали его с головой. С тем же успехом можно было костер разжечь! Хотя, с другой стороны, рассудил он, с чего ему вообще прятаться? Случайный водитель праздно любопытствует, чего это прохожий вдруг стреканул с дороги в чащу. Ничего необычного ровным счетом.
Открылась дверь, потом вторая. Открылись, но не закрылись. Мотор продолжал скворчать. Еще раз высунуть нос из-за дерева было крайне рискованно, но как тут удержаться? Он затаил дыхание, соскользнул на землю, пока не простерся на корнях плашмя, потом медленно, медленно, медленно выглянул из-за ствола. Первая пуля снесла ухо шапки и серединку его собственного уха. Она долетела до него раньше звука выстрела, и несколько слепящих секунд он никак не мог связать причину со следствием и думал, что его укусила какая-то загулявшая супротив сезона пчела. Вторая пуля вырвала изрядную горсть щепы в опасной близости от его физиономии. Он схоронился обратно за ствол, а пули продолжали сыпаться, вонзаясь в дерево вокруг него и окатывая ливнем ошметков.
Ухо теперь немилосердно жгло; он потрогал его и уставился на пальцы – сплошь в крови. Пришлось сосредоточиться. Своего огнестрела у него не было. Тому имелись свои причины, очень веские. Только ножи и скрытые лезвия. Да и уровень ответной агрессии, с которым он мог прогнозируемо столкнуться, считался слишком низким, чтобы получить в распоряжение огнестрел.
Ну да сейчас жаловаться все одно поздно.
Пальба прекратилась. На несколько мгновений воцарилась тишина, нарушаемая лишь тихим бурчаньем мотора и руганью вороны вдалеке: птица негодовала, что ее разбудили.
– Выхода у тебя нет, Малкольм, – донесся с дороги мужской голос.
Стало быть, Малкольм. В списке имен, который ему выдали на случай необходимости, было и такое. Одно из первых, самых ранних, что само по себе могло многое сказать о том, кто эти люди в машине… только вот он не понимал, что именно.
– Бросай оружие, Малкольм, – продолжал мужчина. – Хочешь – верь, а хочешь – нет, но ты нам нужен живой.
– Ты мне в ухо попал, – укоризненно крикнул он в ответ.
– Бросай оружие, – повторили ему.
– Да нет у меня никакого ствола!
– Чой-та я тебе не верю, – усомнился говоривший.
– Ну, значит, у нас проблема.
– Только не у нас, Малкольм, – возразили с дороги. – У меня точняк никаких проблем.
Малкольм – он временно принял это имя – подтянул к груди сумку в надежде, что там найдется пара приятных сюрпризов, и зная, что, увы, нет. Справа хрустнула ветка: наверняка еще один неприятель обходил его с фланга. Еще человек, еще ствол.
Ничего неожиданного в рюкзаке не обнаружилось. Единственное, чего там не было пару минут назад, это кровавого отпечатка руки на ткани. Но его он добавил сам, только что.
– Не может такого быть, – прошептал он себе под нос. – Не может быть, чтобы вот так сразу все и закончилось – даже начаться не успело…
Он поднял глаза в разгорающуюся утреннюю серость, потрогал ухо (ухо дергало), пробормотал – мольба? молитва? заветное желание?
– Митера Тея, защити меня.
Задержал дыхание, снова прислушался. Человек справа то ли остановился, то ли научился тише ступать. Тот, что на дороге, вел себя тихо, но тоже, наверное, приближался.
Ага, новый звук. Те двое его не услышали – пока. Зато услышал Малкольм, потому что он слушал.
– Сдаюсь, –
