Добро пожаловать в Некропсион I - Тарас Сергеевич Асачёв
– А как же человечность?!
– Лет триста назад, – неожиданно начал отвечать в снисходительной манере провожатый. – Был создан уникальный робот по имени Луиджи. Он был исполнительным и ответственным, скрупулёзным и бездушным. Ему не хватало человечности, согласитесь. Он не убивал птиц и зверей ради развлечения, не оскорблял в сети людей, не врал, не давал и не брал денег. Он просто отвечал за безопасность в выставочном зале, где за все время его работы не произошло ни одной кражи или убийства. Но чем все закончилось? Вы помните? Не отвечайте. Робот скрутил не того человека за то, что у него был пистолет. Вроде как, он все сделал правильно и всего лишь скрутил, а не руки оторвал, но «скрученный» оказался каким-то политиком, кто всего за неделю добился того, чтобы бездушного защитника – отправили на помойку. Для чего же я все это вам рассказываю, наверно, думаете, вы, я отвечу: Все что я говорю, направлено только на то, что страна, которую вы и ваше СМИ обзывают «Империей зла», имеет историю, основанную на чужих ошибках. Мы не плесень на добром мире, мы совсем наоборот – вакцина из той плесени, где жили вы!
– Так, а зачем мы вам понадобились? Если уж у вас все так охрененно?! – молодой и дерзкий голос.
– Так уж вышло, что мы расширяем свои границы. Где-то по собственной инициативе, а где-то за счет агрессоров, верно, Карст?! Не отвечайте. Вы все собраны с захваченной земли, и мы не хотим никого убивать или принуждать, но земли нам необходимо заселять. Как бы хорошо мы не развивались, мы все же люди и у нас на все есть свои пределы.
– А что с этикой? – вопрос раздался совсем рядом, но я не увидел того, кто его задал.
– А что с ней? – снова легко переключился провожатый на новенького.
– Вы же занимаетесь клонированием, генными экспериментами и прочими отвратительными делами!
– Я очень рад, что вы задали этот вопрос. Я отвечу на него в следующем зале. Кстати, там мы все поедим, я знаю, как вы голодны с дороги, так, что не откажите… – снова взмах руки с зажатым планшетом, и перед нами открывается помещение, выполненное в светлых и теплых тонах, окна, словно из янтаря, а пол выложен настоящим деревянном паркетом.
На таком фоне мы в наших одноразовых светлых вещах смотрелись неуместно. Но стоило нам увидеть длинный стол, уже выставленный полумесяцем, как мы обо всем забыли. Провожатый отошел чуть вправо и продолжил неспешный ход, а мы уже набравшись достаточной наглости, прибавили шага и поспешили к еде. Голод был уже сильный, и многие давно ни о чем ином не думали. Собранные угощения содержали в себе все – от овощей и фруктов, до готовых блюд и десятков разновидностей закусок. Напитки широкого списка подавались по стационарным дозаторам. И все наше стадо с голодного края набросилось на эти яства, не скрывая своего желания налопаться как можно сильнее, ведь возможно, это будет наш последний прием пищи.
Питание растянулось почти на час, после которого многие из нас порозовели щеками, иные же стали улыбаться и говорить. А некоторые, как и я – сохраняли подозрительную маску на лице. Провожатый не прикоснулся к столу, он стоял у следующих дверей, одинокий, но не скучающий – играющий на планшете в какую-то игрушку. Но вот мы его окружили, и он указал нам на большие экраны по бокам от очередной двери. На обоих квадратах появились бескрайние поля какой-то культуры, типа кукурузы.
– Я продолжу отвечать, а те, кто еще ест, пусть не торопиться – успеет доесть. Итак, вы сказали, про генную модификацию,… где вы?.. Ага, вижу. Посмотрите, на экране поля кукурузы. Вы любите этот злак?
– Ну, да, – неуверенно произнёс чернявый мужчина лет сорока на вид.
– А вы давали ее своим детям?
– Да.
– А вы знаете, что кукуруза, это генно-модифицированная пшеница? Не отвечайте. Все правильно – сейчас вы все ели привычные для вас продукты, и только лишь десятая часть из всего – не изменена человеком. Так или иначе, селекцией или подбором мутаций, человек достигал цели, окружая себя коровами с чудовищным притоком молока, свиньями с толстенным слоем жира, культурами, что цветут круглый год, высасывая из земли все ценное. И все ради самих себя! – человек указал на всех нас, а картинка полей сменилась колбой, с розовой жидкостью. – Генное вмешательство в человека пугает вас по одной простой причине – вы боитесь за свой вид! Вы, как неандертальцы, видите человека разумного и понимаете, что пройдут даже не века, а десятилетия, и новый человек вытеснит вас из вашего ореола обитания, и вы умрете! … Но это не так, если вы поймете, что новый человек будет вашим ребенком.
– Вы ставите эксперименты на детях?
– Мы ставим эксперименты на всем! – резко прервал возможную тираду встречающий. – Дети, это будущее. В нашей, как вы любите говорить: «Империи зла», уже два поколения нет большинства болезней, на которые ваши соотечественники тратят сотни тысяч своих местных денег. Государство с этих трат получает свою долю, как от вас, так и от фармацевтики, больничного дела, с научных комплексов, которые переваривают любую валюту в бесплотные идеи или в дорогостоящие решения. У нас же государство тратит деньги, а не люди – чтобы мы все были здоровы! Вы кричите со своих болот: «Мутанты», а те самые мутанты при этом живут минимум по сто лет, растят здоровое потомство, любят свою страну и даже хотят помочь остальным осознать тот факт, что будущее уже пришло, осталось его только принять!
– А не слишком ли много вы на себя берете? Может, нам нравиться жить так, как мы живем!
– Да! – поддержали первый голос еще несколько.
– Так живите – мы вас не принуждаем. Мы – даем лишь шанс быть с нами, а не отнимаем ваше право оставаться самими собой, – вдруг провожатый повернулся в сторону и указал пальцем на девушку с рыжими волосами. – Вот вы, скажите, вы достаточно услышали, о чем-то подумали. Скажите, вы бы хотели, чтобы ваши дети не болели почти никогда?
– Да, – быстро ответила она и смутилась.
– А если для этого наши ученые будут вынуждены сделать что-то для этого еще на стадии оплодотворения? Вы готовы потерпеть это ради потомства?
– Ну, наверно…
– Наверно, – скептически произнес встречающий. – Вы все просто боитесь того, что уже реально. Вы так долго жили
