Сергей Шведов - Гадь Городу, Мсти Народу
— А ты эти фотки смотрела?
— Та мне они на кой?
Светка с мужем не смогли оттолкнуть Долбаненко от плиты, где он орудовал кочергой. Стоял непоколебимо, пока весь альбом не занялся пламенем.
— Ну и что на тебя нашло? — сказал Петро, наливая по второй. — Что я деду скажу?
— Так ему всё равно память отшибло. А если что, дашь ему ещё две успокоительные таблетки.
— Гари и вони, братик, на всю кухню этим альбомом напустил. Теперь весь ужин говном пахнет.
— По–другому он пахнуть и не может… Открой окна, а мы с Петром займёмся делом.
— Знаю я ваши дела — водку хлестать!
— После трудов праведных можно и расслабиться.
* * *— За что пьём, Петя?
— За мир во всём мире и славянское братство.
Долбаненко весь передёрнулся и поставил рюмку на стол.
— Славянского братства давно нет.
— Как это нет? Ты хохол, я бульбаш. Вместе мы — сила, потому что братья.
— Все наши братушки–славяне и единоверцы молдаване с румынами воевали на стороне фашистов. Мы с тобой на каком языке говорим?
— На русском.
— Вот мы с тобой и русские. Нет хохлов, нет бульбашей, есть только русские. Хватит хуторами отгораживаться, как те селюки и на Запад облизываться.
— Ты ж западенец со Львову!
— А ты западенец из Волковыска. И оба мы русские.
— А кто же тогда россияне?
— Московские армяне, таджики, цыгане, евреи, грузины, азербайджанцы — вот кто настоящие россияне. А мы русские. Твой дед был учителем истории. Умнющий человек, пока память ему не отшибло. Ты помнишь, мы с ним частенько подолгу разговаривали. Так вот, не для того большевики, вечная им память за всё хорошее, так долго и старательно лепили из говна истории украинцев, белорусов и великороссов, чтоб мы процветали. Им хотелось стереть русаков из летописной истории, заменить их инородцами. Боялись, что Русь возродится и вырвет русских из невидимой узды тех, кто видит слишком далеко за горизонтом. Для нас снова готовят братоубийственную междоусобицу. Твой дед мне говорил, тысячу лет Европа пускалась во все тяжкие, чтобы выбить нас с нашей земли. Так выпьем же за русских, а не за россиян, украинцев и белорусов, чтоб наши потомки не перебили друг друга.
— А если мы всё–таки войдём в Европу?
— Только на танках. Иначе наши дети и внуки единой дружной славянской семьёй в одной канаве будут рыть землю для чужой канализации.
Выпили, помолчали, отводя глаза друг от друга, потому что общего языка не нашли. Долбаненко спросил:
— Петро, скоро нагонят стада стройтехники и начнут рыть котлованы под цокольные этажи для домов микрорайона, а вас снесут. А вы куда?
— В Северном микрорайоне нам в компенсацию четырёхкомнатную квартиру определили. Ключи выдадут через месяц, как только зеленстрой закончит благоустройство дворов.
— А если на этой неделе снесут?
— Договорился с одной бабкой в частном секторе. Завтра начну мебель, шмотьё и технику потиху перевозить.
— Ты вот что, Петро, ты сожги дом до того, как его начнут сносить.
— С ума сошёл? За самоподжог страховая компания может в суд подать.
— А ты откажись от страховки. У тебя гараж встроен в дом. Электропроводка старая. Пробежала искра — вспыхнул бензин. С каждым может случиться. Деревьев рядом нет, вокруг пустырь без техники. Никакого вреда пожар не нанесёт.
— Это ты предлагаешь нечистую силу выжечь?
— Не то. Перед сносом домов по ним шастают кладоискатели. Могут и найти кое–что похлеще альбома, что я спалил.
— Дался тебе этот альбом!
— Бережёного бог бережёт… Твой Сашка уже капитана в армии получил. Ему хотя бы до подполкана выслужиться для приличной пенсии. Армейскому офицеру нельзя шутить с карьерой… Светка, ты видела фронтовые фотки нашего с тобой деда?
— У нас их не было, по–моему.
— Потому что наш с тобой дед был умней Петькиного. Петро, не обижайся. И сразу забудь про то, что я расскажу. Наш дед на фронте был хиви — вольнонаёмный у немцев. Стирал солдатские подштанники, колол дрова. После Сталинграда получил свою десяточку, в лагере и поумнел. На русаков и советскую власть грязи не лил до самой смерти. С бандеровцами не ручкался.
— Так что, шуряк, мой дед был полицаем?
— Братик, это действительно страшно для моего Сашульки?
— Давайте считать, что у нас троих случился приступ локальной амнезии, как у твоего деда, Петро. Какой–то момент жизни навсегда выпал у нас из памяти. Пусть беда никогда не вернётся в нашу единую семью без хуторянских межей, чересполосиц и шляхетских выпендрёжей. А дедов дом ты, Петро, всё–таки сожги к ядрёной фене.
Конец
